«Может, выпьете чайку?» А Эми отвечала: «Нет, спасибо, мы лучше поедем, отвезем Винса домой». Будто не помню песок у Салли между пальцами ног, и это ее игрушечное ведерко, полное ракушек, и обрывков водорослей, и дохлых крабов, и запах моря, который оставался на ее волосах, на одежде, и бесконечные тюбики лосьона от солнечных ожогов, которые мы на нее выливали.
Мы бы и сами ее вывозили, да только у нас не было денег на поезд, ну и машины, само собой, тоже. Ни машины, ни лавки, ни дома нормального, в общем, еле перебивались, вот что мы делали. По мне, в армии и то лучше было. И я помню, какое лицо было у Эми — хотя, может, я это сам придумал, женщине вроде Эми это чести не делает, — когда она говорила: нет, мы уж поедем дальше. Точно напоминала, что мы живем в сборном домике, а они в кирпичном. Знайте, мол, свой шесток. Они с Джеком ездят к морю на целый день, а мы с Джоан кормим уток в Саутуоркском парке.
И вот Эми стояла у двери, держа Салли за руку, и поглаживала ее по головке, и наклонялась поцеловать, так что мне хотелось ляпнуть: «Зато вот что у нас есть, а у вас нету». Но я помалкивал. Просто глядел, как Эми целует мою дочку, а Джоан рядом тяжко вздыхала.
Что ж, не наша была вина, что бомбы угодили туда, куда они угодили. Не моя была вина, что после моего старика остались только три шиллинга шесть пенсов да овощной лоток на рынке Боро. И не надо забывать, что у Джека с Эми были свои черные полосы, да и у пацана Винса, бедолаги, тоже. Невезенье бывает разное. Так что, может, я сам выдумал это, может, я просто думал: Эми здорово выглядит после целого дня на море, прямо глаз не оторвать. Она у тебя до сих пор конфетка, Джек.
Джек говорил: «Ну, тогда двинули, Эми». А Винси сидел там наверху, в кабине, и ждал, пока его отвезут в постельку, но не выглядел таким уж сонным, потому что он тоже смотрел на Эми и Салли, пока они стояли у нас на пороге, и видно было, как он надеется, что Салли обернется и помахает ему на прощанье.
Да, свободный денек нам очень даже не помешал бы. Я говорил, что последний пляж, где я загорал, был в Салерно, да и не то чтобы я любитель пляжей, но отдохнуть денек — это бы нам не помешало. Я с удовольствием поглазел бы на Эми в купальнике. Но я считаю, когда у тебя дети, это твой долг — специально вытаскивать короткую соломинку. Да и не влезли бы мы на сиденье ихнего фургона — непонятно, как они вчетвером там умещались. Так что все это делалось ради Салли. И ради Джека с Эми, конечно, особенно ради Эми. А мы вроде как ничего не понимали.
Джоан говорит: «Наши ребята — они прямо как брат с сестрой стали, правда?»
Но однажды Салли приходит домой из школы и говорит, что на переменках рассказывают про Винса всякие гадости. Что у него, мол, винтиков в голове не хватает. Как у его старшей сестры. И что его тоже надо засадить в больницу, в Барнардовскую больницу. Хотя если подумать, ему все равно светило либо то, либо другое, или сиротский дом, или психушка. Она говорит, что Винс то и дело ввязывается в драки и она уже сама не знает, чему верить.
Так что мы решаемся на объяснение. Салли тогда, наверно, лет десять было. Мы говорим, что этого ни одна живая душа знать не должна, но ей мы доверяем. Вообще-то все это было похоже на сказку, на необыкновенную историю вроде тех, какие специально выдумывают для детей.
Как много лет назад, когда они только поженились, у дяди Джека и тети Эми — которые ей не настоящие дядя и тетя, но это для нее не новость, — родилась маленькая девочка по имени Джун. Но она была не обычная девочка, она родилась неправильно, за ней нужен был особый уход. Это иногда случается — редко, почти никогда, но все-таки случается. И тетя Эми знала, что другого ребенка ей уже не родить, по крайней мере без того же риска, так что ее нельзя назвать счастливой женщиной. Ну и Джек, конечно, был не в восторге.
Потом началась война. На Бермондси стали падать бомбы, и одна из них упала на дом, где раньше жили твои мама с папой, но это ладно, после расскажем, а вот другая угодила в дом Причеттов, где как раз появился новый член семьи по имени Винс. Винсент Иэн Причетт, если уж хочешь знать: сокращенно ВИП. Спасибо родителям, удружили. Это было на Пауэлл-роуд, там теперь многоквартирные дома, и оттуда рукой подать до Уилер-стрит, где тогда жила тетя Эми. В июне сорок четвертого, большой снаряд. Еще бы неделя, и миссис Причетт с Винсом эвакуировали бы, отправили куда-нибудь в безопасное место. В том месяце Джун как раз исполнилось пять лет. Потому ее так и назвали, что родилась в июне. Мистер Причетт был дома, он приехал в отпуск — ему, можно считать, не навезло, а может, и повезло, это как посмотреть. А твой папа и дядя Джек оба дрались с немцами, хотя тогда мы друг о друге и слыхом не слыхали.
В общем, от семьи Причеттов немного осталось. Только один Винс, который тогда был похож на мячик и, как мячик, выскочил наружу без единой царапинки. И, если ты еще не догадалась, именно Эми взяла Винса к себе и стала смотреть за ним и воспитывать его, как собственного сына. Может, ты понимаешь или еще поймешь, когда будешь постарше, что у нее была "а то не одна причина.
Насчет того, как взять к себе сироту, есть всякие правила и законы, но не забывай: это было военное время, и на правила мало кто обращал внимание. Ну вот, а через год война кончается, дядя Джек приезжает домой, а тогда уж все век-руг привыкли, что у них с Эми есть приемный сын; Винс, стало быть, нашел себе новых маму с папой. Короче, у этой истории счастливый конец. Если не считать Джун, которой уже давно пора перестать быть ребенком, но она все равно ребенок. Это-то ты понимаешь? А Эми всегда хотела девочку, больше, чем мальчика.
«И смотри, никому не проболтайся», — говорим мы еще раз.
***
Но после этого прошло совсем мало времени, и вдруг она говорит нам, что в следующее воскресенье они снова поедут в Маргейт, а ее брать не хотят. Джоан сразу в панику и кричит: «Ты что им сказала?» А Салли отвечает, ничего я ям не сказала, просто у них в фургоне уже тесно, хотя Винс теперь и ездит сзади. Я говорю: «Они пересадили Винса назад?» А она говорит: «Да». Прошло еще чуток, и она приходит из школы вся в слезах и говорит, что Винс уже знает, и не от нее. Они сами ему взяли да сказали.
Что ж, рано или поздно это должно было случиться, а как туг выбрать правильный момент, про это меня не спрашивайте.
В общем, Винс получил, что называется, пищу для размышлений. И он говорит Салли, что теперь он знает: все это правда, что про него болтают на переменках, а она отвечает, какая разница, он же остался прежним Винсом, и она его не бросит. А Винс возьми да сшиби ее с ног.
Я так думаю, каждое поколение хочет, чтобы у следующего все получилось лучше, это вроде как тебе дают вторую попытку. Уж я-то должен был понять, что она из тех, кто за свою преданность только шишки хватает. Ну да, она имела к Винсу слабость, все пыталась ему угодить, и я думаю, она могла бы стать ему хорошей женой — еще ведь и не всякая за него пошла бы, с учетом его обстоятельств. А потом, если подумать, и для нее неплохо было бы зацепиться за «Доддса и сына». Вы скажете: эка невидаль, мясная лавка, но когда у вашего старика только и есть что лоток с овощами и фруктами, это все ж таки ступенька вверх. Правда, у Винса было свое мнение насчет «Доддса и сына», он не хотел иметь с этим ничего общего, и, думаю, знай я раньше, что из него в конце концов выйдет, я уже тогда сказал бы ей: «Держись за него покрепче, дочка». Или наоборот: «Оставь парня в покое, это не твоего поля ягода».
Честно говоря, я ведь и сам об этом когда-то мечтал, как и любой нищий трудяга вроде меня. Шикарный костюм, шикарный галстук, шикарная тачка, в кармане всегда есть чем ударить. Когда я каждый вечер ходил в спортзал Скоби, это и маячило впереди. Да еще все красотки на свете. Но война сорвала мои планы. Боксер, значит, спортсмен? Замечательно, то что надо. Хотя я никогда не понимал, какая связь между хорошим хуком левой и умением рыть окопы.
И гляди-ка, кто обскакал ее в результате. Малютка Мэнди. Потаскушка из Ланкашира.
Я так думаю, каждому поколению предыдущее кажется бестолковым. Пускай у Винса были свои мысли насчет «Доддса и сына», но все равно это уж чересчур — завербоваться в армию на пять лет только ради того, чтобы уйти из-под власти Джека, да еще тогда, когда все его ровесники благодарили Бога, что поголовный призыв им уже не грозит. По-моему, это слишком большая плата за то, чтобы не стать помощником мясника и научиться чинить джипы. А ведь могли и покалечить парня. Хотя кто-кто, а я не заплакал бы.
И не надо вешать мне лапшу на уши, дочка, насчет того, что он вернется и обнимет тебя. Насчет того, что он сбежал в Иностранный легион, чтобы там стать мужчиной.
***
Я сказал: «Ну что ж, Джек, ты не можешь пожаловаться, что он не пошел по твоим стопам. Ты ведь и сам был солдатом, не только мясником».
А он глядит мне в лицо, точно хочет сказать: неподходящее у меня нынче настроение для шуток. И говорит: «Я стал мясником по своей воле».
Но я знаю, что и тут не обошлось без своего рода мобилизации. Беседовал как-то с Рэйси на этот счет.
«Солдат? Негодяй, который не выполнил своего долга. Жалкий дезертир — вот он кто, я считаю», — говорит он.
И ты прав, думаю я. Но говорю: «Это была не единственная причина. То, что ты считаешь причиной, — она не единственная».
А он и не слушает. Слышит меня, но не слушает. Как будто во всем мире только одна причина, и это Джек Доддс, потомственный мясник.
«Ты ему не хозяин, Джек. Мы ведь им не хозяева, верно?» — говорю я.
«Не мели чепухи», — отвечает он.
Он глядит на меня, и я думаю: ты небось порадуешься, что ты ему не хозяин, когда выслушаешь меня до конца, потому что ты, конечно, мужик здоровый, а я уж лет пятнадцать как не выходил на ринг, но тем не менее. И говорю: «Мы им не хозяева, правда? Хоть и родители, но не хозяева».
«Чушь ты мелешь», — отвечает он.
И тогда я говорю: «Другой причиной была Салли. Он ей оставил подарочек на прощанье. Теперь, значит, придется ей от него избавляться».
Дартфорд
— Как там твоя Кэт? — говорит Ленни.
Винс долго не отвечает. То ли он не слышал, то ли его внимание поглощено дорогой. Я вижу, как он глядит в зеркальце.
— Все еще пособляет тебе в гараже? — говорит Ленни.
Ленни знает, что это не так, и еще Ленни знает, что Вин-су не нравится, когда говорят о его «гараже». Теперь у него «салон» или, еще хлеще, «демонстрационный зал». Как раз Ленни и сказал однажды вечером в «Карете»: «Он говорит, у него демонстрационный зал — ладно, мы все знаем, что он там демонстрирует».
— Нет, — говорит Винс. — Она же ушла, не знаешь, что ли?
— Надеюсь, без работы не сидит, — говорит Ленни.
Винс молчит. Тогда Ленни отвечает за него:
— Я слыхал, что не сидит.
— Так чего тогда спрашиваешь? — говорит Винс.
И чуть сильней нажимает на газ. Мы все слышим, как прибавились обороты.
— Как насчет того, чтобы где-нибудь перекусить? — говорит Вик.
— Любопытно просто, — говорит Ленни. — Мало ли кто что сболтнет.
— Хорошая мысль, Вик, — говорю я.
Вик все еще держит коробку. Пора бы ему поделиться.
— Зря она ни разу не зашла проведать Джека в больнице, — говорит Ленни. — Когда он уже... А он бы обрадовался. Были времена, когда она его дедом звала.
— Не был он ей дедом, — говорит Винс.
— Я бы предложил где-нибудь в районе Рочестер-уэй, — говорит Вик.
— Дочери, — говорит Ленни. — Кому они в радость?
Мы подъезжаем к развязке М25. Машин много.
Ленни смотрит на меня. Он говорит:
— А ты от Сюзи что-нибудь получаешь?
— Бывают письма, — говорю я.
— Как ты думаешь, она приехала бы на твои... ну, словом, объявилась бы, если 6 ты... — говорит он.
— Ну и вопросец, — говорит Вик.
— Зато честный, — говорит Ленни.
— Я об этом не думал, — отвечаю я. Но это неправда.
— Нормальный вопрос, — говорит Ленни.
— Джек был бы не против, если б знал, что мы остановимся перекусить, — говорит Вик. Винс глядит на него.
— А как твое потомство, Вик? — спрашивает Ленни. — Ты-то вроде правильно извернулся: народил себе парочку сыновей, пристроил их к делу, чтоб можно было после уйти на покой. Передать эстафету. И все такое прочее.
— Не жалуюсь, — говорит Вик.
— "Таккер и сыновья", — говорит Ленни. — Неплохо звучит, а, Винс?
Винс не отвечает.
— Правда, Винс?
И Винс говорит, свирепо, сквозь зубы:
— Ну, я Винс. Дальше что?
Он выезжает на соседнюю полосу, чтобы обогнать грузовик.
— Дочери, дочери, — говорит Ленни.
Небо чистое, синее и ясное, по нему плывут только клочки облаков. Легкий ветерок шевелит листву деревьев вдоль обочины. На указателях надписи: «Севеноукс, Дартфорд — в туннель». Мы уже выбрались из Лондона, но вокруг, по обе стороны, еще то ли город, то ли загород. Как будто едешь-едешь, и все по одному месту.
— Ты, наверно, устал держать, Вик, — говорю я, — Хочешь, мы подержим?
— Так когда ты думаешь отвалить в сторонку, Вик? — говорит Ленни. — Когда твои парни возьмут дело в свои руки?
Я гляжу на Ленни. И думаю: погоди маленько, Вик, еще мы двое остались.
— Куда торопиться, — говорит Вик. — У меня пока есть клиенты, ради которых стоит повременить.
Мне не видно лица Вика, но он не усмехается и не поворачивается к нам, чтобы подмигнуть.
— Да и с ребятами мы неплохо ладим. Ты не проголодался, Ленни?
— Пить охота.
— А ты ведь мог бы махнуть куда-нибудь, Вик, — говорит Винс. — Куда-нибудь получше Маргейта.
— Бугор нацелился на Багамы, — говорит Ленни.
— Если каждый заказ под тыщу стоит, — говорит Винс.
— Это Джек во столько обошелся? — говорит Ленни. — Надо сказать Джоан, чтоб копила денежки.
— Если я не ошибаюсь, — говорит Винс.
Вик помалкивает.
— Ты сегодня угощаешь, Бугор? — спрашивает Ленни.
— Так если устал, давай ее сюда, Вик, — говорю я.
— Извини, Рэйси, — говорит Вик, точно он забыл. — Хочешь подержать его немножко? — И поворачивается с мягкой улыбкой, как будто дает понять, что не хотел оскорбить мои чувства.
— И все-таки, Вик, — говорит Ленни, — как решишь, что устал, можно и уйти спокойно, а?
— Я об этом подумывал, — отвечает Вик. — На.
И передает мне коробку.
— Дик с Тревом умеют вести дела?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31