На этой площади, возле бассейна «Петроградец» Дима, Игорь и Вика и устроили фейерверк. Я смотрела на все это из окна. Дима кричал мне снизу: «С Новым годом!», я в ответ махала ему руками. Потом я увидела, как к ним подходят двое в темных пуховиках. В этот момент дочка Вики заплакала, и я сняла ее с окна. Когда подошла снова, то на площади Вики уже не было, вокруг Димы стояло четверо каких-то парней, он им что-то объяснял, двое других были рядом с Игорем, и от одного из них он отбивался руками. В этот момент в квартиру ворвалась Вика с криком: «Вызывай ментов, буди Панкратова!» Когда я сделала то и другое и опять подошла к окну, Дима на гнущихся ногах бежал к дорожному бордюру. Еще через секунду он упал, а эти шестеро спокойно ушли. Я хотела бежать вниз, но девчонки меня не пустили: «Ты там ничем не поможешь». Дальше уже все было как в тумане. Через час, а может, и два пришли ребята, сказали, что Диму порезали черные, что он в больнице, что рана вроде несерьезная. Я помню, как меня резануло тогда слово «черные» – раньше ни Игорь, ни Саша такого слова никогда не употребляли.
«Единственным, кто попытался помочь Диме, был таджик»
Игорь Смирнов встречаться со мной отказался. Похоже, его мучает чувство вины, что в ту ночь он не смог сделать что-то такое, что должен был сделать. Игорь сказал, что расскажет все, что видел, Саше Панкратову, а тот перескажет мне.
С Сашей мы встретились на месте убийства. До сорокового дня здесь были цветы, фотография Димы и плакат: «На этом месте в новогоднюю ночь убили русского человека» – его поставили друзья и родственники Нелюбина. Сейчас там, где лежал раненый Нелюбин, валяется какой-то мусор. Саша с ненавистью отшвырнул его ногой.
– Они шли со стороны общежития № 3 вон в ту арку, то есть совсем другой дорогой, метрах в 50 от наших ребят, – рассказывает Панкратов. – Впереди двое, за ними на небольшом расстоянии еще четверо. Когда Дима, Игорь и Вика крикнули наверх Наташе с Аней: «С Новым годом!» – первые двое остановились и направились к нашим. Один подошел к Игорю и сказал: «Чего кричишь?» Игорь ответил: «С Новым годом». Тот, видимо, счел это за оскорбление, вытащил нож и стал на него нападать. Вика бросилась бежать к тем четверым, которые шли следом, хотела позвать их на помощь, но когда увидела, что они заодно с этими двумя, бросилась домой вызывать милицию. Когда Игорю удалось отбиться от нападавшего и оглядеться, он увидел, что вокруг Димы стоят четверо, а сам он делает несколько шагов и падает на землю. В это время у всех шестерых (словно какую-то кнопку нажали) пропал всякий интерес к продолжению драки, они развернулись и спокойно ушли обратно в сторону общежития № 3.
– Дима ничем не мог спровоцировать их на нападение?
– Для любого, кто знает Нелюбина, это смешной вопрос. Он и так-то был добрым, а когда немного выпьет, то вообще любил всех на свете. Я уверен на 100 процентов, что его и убить-то смогли только потому, что он не оборонялся – ведь так-то он человек не слабый.
– А Игорь? Может, он что-то недоговаривает?
– Если бы он их серьезно оскорбил, они бы не успокоились, пока его не убили или хотя бы не избили. Ведь он оставался один, а их шестеро. Грабеж тоже исключен: ничего из вещей Димы они не взяли. Такое ощущение, что им просто нужна была одна жизнь, а чья – неважно. Лично мне наиболее вероятной кажется версия убийства как своего рода обряд инициации. Парни были молодые, лет по 20. У них же там на Кавказе как? Ты не мужчина, пока кого-нибудь не убьешь. Убить своего – это значит нарваться на кровную месть. А убить русского…
– Саша, я понимаю твои эмоции. Но почему ты решил, что они шли убивать именно русского? Они что, кричали: «Смерть русским!»?
– Чтобы убивать по национальному признаку, не обязательно что-то кричать. Может быть, они убили Диму не за то, что он русский, но я уверен, что если бы он не был русским, они бы его не убили. Если бы он был той же национальности, что и эти шестеро, они подошли бы к нему и сказали: «С Новым годом, брат!»
У Саши высшее образование. У него свой бизнес. Но законы психологии сильнее интеллекта и логики. Смерть близкого человека настойчиво требует объяснения и находит его любым способом. Это своего рода защитная реакция человеческого сознания, виртуальная месть. Пока за убийство не понес наказания конкретный убийца, пострадавшие будут мысленно мстить некоему сложившемуся у них образу, ориентируясь на его основные черты. Чем дольше это тянется, тем глубже человек погружается в состояние ненависти, увлекая за собой десятки друзей и знакомых. Те, в свою очередь, еще десятки, и так в геометрической прогрессии. Остановить этот процесс может лишь законное возмездие: должна быть названа не национальность убийцы, а его имя. Но возмездия пока нет. А значит, ненависть побеждает и разрыв в счете с каждым днем все больше.
– Когда в ту ночь я сбежал вниз, эти шестеро уже ушли, – продолжает Саша. – Дима лежал весь в крови, и мы стали ловить машину, чтобы отвезти его в больницу. Мимо проехало 4 тачки, но ни одна не остановилась. Притормозила пятая машина, за рулем был таджик, и он отвез нас в больницу. Мы приехали в хирургию 1-й медицинской академии, там был один полупьяный травматолог, от которого толку было мало. К этому времени, то есть спустя 30 минут после звонка, подъехали «Скорая» и милиция, хотя 43-е отделение милиции в 150 метрах от моего дома. Когда мы оказались в хирургическом отделении Военно-медицинской академии, прошел час. Это лучшее в Питере хирургическое отделение, но врачи были уже бессильны: они зашили сосуды, но через несколько часов Дима умер от потери крови. Хирург мне сказал, что Дима был убит всего одним, но мастерским ударом. Нож попал прямо в полую вену.
– А что милиция?
– В милицейском «козлике» сидели вдупель пьяные ППСники. Они посадили нас с собой, покатали 5 минут по ближайшим улицам, остановили кучку каких-то подростков, проверили у них документы, дали одному дубинкой по ногам, всех отпустили и повезли нас в отдел работать над бумагами. Потом мы несколько дней ждали, когда убийством заинтересуются журналисты, и не дождались. Репортажи в новостях появились лишь на пятый день, и то только благодаря тому, что мы подключили свои связи.
– Саша, смотри. Сначала одни негодяи порезали твоего друга, потом другие не помогли его спасти, а третьи ничего не сделали, чтобы поймать убийц по горячим следам. А ненавидишь ты только первых негодяев, потому что они – кавказцы.
– Я все понимаю. Но это чувство сильнее меня. И сильнее тебя. И сильнее любого. Ты можешь сегодня сколько угодно говорить о толерантности, но если завтра с твоим близким случится что-то подобное, ты забудешь все, что говорил, и будешь только ненавидеть.
«Бей сантехников – спасай Россию»
Эту фразу часто говорит Дмитрий Бочкарев. Тоже друг Нелюбина. Чемпион мира по конькобежному спорту 1982 года. Когда он слышит что-нибудь типа: «Бей хачей – спасай Россию», то добавляет: «И сантехников». «А почему сантехников?» – спрашивают его. «А почему хачей?» – спрашивает Дмитрий.
Из трагедии, случившейся с Нелюбиным, Бочкарев сделал несколько иной вывод.
– Я поразился, что на похоронах мы были одни. Не было никого, кроме родных, друзей и спортсменов. И я там понял: нам надо объединяться.
– Нам, в смысле – русским?
– Нам, в смысле спортсменам. Случай с Димой, если не заострять внимания на национальном вопросе, типичен для спортсменов в их «второй жизни». Там, на кладбище, многие поняли, что хватит рассчитывать на государство. Все в наших руках.
Надо просто по-человечески относиться друг к другу: спортсмены, которые имеют свой бизнес, должны брать на работу других спортсменов, вкладывать деньги в спортивные объекты, лоббировать свои интересы. Да, убийство Димы – это серьезное испытание для национальных чувств. И я знаю, что очень многие из нашего круга такого испытания не выдержали. Это при том, что спортсмены обычно по натуре космополиты: они ездят по всему миру, общаются с разными народами, играют с ними в одних командах. Но я своих коллег не берусь осуждать. Я просто считаю, что путь ненависти в любом случае тупик.
Из присутствовавших на похоронах Нелюбина Дмитрий Бочкарев – один из немногих, кто так думает. Объясняется это тем, что он постоянно живет в России всего 3 месяца. До этого 17 лет прожил в Германии. О смерти друга узнал из газет и теленовостей. В Европе же это убийство вызвало широкий резонанс.
– Мой электронный почтовый ящик был завален письмами от спортсменов всего мира, – рассказывает Бочкарев. – А когда я 3 января приехал в Россию, то, честно говоря, был в шоке от того, что убийство Димы здесь прошло фактически незамеченным.
«Если это толерантность, то я ее ненавижу!»
Владислав Нелюбин, отец олимпийского чемпиона, в этом году курит в два раза больше, чем в прошлом, а спит в два раза меньше. Для его супруги жизнь и вовсе превратилась в кошмар. Их мучает не только боль за сына, ненависть к убийцам, но и обида на общество, в котором они живут.
– Я всегда думал, что хотя бы сообщение о смерти в российской прессе мой сын заслужил, – кусает губы Владислав Викторович. – На деле же получилось, что пресса это событие проигнорировала, и только потому, что Диму убили кавказцы. Когда его друзья обращались в редакции, журналисты им прямо говорили: «Мы не хотим разжигать национальную ненависть». И я теперь не понимаю, в какой стране я живу. Когда за месяц до убийства Димы на той же площади убили вьетнамского студента, никто не боялся разжигать ненависть. Когда год назад убили таджикскую девочку Хуршеду Султанову, ненависть к «русским фашистам» дружно разжигали все СМИ, хотя теперь следствие установило, что это были просто малолетние отморозки, не имеющие никакого отношения к скинхедам. Эти преступления приобрели такую значимость, что убийство вьетнамца расследует особый отдел ГУВД, дело Хуршеды Султановой берет под личный контроль министр внутренних дел, стоит на ушах вся питерская милиция. А убийством моего сына, олимпийского чемпиона, занимается обычный районный отдел под контролем обычной районной прокуратуры. Потому что общественное мнение не придало этому преступлению значения. Никто не хочет прослыть националистом. Я не знаю, по национальному признаку те шестеро убивали моего сына или нет. Но я уверен, что страна, честь которой он столько раз защищал на всех спортивных аренах мира, проигнорировала убийство Димы только потому, что он русский, а его убийцы – представители этнического меньшинства. И если это называется толерантностью, то я ее ненавижу!
Владислав Викторович плохо информирован. Убийство Нелюбина уже стало больше, чем просто убийством. Только происходит это не в Питере, а в Москве. В столичном метро появились безымянные листовки, в которых сравнивается реакция властей на убийство Димы и убийство Хуршеды Султановой и делается вывод: «Для наших властей толерантность важнее справедливости». Недавно общественная организация «Движение против нелегальной иммиграции» устроила санкционированный пикет напротив здания Генпрокуратуры. Убийство Нелюбина было основной темой их обращения к Владимиру Устинову. «Эффективное расследование и показательный судебный процесс должны утвердить безусловный приоритет законных прав граждан России перед пресловутой идеологией «толерантности», которая на деле обслуживает интересы этнических преступных сообществ и нелегальных иммигрантов», – говорится в обращении.
– Простите, а убийцы Нелюбина были нелегальными мигрантами? – поинтересовался у пикетчиков один из журналистов.
– Легальные или нелегальные, мигранты или немигранты – мы этого не знаем, но для нас это и неважно, – ответил руководитель движения Александр Белов. – Мы считаем, что в любом случае изменение этнического баланса в России наносит ущерб интересам коренного населения. Убийство Нелюбина не первое и не последнее. Если вчера мы могли просто спокойно жить в своей стране, то сегодня за это право уже приходится бороться.
– Как?
– Мы пока пытаемся делать это более или менее цивилизованно. Но если ситуация не изменится в лучшую сторону, этим могут заняться более грубые силы.
– Вы угрожаете? – поинтересовался журналист.
– Нет, мы прогнозируем, – ответил Белов.
«За вещдоками опера пришли через месяц»
И в прокуратуре, и в ГУВД Санкт-Петербурга официально прокомментировать ход расследования убийства Нелюбина отказались. В пресс-службе ГУВД честно признались, что хвастаться пока нечем. То, что следствие идет ни шатко ни валко, видно невооруженным глазом. Телефон 340-11-26, опубликованный в небольшой газетной информашке с предложением сообщать информацию, способную помочь следствию, молчит. На досках «Их разыскивает милиция» фоторобота убийцы нет. Нелюбин-старший говорит, что даже за окровавленной одеждой Димы оперативники пришли, чтобы приобщить ее к вешдокам, лишь спустя месяц после убийства, когда его жена уже ее постирала.
Игоря Смирнова время от времени вызывают в отдел и показывают фотографии жителей и гостей того самого общежития № 3. На одной из них Игорь даже опознал убийцу, но спустя неделю ему ответили, что он обознался.
– У меня есть друзья, которые работают в милиции, – говорит Саша Панкратов. – Они говорят, что при нормальной работе следствия такое дело не может быть висяком. Убийц было шестеро, круг поиска сужается из-за их национальности, можно надавить на диаспору. К тому же с огромной долей вероятности можно утверждать, что они пришли из общежития № 3. Единственное, чего не хватает следствию, – это стимула.
– У нас живет 445 студентов, которые учатся в медицинской академии, – рассказала комендант общежития № 3 Валентина Ларина. – Чеченцев мало, человек 5. Ингушей около 50. Примерно столько же дагестанцев. Я допускаю, что к убийству может быть причастен кто-то из тех, кто к ним приходил. Но вообще в новогоднюю ночь у нас здесь было спокойно.
Это подтвердила и вахтер Мария Иванова, которая в ту ночь была дежурной по общежитию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41