— Как же он тогда доберется до дому? — спросил Брайан.
— Он уже большой мальчик, — сказала Дженет.
— Да-а-а, — протянул Брайан, — но им с Ники понадобятся деньги, чтобы оплатить лечение.
Уэйд тут же пожалел, что сказал Брайану о том, что Ники тоже больна.
Дженет посмотрела на Теда.
— О Господи. Только я начала закалять нервы, чтобы стать бесчувственной...
По глазам Теда было видно, что он предчувствует что-то ужасное. Дженет присела и содрала пластырь с его губ. Прежде чем она успела еще что-то добавить, Уэйд сказал:
— Если ты скажешь или сделаешь хотя бы малюсенькую пакость маме, я всего тебя обмотаю таким пластырем, и не на время, а на всю оставшуюся жизнь. Дошло?
Тед проявил гораздо больше интереса к сообщению Дженет.
— Тед, рано или поздно... Ники сама собиралась тебе сказать, но так вышло... — Она перевела дух. — У Ники ВИЧ.
Ноль эмоций.
— ...и я должна тебе сказать, Тед, что она отличная баба и тебе чертовски повезло, что ты ее нашел или, скорее, что она как-то умудряется с тобой ладить. Словом, какие бы у вас ни были отношения...
— Он сейчас волосы на жопе рвать будет, — сказал Брайан, ни к кому в отдельности не обращаясь.
— Не знаю, Брай... — сказал Уэйд.
Тед по-прежнему лежал безучастно и неподвижно.
— Это еще не значит, что у тебя тоже вичинфекция, Тед, — продолжала Дженет, — но есть вероя...
Тед взбрыкнул чуть не до потолка, изрыгая такие ругательства и колотясь с таким неистовством, что Дженет, Уэйд и Брайан разлетелись в разные стороны, как осколки разбитого стакана.
— Господи, папа, успокойся.
Дженет сохраняла спокойствие и сказала все самые утешительные слова, какие только смогла придумать.
— Мам, можно мы продолжим эту беседу по пути к побережью? — спросил Уэйд.
Они тронулись с места, и уже полчаса спустя Тед лежал тихий и полностью покорившийся. Уэйд сидел за баранкой, а Дженет примостилась рядом на пассажирском сиденье, пока оранжевый фургон, гудя, несся по космическому побережью Флориды, а солнце вновь объявилось в небе в своей ежедневной роли счетверенной фотовспышки, беспрестанно щелкавшей над миром витаминизированных закусочных, лавок с принадлежностями для гольфа, стрип-притонов, автомоек и бензозаправок.
Все это напоминает мне какой-то аттракцион. Я сижу в вагонетке, раскрашенной под оранжевый «фольксваген».
Брайан и развязанный Тед сидели сзади. Вряд ли троих мужчин связывала любовь — скорее лишь перспектива подзаработать на скорую руку.
Дженет приняла три капсулы лекарства, запив их минеральной водой из хранившейся в сумке бутылки, и вызывающе щелкнула крышкой пузырька.
— Это те самые, мам? Можно я возьму одну, а то мои там, сзади?
— Само собой.
— Я, правда, не понимаю, — сказал Тед, — почему мы должны втюхивать этому придурку поддельное письмо. Спасибо, Джен. Как чувствовал, что ты заявишься и испоганишь такое дело.
— Спасибо тебе , Тед, — ответила Дженет, — и за такой прекрасный план, который был у вас сегодня утром, — красть завтраки и спать на пляжах. Чувствуется твой почерк.
— Папа, — сказал Уэйд, — я не буду звонить Флориану, пока мы не раздобудем настоящее письмо. Либо ты с нами, либо — увы. Будет неправильно, если письмо достанется ему.
— Эх, ты. Собрались тут — моралисты.
...полицейский участок... матрасы со скидкой... травмпуикт... напитки... корм для животных.
Уэйд проигнорировал замечание отца и по-прежнему уверенно вел машину.
19
Дженет чувствовала, что ее мнение о собственной жизни меняется. Два дня назад жизнь представлялась ей игрой, в которой надо соединить отдельные, широко разбросанные по листу бумаги точки, в результате чего получался неказистый рисунок. А теперь? Теперь ее жизнь состояла исключительно из одних точек, точек, которые в конце концов соединятся и образуют величественную картину — Ноев ковчег? Поле, заросшее васильками? Закат в Мауи? Она не знала точно, однако картина назревала — отныне ее жизнь превратилась в историю. Прощайте, случайные каракули.
Она услышала, как сзади Брайан спрашивает Теда:
— Черт побери, папа, ты что, действительно прикончил эту бутылку?
— И хочу еще.
Тед успел выхлебать фляжку золотистого рома, найденную в холодильнике фургона.
— Нализаться это еще не значит решить проблему, — сказал Уэйд.
— Заткнись, ты. Я уже от тебя наслушался.
— Нет, папа, не заткнусь, и не надейся.
Машина остановилась на красный свет, и Тед, рванув дверь, бросился к ближайшему продуктовому магазину. Уэйд дернулся следом, но Дженет остановила его:
— Не надо, дорогой. У каждого свои маленькие радости.
Уже стоя в дверях винного магазина, Тед проорал Уэйду:
— У меня теперь под кожей черви ползают, и все из-за тебя, сучонок.
— Да ну? Давай теперь поплачься, гад ползучий.
— Уэйд, — сказала Дженет, — выбирай выражения, пожалуйста.
— Прости, мам.
Он высунулся в окно:
— Можешь купить себе политуры и зубного эликсира, вылакать все это и сдохнуть — всем на тебя плевать.
— Мы никогда ее не найдем, — проворчал Брайан.
— Не вешай носа. Будет она тебе, как на блюдечке.
— Как?
Высунувшись в окно, Дженет спросила у поравнявшегося с фургоном прохожего, где находится местная библиотека. Тед вернулся с бутылкой джина:
— У них распродажа.
— Как ты за это заплатил? — спросила Дженет.
— Никак.
— О Боже мой.
Она вылезла из фургона, пошла в лавочку, заплатила за джин и вернулась с «Желтыми страницами».
Через несколько минут они уже были в библиотеке, в отделе, где был выход в интернет. Внутри библиотеки было прохладно, и вид у нее был приличный, как у места, посещаемого людьми, в жизни которых нет места случайностям, чьи домочадцы дарят друг другу к Рождеству коробки компакт-дисков и модные свитера, которые никогда не подделывают чужие подписи и не заводят интрижек с юношами из бассейна по имени Джейми и с сослуживицами по имени Николь. Снаружи Тед устроился в тени под древним виргинским дубом, ствол которого зарос испанским бородатым мхом.
Пока пальцы Дженет бегали по клавиатуре компьютера, она размышляла вслух: «...Если этот мистер Детоторговец занимается запчастями, то, скорей всего, он республиканец. Люди, имеющие дело с продажей машин, и автомобилисты любят республиканцев — все эти ланчи в Ротари-клубах и фото, на которых они обмениваются рукопожатиями с вице-президентами. Так что, возможно, он крупный благотворитель и живет в фешенебельном районе».
Она продолжала искать.
— По-моему, я впервые в жизни в библиотеке, — сказал Брайан без малейшей иронии.
— Нет, мне случалось, — сказал Уэйд. — В Лас-Вегасе, когда я заболел. Они такие странные, правда? Я имею в виду... книги.
Оба брата приумолкли.
После нескольких минут, в течение которых Уэйд листал «Тинэйджера», а Брайан смотрел иллюстрированную книгу о звездах панк-рока, Дженет объявила, что сузила круг поиска до трех кандидатов, и они покинули библиотеку. На улице они первым делом наткнулись на вырубившегося Теда; двое мальчишек в форме частной школы использовали его нос как мишень для бумажных самолетиков. Уэйд пнул отца в задницу:
— Боже, папа, от тебя воняет, как из винной бочки. Нам из-за тебя неловко — давай, подымайся.
Тед не замедлил стравить на сухую, как трут, траву.
— Бросьте его в фургон, — сказала Дженет. — И подложите под него полосатый тент, который Хауи всегда берет с собой на пикники.
Как только фургон пришел в движение, Тед начал перекатываться по полу, как бревно; чтобы как-то застопорить его, Брайану пришлось положить поролоновый валик между отцом и дверью.
— Думаю, нам стоит снять номер в отеле в Дайтоне, — сказала Дженет. — Ваш отец не в форме и помочь нам не сможет.
— Что ж, пожалуй, ты права, — согласился Уэйд.
Порывшись в бардачке, Дженет извлекла оттуда некий предмет с черным шнуром, который воткнула в прикуриватель.
— Брайан, дай мне отцовский мобильник.
Брайан вытащил мобильник из правого нагрудного кармана тедовского пиджака, и Дженет подсоединила его к шнуру. Мобильник зачирикал, как жизнерадостный воробей, и Дженет объявила, что связь между ними и человечеством восстановлена.
— Не знал, что у Хауи есть зарядник, — сказал Уэйд.
— Надо быть сообразительней, Уэйд.
Положенный на приборную доску телефон начал подзаряжаться. За окном проносилось побережье Северной Флориды. Дженет почувствовала запах лесного пожара, доносившийся откуда-то с западной границы округа Оранж. Перед глазами у нее словно замелькали черно-белые кадры, из настоящего ее перенесло в прошлое, а она терпеть не могла путешествовать обратно во времени. Она видела дешевые гостиницы, стены которых были вымазаны толстым слоем штукатурки безрадостно-майонезного цвета, прибрежные пейзажи, просквоженные и подчистую выдутые атлантическими ветрами, оставлявшими после себя только пальмовые пни и ощетинившиеся пучки высохших водорослей. Ей казалось, что она попала на третьеразрядный морской курорт в какой-нибудь Ливии, где традиционные идеи о досуге среднего класса были поголовно позабыты давным-давно. Мир пропитался пошлостью. В мелькавших мимо гостиницах ей представлялись телевизоры-развалюхи, по которым показывают крутых шлюх живьем! и проржавевшие лифты, застрявшие где-то на верхнем этаже. Ей виделись комнаты без дверей, населенные пророками, начисто позабывшими о своих грандиозных видениях, подростки, совокуплявшиеся на полотенцах с эмблемами пивных компаний, прогнившие дощатые полы, высохшие и покоробившиеся деревянные рейки — мир, у которого украли его идеалы, ценности, мир, сбившийся с пути. А потом Дженет по всей форме перенеслась в будущее, такое далекое от ее юношеских мечтаний в Торонто, что ей невольно вспомнились проповеди по каналу «Дискавери» о путешествиях со скоростью света, когда молодых мужчин и женщин запускали в космос и они возвращались на Землю лишь затем, чтобы найти все, что они знали, мертвым, исчезнувшим, позабытым и осмеянным, и этот мир был миром Дженет.
— Уэйд, ты можешь понять, где мы?
— Хм. Ну да, конечно, первое шоссе — прямо на север по берегу.
— Нет. Я не про то. Я про то — есть ли у такого места хоть какие-то основания быть?
— Оно кажется тебе странным?
— Да. Объясни его мне. Объясни мне Дайтону-Бич.
— Дайтона — забавное местечко... местечко, где...
— Погоди, Уэйд. Ничего пока больше не говори. Сделаем лучше. Представь, что я не твоя мать. Представь, что я напилась и ты тоже напился и знаешь, что если сделаешь еще хоть один глоток, то отупеешь настолько, что ничего не сможешь объяснить, но пока ты обладаешь сверхпроницательностью, которая наступает как раз перед этим последним глотком.
Уэйд несколько раз глубоко вздохнул. Он явно воспринял вопрос всерьез.
— У меня есть приятель, Тодд, которого обобрали до нитки при разводе, так что теперь он торгует лотерейными билетами в супермаркете в Ричмонде. Так вот он меня однажды спросил, в какой день лучше всего идет продажа у лотерейщиков. Не знаю, сказал я, наверно, когда большой джекпот, но он сказал — а вот и нет: на следующее утро после того, как выпал большой джекпот. Люди просто бегом к нему бегут, как только откроются двери. Они хотят заполучить билет как можно раньше. Если у них не будет билета, им не на что будет надеяться, а без надежды они не могут.
...маникюрный кабинет... конкурс на самую прикольную футболку... пенопластовые охладители для пива — скидка 50%... требуются... не требуются... бензозаправочная станция...
— Вот я и думаю, что Дайтона-Бич — для всех тех людей, которые бросаются к лотерейным киоскам на следующий день после розыгрыша. Они знают, что действительно хорошие места забили богатые, по крайней мере, сто лет назад. Они знают, что это единственный пляж, который им светит, но про себя они думают, что, может быть, однажды у них будет глубокий тропический загар, а не волдыри от солнечных ожогов, и что, может быть, однажды после очередной «Маргариты» они поумнеют и перестанут быть такими приставучими занудами, как сейчас, и что, может быть, однажды где-нибудь в вестибюле гостиницы им встретится совершенно обалденная девушка, готовая прямо сейчас перепихнуться. И если не в Дайтоне-Бич, то на озере Хавасу, а если не на озере Хавасу, то не знаю... где-нибудь на Лонг-Айленде.
...креветки на любой вкус... скупка сломанных автомобилей... экскурсии на вертолете... Добро пожаловать, байкеры!
— Богатые — черт! — никогда и не заглянут в Дайтону-Бич, даже если сто раз перевоплотятся из богатых в богатых. Они могут пролететь над этим местом. А может, через него провозят их наркотики. Но что есть, то есть. Поэтому я и думаю, что кроме всего прочего Дайтона-Бич — это способ массового контроля над средним классом и бедняками.
...Тако Белл... всё для гольфа, низкие цены... иглоукалывание...
Они нашли гостиницу, невыразительное двенадцатиэтажное здание переливчато-синего цвета; выбор был обусловлен тем, что эта гостиница походила на место, дежурный персонал которого не стал бы задавать вопросов, если бы, скажем, увидел, как двое мужчин вносят третьего, в бессознательном состоянии, в лифт из боковой двери вестибюля, — предположение себя оправдало. Сыновья свалили тело Теда на кровать. Из окна номера были видны только океан и небо — два поставленных друг на друга синих прямоугольника, даже птиц не было. Дженет задернула занавески.
Мобильник, успевший подзарядиться, издал трель; это была Ники. С издевательской любезностью Ники спросила:
— Здравствуйте, Дженет, как вы поживаете?
— Как мы поживаем, Ники? Мы теперь сверхдокипочастикаллиграфии. И мы все вместе в гостинице в Дайтоне-Бич — это долгая история, и ты не поверишь и половине. А ты где?
— Я у Кевина. С Бет.
— У Кевина? С Бет?
Дженет записала номер Кевина и позвонила по обычному телефону, пока мобильник заряжался.
— Что случилось? — спросил Уэйд. — Мам, что?..
Пока Ники глазела на витрины «Дилларда», таймшер в «Мусипуси» кто-то обыскал, перевернув все вверх дном. Примерно в то же время Бет поехала в Космический центр Кеннеди, но забыла свой противоастматкческий ингалятор, а когда вернулась за ним, то увидела, что в номере тоже все перевернуто, как после обыска.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33