– Какие будут предложения ?– Насколько я могу судить по докладам своих людей, ситуация катастрофически осложнилась и вот-вот выйдет из-под контроля. Пока еще объект не испытывает особого эмоционального потрясения, но недалек тот момент, когда стресс будет все больше углубляться, и тогда…– Твои предложения? – сердито повторил скрипучим голосом шеф.– Нам сейчас во что бы то ни стало следует предпринять все меры, чтобы успокоить объект. Усыпить его бдительность, так сказать. В числе первоочередных мер лично я вижу такие: снять наблюдение…Шеф неопределенно буркнул.– На время, разумеется, – поспешил заверить я. – И, главное, – снизить интенсивность подстраховки объекта…– Да ты в своем уме? – просипел перехваченным голосом мой непосредственный начальник. – А ты хоть представляешь себе, во что это может вылиться в случае чего?!.. И знаешь, кому ежедневно я докладываю о состоянии Подопечного? Думаешь, нас с тобой похвалят за то, что мы пустили ситуацию на самотек?Я мученически вздохнул и в который уже раз подумал, что убеждать начальство в том, что оно неправо, – такое же неблагодарное дело, как пытаться протащить канат через игольное ушко.– Да поймите, шеф, – сказал я. – У нашего подопечного пока что просто появились подозрения, не подкрепленные фактами. И если подкинуть некоторые фактики не в пользу его «гипотезы», то всё может перемениться. И потом: я-то лучше его знаю, чем… чем кто бы то ни было. Для этого человека важнее всего – не его благополучие, а осознание свободы своего выбора. Ну, и на здоровье: создадим ему такую иллюзию, какую он хочет! Кстати, если уж анализировать причину создавшегося кризиса, то я усматриваю ее в том, что в последнее время мы перегнули палку… Согласитесь, шеф, что в этом не было никакой необходимости…Всякие там мелочные блага ему подсовывали, чуть ли не за ручку вели по жизни, и чем дальше, тем больше!.. Теперь, если мы хотим рассеять возникшие у него сомнения, то неплохо было бы подстроить ему какую-нибудь достаточно крупную подляночку, по мелочам я уж не говорю…– Ладно, – категорическим тоном отрубил шеф. – Ты изложил мне свою точку зрения.Но если даже я ее и приму, то придется изрядно попотеть, чтобы убедить руководство… – Он помолчал, а потом спросил: –Послушай, а может лучше применить нулевой вариант?–Можно, – сказал я. – Только где гарантия, что это не выйдет нам боком?Вспомните-ка восемьдесят шестой год… Хотите, чтобы на этот раз стране пришлось дезактивировать не сто пятьдесят, а сто пятьдесят тысяч квадратных километров?– Хорошо, – трагическим голосом заявил шеф. – Тогда принимаю следующее решение…Докончить он не успел. Его голос перешел в писк и умолк. В трубке послышалось странное жужжание, а потом связь окончательно оборвалась.Я еще не успел осознать всю невероятность этого факта (нарушиться спутниковая связь могла бы в одном-единственном случае: если бы спутник рухнул с орбиты), как в дверь квартиры мощно забарабанили.Я придал себе заспанный вид и пошел открывать.Дверь ударилась в стену от сильного толчка, и в прихожую, задыхаясь, с перекошенным лицом белее мела, ворвался мой друг Борис…* * *– Ловко ты нас обвел вокруг пальца, Борька, – попытался усмехнуться я, одновременно массируя назревавший синяк под левым глазом.– Это еще не известно, кто кого обманул, – огрызнулся он, кружа по кухне, как затравленный хищник. – Вы много лет водили меня за нос, и ты хочешь, чтобы я простил вам это?!Его надо было как-то срочно успокоить. Иначе всё летело в тартарары… Я невольно прикрыл глаза, и мне показалось, будто я уже вижу фотоснимки в завтрашних газетах… Неподвижные тела ни в чем не повинных людей… Разрушенные дома, больницы, школы… Сошедшие с рельсов под откос железнодорожные составы…Хлещущая огненной рекой лава пробудившегося вулкана… И так далее, в том же духе.Господи, взмолился я про себя, если ты есть, не допусти этого! Успокой его, Господи!..– Да сядь ты, – как можно дружелюбнее посоветовал я. – Пойми одно: никакой опасности для тебя не было и нет. Мы – твои друзья, а не враги, как ты, наверное, возомнил…– «Друзья-я», – саркастически протянул Борис (сесть он все-таки сел). – Друзья не следят за каждым твоим шагом. И не суют свой нос туда, куда их не просят!..Видно было, что он постепенно «отходил» от пережитого потрясения. И то хорошо…– Чай будешь? – спросил я как ни в чем не бывало. – Или что-нибудь покрепче?– Да иди ты со своим чаем и коньяком!.. – ответствовал он. И добавил ехидно: – Что, за всё уплачено и все схвачено? Может, ты в чай собираешься подсыпать мне какую-нибудь дрянь? Про какой это такой «нулевой вариант» все толковал твой шеф?– Давай, я тебе объясню лучше все с самого начала, – предложил я. Внешне я старался быть спокойным, как лед, хотя на самом деле внутри у меня бушевал десятибалльный шторм эмоций.– Нет уж, дражайший Женька, – откликнулся он. – Или как там тебя на самом деле зовут?.. Вопросы теперь буду задавать я! А ты будешь отвечать на них правду, понял?– Не хватает только яркой лампы мне в глаза и мордоворота с соответствующим набором орудий пыток, – усмехнулся я.Открыться ему теперь волей-неволей придется. Хотя бы временно, чтобы восстановить его психический тонус. Хотя кто знает, как он отреагирует на всю п р а в д у о себе?.. Ладно, потом мы все равно вернем всё на место. Отключить Бориса я могу в любую минуту, но надо вытянуть из него как можно больше, чтобы в последующем я или тот, кто придет мне на смену, мог бы заранее предупредить возникновение подобных ситуаций… Ты был прав, шеф, без «нулевого варианта» с применением отшибающих память спецсредств теперь нам точно не обойтись. И без жертв тоже…– Кто вы? – сурово осведомился Борис.– Во всяком случае, не инопланетяне, и не пришельцы из другого измерения. Так что сюжета для фантастического рассказа ты не получишь.Все гораздо реальнее, говорил я. Помнишь, ты в школе ежегодно проходил так называемый «добровольно-принудительный медосмотр»? Абсолютно случайно ваш школьный врач, худой и очкастый молодой человек, которого вы прозвали Стетоскопом, увлекся модной в то время биоэнергетикой и втихую, с помощью самодельной аппаратуры занялся измерением биополей своих подопечных. Когда подошла твоя очередь, самозваный магистр биоэнергетики опупел: все его нехитрые приборчики в буквальном смысле зашкалило. Выходило, что, в отличие от остальных, твое биополе достигало просто-таки гигантских размеров. Стетоскоп почитал кое-какую литературу, потом побежал советоваться с соответствующими инстанциями… Те – ноль внимания, разумеется. Тогда он написал в Москву, и по другой случайности его послание попало в некие государственные органы, давно уже в условиях абсолютной секретности разрабатывавшие программу использования экстрасенсов в государственных интересах. В результате, как ты помнишь, наверное, Стетоскопа уволили из школы за ненаучную самодеятельность, и вдобавок дали такой нагоняй, что он потом всю жизнь шарахался от всяких «лженаук», а тебя… тебя взяли под наблюдение. Без твоего и чьего бы то ни было ведома, разумеется. И знаешь, что показала специализированная экспертиза? Что размеры твоего биополя охватывают зону диаметром в несколько тысяч километров!Консультанты из Академии наук, продолжал я, долго не хотели верить, что ты не обладаешь никакими сверхъестественными способностями – имеется в виду телекинез, телепатия или хотя бы заурядный гипноз. В течение нескольких лет над разгадкой этой проблемы бились целые полчища ученых. И, опять-таки, чисто случайно кто-то из группы статистиков, обрабатывая данные о стихийных бедствиях на той же ЭВМ, где хранились твои параметры, обнаружил невероятное совпадение графиков.Получалось так, что катаклизмы и катастрофы, уносившие сотни, тысячи человеческих жизней, происходили именно тогда, когда ухудшалось твое психическое самочувствие. Ты был огорчен «двойкой» за контрольную по математике – а далеко в горах снежная лавина, сошедшая с гор вопреки всяким прогнозам, сметала с лица земли селения и постройки. Ты расстраивался, не забив гол в ворота во время игры во дворе, – а где-то далеко разбивались самолеты, рушились здания. Ты переживал безответную первую любовь к Валечке Симаковой из десятого "Б" – а за несколько сотен километров от твоего родного города, в сейсмически безопасном районе, случалось страшное землетрясение… Продолжать, я думаю, не стоит. Вот тогда-то и стало понятно, что тебя следует бояться, как стихии. Вот тогда-то и было решено опекать тебя, чтобы не допустить бедствий и смерти людей. Ради этого мы сейчас и работаем, не жалея ни средств, ни сил… Слишком многое было поставлено на карту, Боря, чтобы пустить твою судьбу на самотек!".На этом рукопись обрывалась. Я машинально посмотрел даже, нет ли чего-нибудь на обороте последнего листа. Ничего там не было, кроме грязного отпечатка чьего-то большого пальца – видимо, до меня рассказ уже кто-то читал.Я вопросительно посмотрел на Подопечного.– Понимаешь, Кир, – смущенно сказал он, уловив смысл моего немого вопроса, – конец рассказа я пока не придумал. Вообще, такие вещи трудно писать… В том смысле, что концовка получается не такой, какой она виделась вначале. Вот и тут: сначала я хотел развернуть в конце бурные страсти-мордасти… Естественно, Борис вначале отказывается поверить своему приятелю Женьке, а когда все-таки убеждается, что, по крайней мере, других разумных объяснений нет, то проклинает своих «ангелов-хра-нителей». Во-первых, потому что, значит, вся жизнь его от начала до конца была как бы запрограммирована другими людьми, в ней всё было расписано, как по нотам, и от него самого ничего не зависело… Оказывается, нет у него в действительности ни родных, ни близких людей, потому что они любят его «в рамках своего задания». И выясняется также, что нет у Бориса ни подлинных литературных успехов, ни карьеры, ни дома, ни благополучия – всё это было создано для него другими… Разве может человек спокойно пережить такое?!.. В свою очередь, Женьке наплевать на все переживания своего приятеля. Он вообще считает их чистоплюйством и «муками» зажравшегося интеллигента. Да он сам, этот Женька, вложил в Борькину жизнь столько усилий, что возмущаться этим вместо чистосердечной благодарности – по его мнению, настоящее свинство!.. Вот в таком ключе развивается дальше ночная беседа моих героев. А потом, когда Борис признается, что не сможет отныне жить так, как прежде, Женька извлекает какой-нибудь шприц-пистолет с сильнодействующим амнезирующим средством, стреляет в своего приятеля, вышибая у него напрочь память обо всем случившемся, отвозит его домой, и все начинается с начала, до тех пор, пока в один прекрасный день у Бориса вновь не возникают подозрения по поводу своей везучести… Но мне такой вариант теперь не нравится. Может быть, у тебя будут какие-то идеи на этот счет?Он так странно глядел на меня, что мне пришлось невольно усмехнуться. Надеюсь, моя усмешка не получилась кривой, как в таких случаях пишут в книгах.– Ну и муру же ты написал! – ехидно процитировал я одного из персонажей рассказа моего приятеля. – И как только тебе в голову могла прийти такая белиберда?Подопечный, не глядя на меня, поднялся, засунул руки в карманы, сгорбился и принялся измерять шагами обширный персидский ковер, занимавший почти всю площадь комнаты.– Литература – это зеркало, Кир, – задумчиво проронил он. – Любой человек, взявшийся за перо, собирается отразить в этом зеркале прежде всего то, что его окружает. Даже если пишет он какую-нибудь «космическую оперу», действие которой происходит в двадцать пятом веке…Я чуть не подавился баночным пивом, на фоне которого происходило наше общение.– Уж не хочешь ли ты сказать, что в своем опусе отразил нас с тобой?! – вскричал я, ставя «Будвайзер» на матово-дымчатую стеклянную гладь финского журнального столика.Подопечный остановился и пристально посмотрел на меня.– Да нет, – пробормотал он немного погодя. – С чего ты взял? Когда я говорю «зеркало», это не значит, что проза отражает действительность именно так, как все обстоит на самом деле… Это – кривое зеркало, Кир! Помнишь? – Он возвел глаза к хрустальной люстре и, прищурившись, процитировал чьи-то давние стихи: – «За гривенник осмеянные нами, ломая мир причудами стекла, упрямыми и дерзкими глазами на мир глядят кривые зеркала»… Ничего из того, что я попытался описать, конечно, не было, но… но разве такого не могло быть?!– Ну и ну, – сказал я. – Это не критерий, знаешь ли… Этак вообще можно черт знает до какой мистики докатиться! Что, собственно, ты, по-моему, и сделал… И потом, т а к, как у тебя описано, в действительности быть не могло!– Что ты имеешь в виду? – усаживаясь в кресло, осведомился он.По телевизору в этот момент заорали дурным голосом, и я утихомирил «Панасоник» с помощью пульта дистанционного управления.– Давай посмотрим на эти вещи реально, – предложил я. – Допустим, действительно живет такой суперчеловек, – правда, не подозревающий о том, что он – «супер», – который своим эмоциональным настроем способен вызывать стихийные бедствия необычайных размеров…– И техногенные катастрофы – тоже, – прервал меня Подопечный. – И еще много других пакостей человечеству…– Допустим, – согласился я. – Хотя с научной точки зрения это весьма спорно и попахивает ладаном…– С научной? – сразу окрысился он. – А кто тебе сказал, что наша наука всегда была права на все сто?! Да если бы…– Не лезь в бутылку, старичок, – почти ласково посоветовал я. – Лучше – в пивную банку… Открыть?Он что-то неразборчиво пробурчал, и я истолковал эти звуки как согласие.Проделав все операции по обслуживанию своего друга, я продолжал:– Пусть так… Опять же допустим, что этого человека усиленно опекает государство в лице специально для этой цели созданного органа, имеющего почти неограниченные полномочия. Хотя, на мой неискушенный взгляд, вряд ли подобная опека носила бы характер «прессинга по всему полю». Никто бы – тем более, в нашем бардачном государстве – не пошел бы на столь чудовищные затраты – даже если бы от этого действительно зависела жизнь многих сотен тысяч людей!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33