Нико точно знала, что нужно сделать с отделом журналов; она должна получить эту работу. Это ее судьба…– Держите глаза и уши открытыми, – сказал Виктор. – Когда что-то узнаете, приходите ко мне, и мы предпримем следующий шаг. – Он поднялся – беседа закончилась. – Вы когда-нибудь занимались парасерфингом? – спросил он. – Немного опасно, но очень увлекательно…Следующие три месяца Нико следовала указанию Виктора. Она изучила финансовые отчеты издательского отдела за последние три года, но не нашла ничего необычного. Все у Майка шло своим чередом. Возможно, отдел не приносил столько денег, сколько мог бы, но и ничего не терял. Тем не менее что-нибудь да произойдет. В конце концов, так всегда бывает. Теперь оставалось только ждать. Поспешить так же плохо, как и опоздать. А Нико не совсем понимала, на каком отрезке пути она сейчас находится.Нико снова раздраженно посмотрела на газету. Уж лучше бы там ничего не напечатали – вообще не упомянули бы об этом. Майк Харнесс увидит в этих строчках намек на то, что его положение не столь прочно. Затем сделает все, чтобы удержаться. И теперь нельзя отрицать того, что Нико превратилась в некую угрозу. Возможно, Майк даже попытается уволить ее…– А вот и я, – сказала Катрина, сбегая по лестнице.Нико с облегчением посмотрела на дочь и улыбнулась: хорошо, что Катрина наконец собралась. Радует и то, что в жизни есть нечто гораздо более важное, чем Виктор Мэтрик и Майк Харнесс. Как большинство детей ее возраста, Катрина была поглощена своей внешностью, а «девочек», как Нико называла дочь и ее подруг, сводил с ума новый дизайнер Тори Берч. Катрина надела брюки с колоколообразным клешем из ткани с геометрическим оранжево-коричневым рисунком, облегающий коричневый кашемировый джемпер, а под него – желтую шелковую блузку. Дочь унаследовала скульптурные черты лица Сеймура, и сейчас на Нико смотрели круглые зеленые глаза. От матери она взяла волосы – того необычного русого с рыжиной цвета, который французы называют verte mort, или цвет опавших листьев (Нико нравилось это поэтичное выражение). Катрина постоянно напоминала Нико, насколько ей повезло и как она счастлива.– Здравствуй, Китти-Кэт. – Нико обняла дочь за талию.Они очень, очень близки, подумала она. Тогда как Нико и Сеймур не испытывали друг к другу физического влечения, Катрина по-прежнему иногда садилась на колени к матери, а в отдельные вечера, когда они смотрели дома телевизор, Нико намыливала Катрине спину, что девочка очень любила с младенчества.– Мама, ты знаешь, что тебя назвали одной из пятидесяти самых влиятельных женщин во Вселенной? – спросила Катрина, положив голову на плечо Нико. – Я так горжусь тобой.Нико засмеялась – это была семейная шутка: когда она «отбивалась от рук», Сеймур и Катрина спокойно говорили: «О, мам, может, ты купишь себе личную Вселенную?»– А ты откуда знаешь? – спросила Нико, поглаживая дочь по затылку.– Увидела в Интернете, глупая. – Катрина часами сидела в Интернете в режиме реального времени, постоянно общаясь по сети с друзьями. Помимо школы, верховой езды, кулинарии и разнообразных сиюминутных увлечений, она вела такую напряженную и сложную светскую жизнь, что, по мнению Нико, могла соперничать с пятьюстами крупнейшими компаниями, список которых публиковал журнал «Форчун». – В любом случае я правда тобой горжусь.– Если не поостережешься, я куплю тебе личную планету, – засмеялась Нико.Она открыла тяжелую дубовую дверь, и они шагнули под апрельское солнце.– Не надо. – Катрина побежала к лимузину, поджидавшему у тротуара. – Когда я вырасту, я сама куплю себе планету.«Уверена, что купишь, моя дорогая», – подумала Нико, наблюдая, как грациозно дочь садится в машину. Катрина была гибкой, как молодая березка – еще один стереотип, но Нико не находила более подходящих слов, чтобы описать дочь. Ее переполняла гордость. Катрина так уверена в себе, гораздо более уверена, чем она в ее возрасте. Но дочь живет в другое время. Девочки ее поколения действительно верят, что смогут все, почему бы и нет? У них есть матери – живое тому подтверждение.– Думаешь, что получишь этот пост, мама? – спросила Катрина. – Ну, знаешь, госпожи Вселенной?– Если ты имеешь в виду пост председателя и генерального директора «Вернер инкорпорейтед», то да. Это чуть более реальная цель, чем госпожа Вселенной.– Мне это нравится, – мечтательно произнесла Катрина. – Моя мама – председатель и генеральный директор «Вернер инкорпорейтед». – Она повернулась к Нико и улыбнулась. – Чудо как важно звучит.Нико стиснула руку дочери. Она казалась такой хрупкой и уязвимой в ее ладони, хотя Катрина, великолепная наездница, удерживала этими девичьими пальчиками крупное животное. Внезапно Нико обрадовалась, что дочь еще не достигла того возраста, когда дети не хотят иметь ничего общего с родителями, и по-прежнему позволяет матери держать ее за руку, когда они куда-то выезжают. Она все еще ребенок, нуждающийся в защите. Нико убрала длинную прядь волос с лица дочери. Она так любила ее, что иногда поражалась силе этого чувства.– Моя самая важная работа – быть твоей матерью, – сказала Нико.– Это хорошо, мама, но я не хочу, чтобы так было, – проговорила Катрина, усаживаясь поудобнее. А потом добавила с той поразительной проницательностью, которой наделены дети: – Слишком сильное напряжение. Я хочу, чтобы вы с папой всегда были счастливы сами по себе. Независимо от меня. Конечно, если вы счастливы со мной, это прекрасно, но вы не должны оставаться вместе из-за того, что у вас есть я.Чувство вины охватило Нико. С чего Катрина взяла, что они с Сеймуром несчастливы? Неужели внешние проявления ее романа с Кирби так очевидны? Нико старалась вести себя как обычно – более того, она стала гораздо внимательнее и терпеливее по отношению к Сеймуру. Связь с Кирби сняла подспудную напряженность в их отношениях – то, что у них с Сеймуром теперь нет секса, больше не волновало Нико. «А вдруг Катрина узнает? – испугалась она. – Что подумает обо мне дочь?»По-прежнему будет гордиться своей матерью?– Мы с твоим папой очень счастливы, милая, – твердо произнесла Нико. – Не беспокойся о нас. – Катрина с сомнением пожала плечами, и Нико спросила: – Ты за нас переживаешь?– Не-е-ет, – нерешительно протянула Катрина, – но…– Но что, дорогая? – Нико улыбнулась, но под ложечкой у нее засосало. Если Катрина подозревает или даже знает что-то, лучше выяснить все сейчас, чтобы иметь возможность отрицать. А потом, твердо пообещала себе Нико, она больше никогда не повторит этого.– Я не должна этого знать, но, по-моему, родители Магды разводятся. – Глаза Катрины расширились. Девочка волновалась то ли от сознания вины, что именно она сообщила эту новость, то ли от страха, что это может оказаться правдой.«О, слава Богу! – подумала Нико. – Это касается Венди, а не меня…» Неудивительно, что Катрина расстроена. Вероятно, она боится, что, если такое произошло с Магдой, может случиться и с ней. Нико нахмурилась. Тут что-то не так. Венди на съемках. Когда она нашла время для развода?– У Шона и Венди есть проблемы, но, я уверена, все образуется.Катрина покачала головой. Подобные разговоры были у них обычным делом, так как Нико и Катрина часто сплетничали (или, скорее, анализировали) действия и ее подруг, и подруг дочери. Но Нико потрясло, что Катрине известно больше, чем ей.– Они ходили к психоаналитику, – продолжила девочка, – но это не помогло. Конечно, Шон старался держать это в секрете от детей, но в их квартире разве что-то скроешь?Нико посмотрела на Катрину с удивлением и отчасти с гордостью – откуда, скажите на милость, у нее этот взрослый взгляд на отношения? – но и с некоторой долей страха. Уместна ли для двенадцатилетней девочки осведомленность в подобных делах?– От кого ты услышала это? – спросила Нико.– От Магды, – ответила Катрина так, будто Нико следовало самой догадаться.– Но мне казалось, вы не очень-то дружите.Катрина и Магда учились в одном классе частной школы и сблизились из-за того, что дружили их матери. Несколько лет они лишь терпели друг друга ради Нико и Венди, но так и не стали подругами, отчасти из-за Нико, считавшей Магду довольно странной девочкой. Она носила только черное, меньше других детей стремилась к общению – во всяком случае, меньше, чем Катрина, – и унаследовала от Венди полное нежелание считаться с кем-либо. Это всегда казалось Нико тревожным симптомом. Взрослый использует подобные особенности характера себе во благо, как сделала Венди, но ребенку они только усложнят жизнь…– Магда склонна драматизировать, – заметила Нико. – Наверное, она все придумала.– Да, она точно все придумала, – сказала Нико. Венди не скрыла бы от нее проблему с Шоном.– Ну, теперь мы с Магдой лучшие подруги, – заявила Катрина, вытягивая прядь волос и очаровательным жестом прикладывая ее к губам. – С тех пор как она стала ездить верхом. Теперь мы через день видимся после школы, поэтому поневоле подружилась.– Венди – моя лучшая подруга…– И Виктория Форд тоже, – уточнила Катрина; ей почему-то всегда нравилось, что у матери две лучшие подруги.– И Виктория, – кивнула Нико. – И мы все рассказываем друг другу… – Ну, не совсем все. Она до сих пор не рассказала Венди про Кирби, но только потому, что той не было в городе. – И я знаю, что Венди мне сообщила бы.– Ты думаешь, мама? Может, ей стыдно. Магда сказала, что отец ходил к адвокату и в среду сменил замки в квартире. Магда получила новый ключ и беспокоилась, потому что Венди собиралась вернуться домой.– Ах так… – Нико встревожило это известие. – Уверена, Шон оставил ключ у охранника. А визит к адвокату ни о чем не говорит. Он мог сделать это по разным причинам.– Мама, – терпеливо возразила Катрина, – ты знаешь, это неправда. Когда родители идут к адвокатам, все понимают: это означает развод.– Убеждена, что все в порядке. И сейчас же позвоню Венди…– Только не говори ей, что это я сообщила тебе про развод. Я не хочу, чтобы у Магды были неприятности!– Не скажу. Я только выясню, где она… Скорее всего Венди еще не вернулась.Нико набрала номер, но услышала лишь предложение оставить сообщение – доказательство того, подумала она, что подруга не вернулась или как раз в полете.Автомобиль остановился перед специальным входом в здание «Мэдисон-Сквер-Гардн». Нико с Катриной вышли и пересекли небольшую площадку. У входа, блокированного полицейским кордоном, стояли несколько неряшливых папарацци – выставка собак не считалась суперинтересным событием. Скучающее выражение их лиц говорило о том, что они прекрасно сознают это, но с другой стороны, никто не знает, когда наткнешься на сенсационную новость. А вдруг Дженнифер Лопес полюбит собак?..– Эй, Нико! – крикнул один из них, поднимая камеру.Нико покачала головой и инстинктивно обняла Катрину, пытаясь заслонить ее лицо. Дочь вздохнула и, как только они благополучно миновали фотографов, высвободилась.– Мама! – Она раздраженно поправила волосы. – Ты слишком оберегаешь меня. Я уже не маленькая девочка.Нико остановилась и натянуто улыбнулась, обиженная словами дочери. Мысль о том, что Катрина способна ненавидеть ее, пронзила как удар ножом. Но она все еще была матерью, а Катрина – маленькой девочкой, ну как бы.– Как твоя мать я имею право оберегать тебя. Пока тебе не исполнится хотя бы пятьдесят.– Ну мама… – протянула Катрина.Она очаровательно надулась… скоро она начнет целоваться с мальчиками, – встревоженно подумала Нико. Ей не хотелось, чтобы дочь общалась с мальчиками. Пустая трата времени. Подростки такие противные… Не отправить ли ее в пансион для девочек, в какое-нибудь безопасное место… например в Швейцарию… но как она проживет, по многу недель не видя дочь?– Эй, мам? – Катрина смотрела на мать с любопытством и озабоченностью. – Пойдем искать папу. – И, взяв Нико за руку, рванулась вперед.– Потише, милая, я на высоких каблуках. – Нико показалось, что она говорит в точности как ее мать. Ну и что? Ты невольно напоминаешь свою мать, когда у тебя появляются дети, бороться с этим тщетно. И кроме того, это так приятно…– Да ты родилась на высоких каблуках, – засмеялась Катрина и остановилась у лестницы, поджидая Нико. – Ты создана, чтобы руководить.– Спасибо, Китти.– Я уверена, что Туния победит, а ты, мама? – Катрина взяла мать за руку. – По словам папы, она лучшая миниатюрная такса во всей стране, и если судьи не увидят этого…Она болтала, снова превратившись в веселую девочку. Нико кивала, слушала и опять думала о том, как сильно любит дочь и как ей повезло в жизни.
Шон надел белые джинсы и красную рубашку. Вишнево-красную в отличие от темно-красного рождественского цвета. С маленьким зеленым аллигатором на левой стороне груди. Рубашку он заправил в джинсы, стянутые коричневым кожаным ремнем с продернутыми в нем полосками розового, желтого и голубого материала, похожими на ленточки. Но бросалась в глаза именно рубашка. Венди до самой смерти не забудет эту рубашку.– Назад в аэропорт, пожалуйста, – сказала Венди.Водитель кивнул. Она удивилась, как спокойно и бесстрастно прозвучал ее голос. Будто у робота. Но возможно, ничего удивительного в этом нет. Внутри у нее теперь все умерло окончательно. У нее не осталось ни чувств, ни души. Больше Венди уже ничто не тронет. Она всего лишь машина, ценимая только за свою способность делать деньги и обеспечивать. Платить за вещи. Кроме этого, она ни на что не годна.Автомобиль остановился у ворот, и Венди поняла, что, как только он минует их и покинет территорию поло-клуба «Палм-Бич», возврата не будет. «Стоп! – прозвучал внутренний голос. – Вернись… вернись!» Но другой голос возразил: «Нет, тебя уже достаточно унизили. Ты должна подвести черту или навсегда потерять их уважение. Возвращение сейчас ничего не изменит, только все ухудшит. Возвращения быть не может. Только движение вперед вместе с ужасной правдой».Белые металлические ворота открылись, автомобиль тронулся.Венди вжалась в сиденье, словно боясь, что ее увидят. Что она могла сделать иначе? Что сказать?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54