https://wodolei.ru/catalog/sushiteli/vodyanye/bronze/
Ведь человек этот до сих пор не пришёл и никогда, наверно, не придёт к тому, к чему я приведу свою Леа в конце пьесы. Но писать о живых людях — это значит задевать их и порой несправедливо обижать.
Вечером показывали фильм «Когда поют соловьи». Уже не каждый вечер досиживаешь до конца картины — мы пресыщены кино. Не досмотрел до конца и сегодня. Светила луна, от неё ложилась на воду широкая, серебристо-синяя дорожка, сужающаяся у самого корабля. Никогда не видел такой опрокинутой луны. Она была похожа на большую и плоскую золотую чашу, подвешенную вверх дном над скатертью океана.
27 ноября
Атлантический океан
Сегодня в 12.00 наши координаты — 15°25' южной широты и 00°52' восточной долготы. Порой выглядывает солнце, хотя небо над южным полушарием вообще-то гораздо пасмурнее, чем над северным. Уже несколько дней подряд сила и характер волн совершенно одинаковы. На доске, висящей в курительном салоне, сила волн уже четвёртый день определяется в три балла. Океан бывает красивым, привлекательным, волнующим, даже очень волнующим и в шторм, и в полное безветрие, и на закатах. Но он бывает и таким монотонным, что самая безлюдная пустыня показалась бы в сравнении с ним чудом разнообразия. Чтобы понять это, мало одного дня и даже одной недели. Завтра кончается четвёртая неделя, как мы в плавании, и потому у нас есть основания быть несколько менее восторженными и романтичными «Кооперация» почти не качается, волна в три балла для неё пустяк.
Писал пьесу. Дело идёт. Думаю, что завтра закончу первое действие. А главное, начинает вырабатываться совершенно твёрдый рабочий ритм, которого мне так вопиюще недостаёт в Таллине. Вернее, у меня слишком мало характера и слишком много административного тщеславия, чтобы выработать его там и закрепить. Но у океана есть свой ритм, и он его тебе навязывает. Даже у волны в три балла столько последовательности, упорства и вечного стремления вперёд, что после того, как поглядишь с час на эти бугры без гребешков, отправляешься в каюту и говоришь себе «Потащим воз дальше!»
Вечером опять кино. За то время, что мы в море, я видел самое малое фильмов двадцать. После них бывает то же ощущение, что и после напряжённого рабочего дня: выкурено слишком много папирос, в голове у тебя пусто, и ты со страхом уклоняешься от всякой серьёзной мысли, требующей каких-то усилий. Все фильмы сливаются в какую то сплошную серую массу.
По определению Стендаля, существуют: сердечная любовь, рассудочная любовь, любовь-страсть, любовь-влечение и любовь-привязанность. В кино существуют: любовь-влечение (?), любовь, кончающаяся свадьбой, любовь, ещё не кончающаяся на экране свадьбой, и заботливая привязанность второстепенных действующих лиц к героям первой величины, привязанность, отказывающая себе во всем: в хлебе, в любви и в фантазии.
Часто в конце сеанса Васюков рычит, как полярный медведь.
28 ноября
Атлантический океан
В полдень наши координаты 18°15' южной широты и 2°08' восточной долготы. Приближаемся к берегу Африки. Океан по-прежнему пустынен. Видели первого альбатроса. Летучих рыб давно больше нет, но отдельные дельфины ещё попадаются.
В общем хороший день. Кончил первое действие. Завтра перепишу его начисто. Конец действия получился очень мрачным. Удался он или нет, не знаю. У меня есть склонность к мрачным вещам, хоть они мне обычно не удаются. Но в данном случае я должен был довести свою Леа до краха, до грани самоубийства, поскольку без этого «пробуждение» столь жизнерадостной девушки было бы совершенно необоснованным и нелогичным.
Весь день в голове вертятся мотивы из «Хвалы агнца» и «Победных песнопений». Выходит, что я не мало их помню и весьма сведущ в духовной письменности. Хорошо, что мои друзья не знают эстонского. Репертуар такого рода произвёл бы на них весьма странное впечатление. Во время обеда у меня был длинный спор с Бурхановым об отношении к вере и о том, что, собственно, следует понимать под словом «верующий». Подход Бурханова к этому вопросу необычайно интересный и гуманный. Он не раз ставил меня в трудное положение и заставлял ломать голову.
Сегодня перечитал свои заметки, выписки из Библии, из сектантских молитвенников (при чтении последних у меня всегда растёт уважение к Мартину Лютеру) и из «Паломничества христианина». Удивительно, что за рай создан человеческой фантазией! И какими мрачными красками расписывает она грешную землю! Мир — это долина слез, иссохший колодец, бренность, греховность, хворости, преддверие ада, грядущий мрак, обманчивая пустота, засуха, хлад. Тут по преимуществу живут нищие, изнурённые, измученные, падшие души, грешные, убогие, пропащие. А над всем этим чёрный свод унижения, униженности и унизительности. Но какими бы чёрными красками ни изображался мир, он все же выглядит реальнее рая. Все описания рая внушают мне те же мысли, к каким пришёл и Гек Финн в разговоре с тётей Полли (это блистательнейшие страницы Твена). Чинность, парадность, ходишь весь в белом с лютней в руках и поешь. Сплошная нивелировка — у льва будет овечье сердце. Улицы из золота, море из стекла (?), стены из яшмы, ручьи, пальмы… Критики нет, да её и не нужно, ибо всякая нужда в силе, ведущей вперёд, отсутствует. Из словаря исчезнет слово «заблуждение». У магометан хоть есть в раю женщины, а тут… Христианский рай в известном отношении напоминает антарктический материк. Ведь когда Бэрд после зимовки на барьере Росса спросил у одного из спутников, чего ему наиболее остро не хватало, тот ответил:
— Искушений!
Как рай, так и ад — плоды коллективного творчества. То, что ад вышел удачнее, ничуть не удивительно. В древнем мире, в средние века, в новые и новейшие времена ада на земле было сколько угодно. А рай приходилось выдумывать. Может быть, поэтому все мы в «Божественной комедии» знаем «Ад», «Рай» же читали очень немногие. А ведь это Данте!
На странные мысли может навести ночной океан и волна в три балла.
Сегодня был красивый закат. Пурпурный сверкающий океан выглядел при всём своём ленивом спокойствии могучим и гигантским. Этакий спящий лев Солнце заходит здесь очень быстро. И после того, как океан проглотил верхнюю половинку солнца, над тем местом, где оно исчезло, ещё сверкала несколько секунд корона из зелёных лучей. Редкостное, незабываемое зрелище.
29 ноября
Атлантический океан
Все время до обеда и после сидел над пьесой, переписывал её.
Местоположение в полдень — 21°22' и 4°43'. Погода по-прежнему превосходная. Волна слабая. Если посмотреть на карту, то мы недалеко от берегов Африки, но это только на карте. В пределах видимости ни одного корабля и никаких признаков близости земли. Уже больше недели держится все одна и та же температура и с одной и той же силой дует ветер.
Приближаемся к Кейптауну. Должны туда прибыть 4 декабря. В связи с этим на «Кооперации» царят возбуждение и суета. С каждым часом повышаются акции тех, кто говорит по-английски. В первый день мы поедем на мыс Доброй Надежды. Второй день потратим на город. Корабль стал похож на какую-то биржу, то и дело слышишь слово «валюта». Тех, кто во второй раз попадает в Кейптаун, то есть участников первой антарктической экспедиции, расспрашивают о ценах. Я тоже произвёл небольшую разведку, чтобы осведомиться о ценах. Говорят, хорошее виски стоит полтора фунта стерлингов. Гм-гм! Васюков выразился по этому поводу кратко:
— Акулы империализма!
Вечером показывали фильм «Если парни всей земли…» Этот сеанс запомнится мне как нечто промежуточное между реальным и нереальным. Где-то выше я уже говорил, что экран прикреплён к задней мачте. Вообразите себе, что на этом белом прямоугольнике качается рыболовный тральщик со своей командой в двенадцать человек и с угрозой смерти на борту. Их координаты — 68° северной широты. Но волнующееся на экране море почти полностью сливается с океаном за нашей кормой и бортами, отчего объём экрана становится бесконечным. Как будто эти двенадцать парней оказались на «Кооперации». На экране говорят по радиотелефону, и в этот разговор врывается морзянка нашего передатчика. Это чувство полного слияния с героями, чувство близости охватило не меня одного — мы все очень сильно переживали то, что происходило на экране. Картина хорошая.
Вблизи кормовая мачта «Кооперации» кажется очень высокой и мощной, особенно ночью. Она перерезает освещённые луной облака, выписывает на них зигзаги и петли, медленно скользит поверх звёзд. Верхушка мачты словно торчит сама по себе — на неё и на антенну падает свет мачтового сигнального огня. Если основание мачты вросло в палубу, как дерево в землю, то её верхушка сродни облакам, мелькающим между вант, черно-синему небу и ярким звёздам. Сегодня вечером впервые это заметил.
30 ноября 1957
В восемь часов по гринвичскому времени мы пересекли под 7° восточной долготы тропик Козерога. Вышли из тропического пояса. Но после экватора жара не очень-то чувствовалась. Погода в меру прохладная, такая же, как на Балтийском море в середине или в конце июня.
В полдень заметил, что океан залит необычайно ярким светом. В последние дни это случалось редко. Выйдя на палубу, я не сразу обнаружил солнце. Оно было в самом зените, прямо над головой. Казалось, что мачты, поручни, «Пингвины», кресла и шлюпки утратили присущее твёрдым телам свойство отбрасывать тень.
Видели нескольких альбатросов, у одного размах крыльев был не меньше полутора метров. Они скользят рядом с кораблём и совсем не шевелят крыльями. При таком расходе энергии можно покрывать немалые расстояния. Могучие птицы.
Привёл в порядок записи последних дней. Тоже работа. После отплытия из Кейптауна снова примусь за пьесу. Может быть, удастся закончить второе действие до штормов на сороковых параллелях… Их нам никак не миновать. Последнее действие отложу на обратный путь, на Индийский океан. Южный Ледовитый океан и Мирный — это такие места, где надо будет смотреть, смотреть и смотреть.
Было ещё одно большое событие — стрижка. В последнее время у нас это ремесло необычайно процветает. Приближается Кейптаун. Моим парикмахером был мастер парашютного спорта Медведев. У него на счёту уже полторы тысячи прыжков. Он один из немногих, кто прыгал в районе Северного полюса.
Стрижка сопровождалась обменом мнений, демонстрирующих наши обширные познания в данной области. Бокс, полубокс, стрижка «под горшок», «под стилягу», «Бульба» (у одного из участников нашей экспедиции вся голова острижена наголо, лишь на темени оставлен чуб, — это и есть «Бульба»), а la Жерар Филип, а la голая репа и т. д. и т. д. Один из собеседников считал, что такой выпуклый затылок, как у меня, уже вышел из моды и что парикмахеру следует его замаскировать. Было предложено несколько соответствующих способов, заставивших меня содрогнуться от страха за свою жизнь и за сохранность содержимого своей головы. Васюков тоже отпустил несколько критических замечаний по адресу моего черепа. Это было отнюдь не умно. Его собственный затылок вытянут назад ещё больше, чем у меня, и он носит шапку шестьдесят второго размера. У него, несомненно, самая большая голова на всей «Кооперации» и даже на всем тропике Козерога. Пословица о бревне в своём глазу и о щепке в чужом ещё не утратила своего значения. Но сейчас мы оба с Васюковым обкорнаны и у нас торчат уши.
Видели сегодня хороший фильм «Разные судьбы». Очень ёмкая, художественная, правдивая картина. После того как по радио пожелали спокойной ночи и на спардеке погасили свет, группы спорщиков перебрались в коридоры. У каждого своё отношение к «Разным судьбам», но у всех оно положительное. Одна из групп стоит у двери нашей каюты, тут собрались радисты Якунин, Яковлев, Чернов, Сушанский и начальник складов Сергеев. Поскольку фильм отличается правдой жизни, то его психологическая разработка споров не вызывает. Но уж и квартиры же в нем! Композитор занимает огромные апартаменты, родители Татьяны тоже живут не хуже Рокфеллера. И это повод для дискуссии. Квартирный вопрос, как и все прочие жизненные вопросы, занимает умы и здесь. Другая группа состоит из конструкторов, транспортников и Бурханова с Васюковым. Васюков уже дошёл до анализа драматургии Островского, но слушающий его Бурханов с сомнением щурится. В курительном салоне собрались лётчики, метеорологи и некоторые участники предстоящей морской экспедиции на «Оби». Разные судьбы сходятся в группы и опять расходятся, бродят по коридорам и совсем не думают спать. Чудесный народ!
2 декабря
Атлантика
До Кейптауна осталось меньше четырехсот миль. При нормальной скорости мы добрались бы туда уже четвёртого в начале дня. Но, очевидно, прибудем после обеда. Сильный ветер в семь, а временами и в восемь баллов, волна встречная, в шесть баллов. Это сбивает скорость. Океан сегодня красив. Крепкий ветер уже вздымает воду, ходят волны, наш бак обдаёт густыми брызгами. Океан кажется на глаз серо-синим, а сквозь бинокль — блекло-серебристым.
«Кооперацию» провожает множество альбатросов. Красивые птицы! Не шевеля крыльями, скользят они с волны на волну, скрываются в провалах меж волн, взлетают на гребень, а порой воздушный ток подбрасывает их вверх. У них очень длинные мечевидные крылья, но, сколько я ни смотрел на альбатросов, ещё ни разу не видел, чтобы они взмахивали крыльями дважды подряд. Они планируют, летя против ветра. Сегодня день альбатросов — для экспедиции они все ещё новые знакомые.
3 декабря
Координаты в полдень: 30°08' южной широты и 15°20' восточной долготы. Ветер сильный — в восемь баллов, волна — в шесть-семь баллов. При шести баллах у форштевня начинает взлетать вода, при семи ветер ещё яростней налетает на корабль, а при восьми баллах уже предчувствуется шторм. Днём снимал на баке альбатросов. Ветер пригнал их к самому объективу «Зоркого». Потом через борт начала бить волна, и я вернулся в каюту промокший, а объектив аппарата покрылся солью.
Редко удаётся слышать такой ровный гул океана, как сегодня. Гул этот громкий, он проникает в каюты, во все помещения, и на второй день кажется, что ты слышал его всегда и будешь слышать всю жизнь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
Вечером показывали фильм «Когда поют соловьи». Уже не каждый вечер досиживаешь до конца картины — мы пресыщены кино. Не досмотрел до конца и сегодня. Светила луна, от неё ложилась на воду широкая, серебристо-синяя дорожка, сужающаяся у самого корабля. Никогда не видел такой опрокинутой луны. Она была похожа на большую и плоскую золотую чашу, подвешенную вверх дном над скатертью океана.
27 ноября
Атлантический океан
Сегодня в 12.00 наши координаты — 15°25' южной широты и 00°52' восточной долготы. Порой выглядывает солнце, хотя небо над южным полушарием вообще-то гораздо пасмурнее, чем над северным. Уже несколько дней подряд сила и характер волн совершенно одинаковы. На доске, висящей в курительном салоне, сила волн уже четвёртый день определяется в три балла. Океан бывает красивым, привлекательным, волнующим, даже очень волнующим и в шторм, и в полное безветрие, и на закатах. Но он бывает и таким монотонным, что самая безлюдная пустыня показалась бы в сравнении с ним чудом разнообразия. Чтобы понять это, мало одного дня и даже одной недели. Завтра кончается четвёртая неделя, как мы в плавании, и потому у нас есть основания быть несколько менее восторженными и романтичными «Кооперация» почти не качается, волна в три балла для неё пустяк.
Писал пьесу. Дело идёт. Думаю, что завтра закончу первое действие. А главное, начинает вырабатываться совершенно твёрдый рабочий ритм, которого мне так вопиюще недостаёт в Таллине. Вернее, у меня слишком мало характера и слишком много административного тщеславия, чтобы выработать его там и закрепить. Но у океана есть свой ритм, и он его тебе навязывает. Даже у волны в три балла столько последовательности, упорства и вечного стремления вперёд, что после того, как поглядишь с час на эти бугры без гребешков, отправляешься в каюту и говоришь себе «Потащим воз дальше!»
Вечером опять кино. За то время, что мы в море, я видел самое малое фильмов двадцать. После них бывает то же ощущение, что и после напряжённого рабочего дня: выкурено слишком много папирос, в голове у тебя пусто, и ты со страхом уклоняешься от всякой серьёзной мысли, требующей каких-то усилий. Все фильмы сливаются в какую то сплошную серую массу.
По определению Стендаля, существуют: сердечная любовь, рассудочная любовь, любовь-страсть, любовь-влечение и любовь-привязанность. В кино существуют: любовь-влечение (?), любовь, кончающаяся свадьбой, любовь, ещё не кончающаяся на экране свадьбой, и заботливая привязанность второстепенных действующих лиц к героям первой величины, привязанность, отказывающая себе во всем: в хлебе, в любви и в фантазии.
Часто в конце сеанса Васюков рычит, как полярный медведь.
28 ноября
Атлантический океан
В полдень наши координаты 18°15' южной широты и 2°08' восточной долготы. Приближаемся к берегу Африки. Океан по-прежнему пустынен. Видели первого альбатроса. Летучих рыб давно больше нет, но отдельные дельфины ещё попадаются.
В общем хороший день. Кончил первое действие. Завтра перепишу его начисто. Конец действия получился очень мрачным. Удался он или нет, не знаю. У меня есть склонность к мрачным вещам, хоть они мне обычно не удаются. Но в данном случае я должен был довести свою Леа до краха, до грани самоубийства, поскольку без этого «пробуждение» столь жизнерадостной девушки было бы совершенно необоснованным и нелогичным.
Весь день в голове вертятся мотивы из «Хвалы агнца» и «Победных песнопений». Выходит, что я не мало их помню и весьма сведущ в духовной письменности. Хорошо, что мои друзья не знают эстонского. Репертуар такого рода произвёл бы на них весьма странное впечатление. Во время обеда у меня был длинный спор с Бурхановым об отношении к вере и о том, что, собственно, следует понимать под словом «верующий». Подход Бурханова к этому вопросу необычайно интересный и гуманный. Он не раз ставил меня в трудное положение и заставлял ломать голову.
Сегодня перечитал свои заметки, выписки из Библии, из сектантских молитвенников (при чтении последних у меня всегда растёт уважение к Мартину Лютеру) и из «Паломничества христианина». Удивительно, что за рай создан человеческой фантазией! И какими мрачными красками расписывает она грешную землю! Мир — это долина слез, иссохший колодец, бренность, греховность, хворости, преддверие ада, грядущий мрак, обманчивая пустота, засуха, хлад. Тут по преимуществу живут нищие, изнурённые, измученные, падшие души, грешные, убогие, пропащие. А над всем этим чёрный свод унижения, униженности и унизительности. Но какими бы чёрными красками ни изображался мир, он все же выглядит реальнее рая. Все описания рая внушают мне те же мысли, к каким пришёл и Гек Финн в разговоре с тётей Полли (это блистательнейшие страницы Твена). Чинность, парадность, ходишь весь в белом с лютней в руках и поешь. Сплошная нивелировка — у льва будет овечье сердце. Улицы из золота, море из стекла (?), стены из яшмы, ручьи, пальмы… Критики нет, да её и не нужно, ибо всякая нужда в силе, ведущей вперёд, отсутствует. Из словаря исчезнет слово «заблуждение». У магометан хоть есть в раю женщины, а тут… Христианский рай в известном отношении напоминает антарктический материк. Ведь когда Бэрд после зимовки на барьере Росса спросил у одного из спутников, чего ему наиболее остро не хватало, тот ответил:
— Искушений!
Как рай, так и ад — плоды коллективного творчества. То, что ад вышел удачнее, ничуть не удивительно. В древнем мире, в средние века, в новые и новейшие времена ада на земле было сколько угодно. А рай приходилось выдумывать. Может быть, поэтому все мы в «Божественной комедии» знаем «Ад», «Рай» же читали очень немногие. А ведь это Данте!
На странные мысли может навести ночной океан и волна в три балла.
Сегодня был красивый закат. Пурпурный сверкающий океан выглядел при всём своём ленивом спокойствии могучим и гигантским. Этакий спящий лев Солнце заходит здесь очень быстро. И после того, как океан проглотил верхнюю половинку солнца, над тем местом, где оно исчезло, ещё сверкала несколько секунд корона из зелёных лучей. Редкостное, незабываемое зрелище.
29 ноября
Атлантический океан
Все время до обеда и после сидел над пьесой, переписывал её.
Местоположение в полдень — 21°22' и 4°43'. Погода по-прежнему превосходная. Волна слабая. Если посмотреть на карту, то мы недалеко от берегов Африки, но это только на карте. В пределах видимости ни одного корабля и никаких признаков близости земли. Уже больше недели держится все одна и та же температура и с одной и той же силой дует ветер.
Приближаемся к Кейптауну. Должны туда прибыть 4 декабря. В связи с этим на «Кооперации» царят возбуждение и суета. С каждым часом повышаются акции тех, кто говорит по-английски. В первый день мы поедем на мыс Доброй Надежды. Второй день потратим на город. Корабль стал похож на какую-то биржу, то и дело слышишь слово «валюта». Тех, кто во второй раз попадает в Кейптаун, то есть участников первой антарктической экспедиции, расспрашивают о ценах. Я тоже произвёл небольшую разведку, чтобы осведомиться о ценах. Говорят, хорошее виски стоит полтора фунта стерлингов. Гм-гм! Васюков выразился по этому поводу кратко:
— Акулы империализма!
Вечером показывали фильм «Если парни всей земли…» Этот сеанс запомнится мне как нечто промежуточное между реальным и нереальным. Где-то выше я уже говорил, что экран прикреплён к задней мачте. Вообразите себе, что на этом белом прямоугольнике качается рыболовный тральщик со своей командой в двенадцать человек и с угрозой смерти на борту. Их координаты — 68° северной широты. Но волнующееся на экране море почти полностью сливается с океаном за нашей кормой и бортами, отчего объём экрана становится бесконечным. Как будто эти двенадцать парней оказались на «Кооперации». На экране говорят по радиотелефону, и в этот разговор врывается морзянка нашего передатчика. Это чувство полного слияния с героями, чувство близости охватило не меня одного — мы все очень сильно переживали то, что происходило на экране. Картина хорошая.
Вблизи кормовая мачта «Кооперации» кажется очень высокой и мощной, особенно ночью. Она перерезает освещённые луной облака, выписывает на них зигзаги и петли, медленно скользит поверх звёзд. Верхушка мачты словно торчит сама по себе — на неё и на антенну падает свет мачтового сигнального огня. Если основание мачты вросло в палубу, как дерево в землю, то её верхушка сродни облакам, мелькающим между вант, черно-синему небу и ярким звёздам. Сегодня вечером впервые это заметил.
30 ноября 1957
В восемь часов по гринвичскому времени мы пересекли под 7° восточной долготы тропик Козерога. Вышли из тропического пояса. Но после экватора жара не очень-то чувствовалась. Погода в меру прохладная, такая же, как на Балтийском море в середине или в конце июня.
В полдень заметил, что океан залит необычайно ярким светом. В последние дни это случалось редко. Выйдя на палубу, я не сразу обнаружил солнце. Оно было в самом зените, прямо над головой. Казалось, что мачты, поручни, «Пингвины», кресла и шлюпки утратили присущее твёрдым телам свойство отбрасывать тень.
Видели нескольких альбатросов, у одного размах крыльев был не меньше полутора метров. Они скользят рядом с кораблём и совсем не шевелят крыльями. При таком расходе энергии можно покрывать немалые расстояния. Могучие птицы.
Привёл в порядок записи последних дней. Тоже работа. После отплытия из Кейптауна снова примусь за пьесу. Может быть, удастся закончить второе действие до штормов на сороковых параллелях… Их нам никак не миновать. Последнее действие отложу на обратный путь, на Индийский океан. Южный Ледовитый океан и Мирный — это такие места, где надо будет смотреть, смотреть и смотреть.
Было ещё одно большое событие — стрижка. В последнее время у нас это ремесло необычайно процветает. Приближается Кейптаун. Моим парикмахером был мастер парашютного спорта Медведев. У него на счёту уже полторы тысячи прыжков. Он один из немногих, кто прыгал в районе Северного полюса.
Стрижка сопровождалась обменом мнений, демонстрирующих наши обширные познания в данной области. Бокс, полубокс, стрижка «под горшок», «под стилягу», «Бульба» (у одного из участников нашей экспедиции вся голова острижена наголо, лишь на темени оставлен чуб, — это и есть «Бульба»), а la Жерар Филип, а la голая репа и т. д. и т. д. Один из собеседников считал, что такой выпуклый затылок, как у меня, уже вышел из моды и что парикмахеру следует его замаскировать. Было предложено несколько соответствующих способов, заставивших меня содрогнуться от страха за свою жизнь и за сохранность содержимого своей головы. Васюков тоже отпустил несколько критических замечаний по адресу моего черепа. Это было отнюдь не умно. Его собственный затылок вытянут назад ещё больше, чем у меня, и он носит шапку шестьдесят второго размера. У него, несомненно, самая большая голова на всей «Кооперации» и даже на всем тропике Козерога. Пословица о бревне в своём глазу и о щепке в чужом ещё не утратила своего значения. Но сейчас мы оба с Васюковым обкорнаны и у нас торчат уши.
Видели сегодня хороший фильм «Разные судьбы». Очень ёмкая, художественная, правдивая картина. После того как по радио пожелали спокойной ночи и на спардеке погасили свет, группы спорщиков перебрались в коридоры. У каждого своё отношение к «Разным судьбам», но у всех оно положительное. Одна из групп стоит у двери нашей каюты, тут собрались радисты Якунин, Яковлев, Чернов, Сушанский и начальник складов Сергеев. Поскольку фильм отличается правдой жизни, то его психологическая разработка споров не вызывает. Но уж и квартиры же в нем! Композитор занимает огромные апартаменты, родители Татьяны тоже живут не хуже Рокфеллера. И это повод для дискуссии. Квартирный вопрос, как и все прочие жизненные вопросы, занимает умы и здесь. Другая группа состоит из конструкторов, транспортников и Бурханова с Васюковым. Васюков уже дошёл до анализа драматургии Островского, но слушающий его Бурханов с сомнением щурится. В курительном салоне собрались лётчики, метеорологи и некоторые участники предстоящей морской экспедиции на «Оби». Разные судьбы сходятся в группы и опять расходятся, бродят по коридорам и совсем не думают спать. Чудесный народ!
2 декабря
Атлантика
До Кейптауна осталось меньше четырехсот миль. При нормальной скорости мы добрались бы туда уже четвёртого в начале дня. Но, очевидно, прибудем после обеда. Сильный ветер в семь, а временами и в восемь баллов, волна встречная, в шесть баллов. Это сбивает скорость. Океан сегодня красив. Крепкий ветер уже вздымает воду, ходят волны, наш бак обдаёт густыми брызгами. Океан кажется на глаз серо-синим, а сквозь бинокль — блекло-серебристым.
«Кооперацию» провожает множество альбатросов. Красивые птицы! Не шевеля крыльями, скользят они с волны на волну, скрываются в провалах меж волн, взлетают на гребень, а порой воздушный ток подбрасывает их вверх. У них очень длинные мечевидные крылья, но, сколько я ни смотрел на альбатросов, ещё ни разу не видел, чтобы они взмахивали крыльями дважды подряд. Они планируют, летя против ветра. Сегодня день альбатросов — для экспедиции они все ещё новые знакомые.
3 декабря
Координаты в полдень: 30°08' южной широты и 15°20' восточной долготы. Ветер сильный — в восемь баллов, волна — в шесть-семь баллов. При шести баллах у форштевня начинает взлетать вода, при семи ветер ещё яростней налетает на корабль, а при восьми баллах уже предчувствуется шторм. Днём снимал на баке альбатросов. Ветер пригнал их к самому объективу «Зоркого». Потом через борт начала бить волна, и я вернулся в каюту промокший, а объектив аппарата покрылся солью.
Редко удаётся слышать такой ровный гул океана, как сегодня. Гул этот громкий, он проникает в каюты, во все помещения, и на второй день кажется, что ты слышал его всегда и будешь слышать всю жизнь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39