Ладно, зто было пятнадцать лет назад. В этом году все мы наконец перестали жить с оглядкой на эту чертову фотографию и обещанные ею полуправдоподобные миражи. В том году мы решили покончить с этими глупостями – во имя нормальной жизни – и пошли по пути всех семей: каждый решил быть просто самим собой, и гори оно все синим пламенем. В этом году никто не приехал домой на Рождество. Только я. Тайлер и отец с матерью.
КОСБИЗМ:
особая чувствительность, характерная для людей, выросших в большой семье. Редко встречается у тех, кто рожден после 1965 г. Симптомы кос-бизма – быстрое освоение интеллектуальных игр, умение эмоционально обособиться в многолюдной обстановке и глубинная потребность в неприкосновенном личном пространстве. (Косби – многодетный отец, герой телесериала.)
– Замечательный цель был год, Энди? Помнишь? – Я говорю по телефону со своей сестрой Дейдре, она имеет в виду год. когда была сделана фотография. Теперь Дейдре завязла в самой гуще жуть какого развода с мужем полицейским из Техаса (Энди, четыре года я думала, пока не поняла: он только на псевдоблизость способен; какой же он слизняк), ее голос пропитан трициклическнми антидепрессантами. Она была Королевой Красоты и Обаяния среди всех девочек Палмер – а теперь обзванивает родных и близких в полтретьего ночи и пугает их до смерти своими пустопорожними, слегка наркоманскими монологами. – Мир казался сияющим и новым. Энди, я знаю, что говорю банальности. Господи! Я загорала – и не думала о саркоме; ехала в джипе Бобби Вильена на вечеринку, где будет куча незнакомых людей, – и чуть не лопалась от счастья, что живу, и дышу, и пою.
Звонки Дейдре пугают по нескольким причинам, и не последняя из них – то, что в ее болтовне содержится истина. В прощании с юностью и вправду есть что-то бессловесное и унылое, юность, по словам Дейдре, это печальные, бередящие память духи, чей аромат составлен из множества случайных запахов. Аромат моей юности? Пьянящая смесь запахов новых баскетбольных мячей, исчерканного коньками льда на катке и горячих от беспрерывною прослушивания дисков Супертрэмпа Супертрэмп – английска рок-группа, исполняющая мелодичную музыку с элементами арт-рока. проводов сгереосисгемы. И разумеется, дымное, подсвеченное галогеном варево в джакузи близнецов Кимпси вечером в пятницу, горячий суп, приправленный хлопьями отмершей кожи, алюминиевыми банками из-под пива и незадачливыми крылатыми насекомыми.

***
У меня три брага и три сестры, но у нас не были приняты щедрые проявления родственных чувств. Я вообще не помню, чтобы родители меня хоть раз обняли (и, откровенно говоря, этот обычай меня нервирует). Мне кажется, что для определения стиля наших семейных отношений больше всего подойдет термин крученая подача эмоций. Я был пятым из семерых детей – абсолютно средний ребенок. Чтобы добиться внимания домашних, мне приходилось напрягаться сильнее, чем остальным.
У детей Палмеров, у всех семерых, были солидные, благоразумные, не располагающие к теплым объятиям имена во вкусе поколения наших родителей – Эндрю, Дейдре. Кэтлин, Сьюзен, Дейв и Ивэн. Тайлер – un peu Немного (франц.). экзотично, но он ведь дитя любви. Я как-то сказал Тайлеру, что хочу сменить свое имя на какое-нибудь новое, хипповское. например Гармоний или Джине. Он уставился на меня: Совсем с ума сошел. Эндрю отлично смотрится в резюме – чего еще надо? Чудики с именами типа Спикер или Болбейс даже до менеджеров среднего звена не дорастают.
Дейдре встретит это Рождество в Порт-Артуре, Техас, в депрессии от своего неудавшегося, слишком раннего замужества.
ЧЕРНЫЕ ДЫРЫ:
подгруппа поколения Икс, в основном известная своим обычаем одеваться во все черное.
ЧЕРНЫЕ НОРЫ: ареал обитания черных дыр. Как правило, неотапливаемые складские помещения, расписанные флюоресцирующей краской, заваленные изуродованными манекенами, сувенирами, связанными с Элвисом Пресли, переполненными пепельницами, разбитыми зеркальными скульптурами. Музыкальный фон – звучащий откуда-то из угла Вел-вет андеграунд.
РАЗМНОЖЕНИЕ ПО СТРЭНДЖЛАВУ:
обзаведение детьми для преодоления своего неверия в будущее.
СКВАЙРЫ:
самая распространенная подгруппа поколения Икс – единственная испытывающая удовольствие от размножения. Сквайры существуют почти исключительно парами. Их легко узнать по отчаянным стараниям воссоздать в своей повседневной жизни видимость изобилия эры Эйзенхауэра – назло непомерно вздутой стоимости жилья и необходимости работать в нескольких местах одновременно. Характерная черта сквайров – непреходящая усталость, вызванная жадной погоней за мебелью и безделушками.
Дейв – старший из братьев, который должен был стать ученым, а вместо этого отрастил тонкий, как паутинка, хвостик и теперь продает пластинки в магазине альтернативной музыки в Сиэтле (и он, и его подружка Рейн носят только черное),– сейчас в городе Лондоне, страна Великобритания, принимает экстази и шляется по ночным клубам. Когда вернется, еще полгода будет говорить с натужным британским акцентом.
Кэтлин, вторая по старшинству, настроена против Рождества по идеологическим соображениям; ей не по вкусу почти все буржуазные сантименты. Она держит преуспевающую феминистскую молочную ферму в свободной от аллергенов зоне на востоке Британской Колумбии и говорит, что, когда наконец начнется нашествие, оно застанет нас всех в магазинах поздравительных открыток, и вообще так нам и надо.
Сьюзен, моя любимая сестра, самая веселая, самая артистичная в семье, несколько лет назад после окончания колледжа вдруг запаниковала, ушла в юриспруденцию и выскочила замуж за кошмарного всезнайку, адвоката-яппи по имени Брайан (союз, способный привести только к беде). За один день она стала нездорово серьезной. Так бывает. Много раз сам наблюдал.
Они живут в Чикаго. Рождественским утром Брайан будет снимать на полароид крошку Челси (имя выбрал он) в кроватке, в переднюю спинку которой, как мне кажется, вставлен крюгерранд Валюта ЮАР.. И. должно быть, весь день они проведут за работой, не отвлекаясь даже на еду.
Надеюсь, когда-нибудь я избавлю Сьюзен от ее безрадостного удела. Как-то мы с Дейвом решили нанять специалиста по дезомбированию и даже звонили на теологический факультет университета, чтобы узнать, где его можно найти.
Кто еще? С Тайлером вы уже знакомы, остается Ивэн в Юджине, штат Орегон. Соседи родителей называют его единственным нормальным из палмеровских деток Но есть вещи, о которых соседи не знают: как он пьет запоем, просаживает зарплату на кокаин, с каждым днем становится все облезлее, рассказывает нам с Тайлером и Дейвом, как гуляет от жены, к которой на людях обращается голоском мультипликационного персонажа Элмера Фуда. Ивэн не ест овощей, и мы все убеждены, что когда-нибудь его сердце просто взорвется. Серьезно, разлетится на мелкие ошметки. А ему все равно.
Ах, мистер Леонард, отчего мы все оказались в таком дерьме? Мы во все глаза высматриваем птичку, которую вы держите в руке, – вправду смотрим, – но больше ее не видим. Подскажите, пожалуйста, где ее искать.

***
До Рождества двое суток, аэропорт Палм-Спрингс битком набит загорелыми до клюквенного цвета туристами и дебильноватыми, бритыми наголо морскими пехотинцами, направляющимися домой за ежегодной порцией традиционных семейных мелодрам: во гневе прерванных застолий и с треском захлопнутых дверей. Клэр в ожидании своего рейса в Нью-Йорк курит, нервно и непрерывно; я жду свой – в Портленд. Дег держится с эрзац-непринужденностью; он не хочет показывать, как одиноко ему будет без нас всю эту неделю. Даже Макартуры уезжают на праздники в Калгари.
Неврастения Клэр – защитная реакция.
– Я знаю, вы считаете – раз я еду за Тобиасом в Нью-Йорк, значит, я бесхребетная подстилка. Перестаньте смотреть на меня так.
– Вообще-то, Клэр, я всего лишь читаю газету, – говорю я.
– Да, но ты хочешь на меня поглазеть. Я чувствую.
Какой смысл втолковывать ей, что это просто мания преследования? С тех пор как Тобиас уехал, их с Клэр разговоры по телефону были выдержаны в духе крайней пусто-порожности. Она щебетала, на ходу строя всевозможные планы. Тобиас безучастно слушал, как посетитель ресторана, которому долго рассказывают о гвоздях сегодняшнего меню – махи-махи, там, рыба-меч, камбала, – обо всем том, чего, как он заранее знает, он в жизни не закажет.
Словом, мы сидим в зале ожидания и ждем своих крылатых автобусов. Мой отправляется в путь первым, и, когда я направляюсь к дверям, ведущим на летное поле, Дег просит меня соблюдать хладнокровие и постараться не спалить родительский дом.

***
Как я уже упоминал, мои родители, Фрэнк и Луиза, превратили дом в музей Жизнь на Земле пятнадцать лет назад – именно тогда они в последний раз обновили мебель, тогда был сделан Семейный портрет. С той поры большая часть их энергии уходит на уничтожение улик, которые могли бы свидетельствовать, что время не стоит на месте.
БЕДНОСТЬ ПОДСТЕРЕГАЕТ ТЕБЯ ЗА УГЛОМ:
боязнь нищеты, исподволь перенятая в детстве от родителей, которые на своей шкуре испытали, что такое великая депрессия.
ДЕЛЕЖ ПИРОГА:
навязчивая потребность детей прикидывать в уме размеры наследства, которое оставят им родители.
СОПРИЧАСТНОСТЬ:
стремление в любой ситуации занимать сторону слабейшего. У потребителей это выражается покупкой неказистых с виду, унылых либо не пользующихся спросом продуктов. Я знаю, что эти венские сосиски – инфаркт на вилке, но они выглядели такими несчастными среди всей этой мажорской жратвы, что я просто была вынуждена их купить.
Не спорю, несколько чисто символических примет передовой культуры было допущено в дом – это, например, оптовые закупки продовольствия. Их гнусные картонные улики громоздятся в кухне, но родители ничуть не стыдятся (Я знаю, что это безвкусно, малыш, но какая экономия).
В доме есть несколько высокотехнологичных новшеств, в основном купленных по настоянию Тайлера: микроволновая печь, видеомагнитофон, телефон с автоответчиком. Что касается последнего, я замечаю, что родители, оба телефонофобы, наговаривают на него тексты с той же нерешительностью, с какой миссис Стюйвезент Фиш записывала граммофонные пластинки для капсулы времени.
– Мам, а что, если вы с отцом на этот раз плюнете на Рождество и рванете на Мауи? У нас с Тайлером уже заранее депрессия.
– Может, в будущем году, сынок, когда у нас будет посвободнее с деньгами. Ты ведь знаешь, какие сейчас цены…
– Ты говоришь это каждый год. Пожалуй, хватит вам стричь купоны. И притворяться бедными.
– Уж позволь это нам, родной. Нам нравится изображать голь перекатную.
Мы выезжаем из портлендского аэропорта в знакомый ландшафт: зеленые поля, припорошенные дождичком. Уже через десять минут все успехи на ниве духовного и психологического самосовершенствования, которых я добился вдали от семьи, испаряются либо теряют силу.
– Так вот какая у тебя теперь стрижка, сынок?
Мне напоминают: как ни старайся, для родителей я навсегда останусь двенадцатилетним. Родители искренне стараются не воспламенять тебе нервы, но их суждения как бы не в фокусе и вне масштаба. Обсуждать личную жизнь с родителями – все равно что, увидев в зеркале заднего вида один-единственный прыщик у себя на носу, из-за отсутствия контекста и контраста решить, что у тебя сыпь и рак кожи одновременно.
– Слушай, – говорю я. – Неужели и впрямь в этом году только мы с Тайлером?
– Похоже на то. Хотя мне кажется, Ди может приехать из Порт-Артура. Она скоро вернется в свою старую спальню. Есть признаки.
– Признаки?
Мать увеличивает скорость движения дворников и включает фары. Что-то ее тяготит.
– Вы все уезжали и возвращались, уезжали и возвращались столько раз, что я даже не вижу смысла говорить друзьям, что дети разъехались. Да и тема эта больше не обсуждается. Мои друзья со своими детьми проходят через то же самое. Когда мы сталкиваемся в Сэйфвэе Сэйфвэй сеть супермаркетов., то больше не спрашиваем друг друга о детях, как раньше, – это как бы не принято. А то было бы одно расстройство. Кстати, ты помнишь Аллану дю Буа?
– Красотку?
– Обрила голову и ушла в секту.
– Да что ты?!
– Но сначала продала все материнские драгоценности, чтобы заплатить за место в Лотосовой Элите у своего гуру. Расклеила по всему дому бумажки со словами: Я буду молиться за тебя, мама. Мать, в конце концов, выставила ее из дому. Теперь она в Теннесси, выращивает репу.
– Все облажались. Никто не вырос нормальным. Ты кого-нибудь еще видела?
СОКРАЩАЙ
ОЧИЩАЙ
ОПРЕСНЯЙ
НАСТАВЛЯЙ
– Всех. Только я не помню, как их зовут. Донни… Арнольд… Я помню их маленькими, когда они забегали к нам за леденцами. А сейчас они все такие побитые, постаревшие – какая-то преждевременная дряхлость. А вот Тайлеровы друзья, надо сказать, все живчики. Совсем другой коленкор.
– Тайлеровы друзья живут в мыльных пузырях.
– Это и неправда и несправедливо, Энди.
Она права. Я просто завидую, что друзьям Тайлера будущее не страшно. Завистник и трус.
– Ладно, извини. Так почему ты думаешь, что Ди может вернуться домой? Ты начала говорить…
Мы едем по почти пустынному бульвару Сэнди в сторону центра, к стальным мостам – мостам цвета облаков, мостам столь замысловатым и огромным, что мне вспоминается Нью-Йорк из рассказа Клэр. Я задумываюсь, способна ли их масса совратить законы притяжения.
– Ну, когда вы, дети, звоните и начинаете грустить о прошлом или ругаете свою работу – я понимаю, что пора стелить чистое белье. Или если все слишком хорошо. Три месяца назад Ди звонила и рассказывала, что Ли покупает ей молочный магазин. Я никогда не слышала такого восторга в ее голосе. И я тут же сказала отцу: Фрэнк, руку даю на отсечение – еще весна не наступит, а она вернется в свою комнату рыдать над школьными фотографиями. Похоже, я скоро выиграю пари.
2 X 2= 5:
капитуляция после долгого сопротивления рекламной кампании, направленной прямиком на ваш спой потребителей;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32