Из-под полы, как говаривали раньше…— Добро?! — вскинулся Иван Дмитриевич. — Какое же это добро, когда приходится воскрешать всех без разбору, направо и налево?! Где гарантия, что я оживляю действительно достойных людей, а не каких-нибудь подонков? Мне же не дали права выбора, ты понимаешь это? Не да-ют!..— Ну, во-первых, ты и сам не знаешь, всех ли подряд ты оживляешь или только действительно избранных, — усмехнулся Вадим. — А потом, неужели ты всерьез считаешь, что если бы у тебя был выбор, то тебе было бы легче?.. Возьми хотя бы врачей… Теоретически у каждого из них есть это право — спасать жизнь только тем, кто действительно достоин этого. Однако они сознательно предпочли от этого права отказаться, учредив свою клятву Гиппократа, чтобы спасать любого человека, без разграничений. И это разумно, потому что любое право, а такое — особенно, окажется невыносимее самой тяжкой обязанности… Так что тебе еще повезло, отец. — Он вдруг осторожно улыбнулся. — И тем, кого ты успел воскресить, тоже… А то вдруг они не понравились бы тебе и ты, критически оглядев чей-нибудь хладный труп, счел бы, что он не представляет никакого интереса для человечества, и пальцем бы не шевельнул, чтобы вернуть его к жизни?Иван Дмитриевич поерзал по дивану, стараясь не глядеть в глаза сыну. Он знал, что он вполне мог так поступить. В большинстве случаев, когда ему уже приходилось пустить свои способности в ход, оживленные оказывались серыми, неинтересными людишками в лучшем случае, а в худшем — придурками или мерзкими подонками.— Дело не только в этом, — наконец возразил он. — Вот ты все твердишь о покойниках… объектах приложения моих способностей, так сказать… А попробуй теперь взглянуть на это дело с моей точки зрения. Да, именно меня угораздило подцепить эту заразу… попался судьбе под горячую руку… Но если ты думаешь, что я счастлив от этого и готов творить это сраное добро до конца дней своих, — то ты сильно ошибаешься!..— Да, но, насколько я понял, противиться ЭТОМУ ты тоже не можешь? — со спокойным любопытством осведомился Вадим.— Не могу, — остывая от своей вспышки, согласился Иван Дмитриевич. — По крайней мере, пока — не могу…— Ну а в таком случае все твои метания и мучения хотя и понятны, но, увы, неизбежны, и с ними надо просто-напросто смириться, — объявил Вадим. — В науке есть такой хороший термин — адаптация. Именно это свойство помогло человечеству не только выжить, но и достигнуть того уровня развития, который мы сейчас имеем. И я могу посоветовать тебе лишь суметь приспособиться к своему новому… состоянию.— Приспособиться? — переспросил Иван Дмитриевич, но уже не запальчиво, а как-то вяло. — Черта лысого!.. Я еще покажу ИМ, что ОНИ не на того напали!.. Вот возьму, например, и рвану куда-нибудь подальше от людей! «В деревню, к тетке, в глушь, в Саратов»!..— Что ж, возможно… если, конечно, тебе дадут это сделать.— А кто… кто может мне запретить это?Вадим пожал плечами.— Откуда я знаю? Я ведь тоже не верю в бога как в такового. Но я верую в другого бога. Им для меня является система. Дело в том, что человечество — это тоже одна большая система, и, судя по всему, твои новые способности — не что иное, как атавизм, передаваемый из поколения в поколение из глубины веков. Скорее всего, он появился в то время, когда люди были слишком слабы в борьбе со смертью, погибая десятками, сотнями тысяч от всевозможных объективных и субъективных причин. И, видимо, именно тогда система была вынуждена противодействовать разгулу массовой смерти. У нее было много вариантов этого противодействия, и, скорее всего, задействованы были они все — в той или иной мере… В том числе и вариант, связанный с воскрешением мертвых. Некоторые люди получили эту способность от рождения, в результате каких-то генетических сдвигов. А потом эта способность сама варьировалась и приспосабливалась к объективной действительности, приобретя форму этакой кожной инфекции. И если мы возьмем историю, то обнаружим в ней массу свидетельств о деятельности «воскресителей». Начиная от сказок и легенд — и кончая вполне достоверными историческими личностями. Современники принимали их за колдунов, магов и волшебников. Правда, постепенно объективная необходимость в их деятельности уменьшалась, и тогда носители этого Дара стали встречаться все реже и реже… Однако единицы из них наверняка дожили и до наших дней. И ты попал в их число…— Попал, — подтвердил тупо Иван Дмитриевич. Глаза у него непреодолимо начали слипаться. — Как кур в ощип… Ладно… Не будем трогать историю. Что ты мне сейчас-то посоветуешь?— Главное — никому больше не рассказывать о том, что с тобой произошло. И не попадаться… с поличным…— Легко сказать! — вздохнул Иван Дмитриевич. — Когда тебя чуть ли не пинками гонят к покойнику, тут, знаешь ли, не до конспирации…Вадим встал, сунул руки в карманы брюк и закружил по комнате. От его мельтешения Ивана Дмитриевича еще сильнее потянуло в сон.— Есть! — вдруг вскричал парень так, что Иван Дмитриевич вздрогнул. — Я придумал!.. Вообще-то я хотел поступить по-другому, но теперь это неважно… — Он плюхнулся на диван рядом с Иваном Дмитриевичем и взял его за руку. — Послушай, отец, ты только не подумай, что… Я действительно очень благодарен тебе… То, что ты теперь делаешь, очень важно, а огласка тебе только помешает… Поэтому возьми его… Ничего другого у меня все равно нет… И вместо того, чтобы служить всяким сволочам, пусть он лучше будет у тебя!..— Погоди, погоди, — прервал его бессвязную речь Иван Дмитриевич. — Что-то я не пойму… О чем ты говоришь-то хоть? Кто мне будет служить?— Как — кто? — удивился Вадим. — Мой прибор! Голомакиятор!..Иван Дмитриевич с сомнением покачал головой.— Не знаю… — протянул он. — Ты ж знаешь, я в технике ни бум-бум…— Да я тебя быстро научу! — радостно воскликнул Вадим. — Там нет ничего сложного… Голосовые команды, питание — от солнечных батарей… С настройкой только немного придется освоиться, но это дело наживное!.. Зато отныне ты сможешь менять лица как перчатки!.. Я загнал в память около двухсот разных имиджей, но при желании можно вручную задать облик любого человека… Прибор сам сканирует оригинал и вводит результаты в базу данных…— Ну, хорошо, — сказал Иван Дмитриевич. — Допустим… А как же ты? Делал-делал, столько ночей не спал — и так вот за здорово живешь собираешься отдать мне свое творение? Да он ведь, наверное, бешеных денег стоит?..Вадим фамильярно хлопнул его по плечу.— Ну, во-первых, если быть до конца честным, то прибор я изготовил в двух экземплярах. А во-вторых… — Лицо его вдруг омрачилось, и он стукнул кулаком себя по колену: — Елки-палки!.. Совсем из головы вылетело!.. Они же остались в фирме, оба голомакиятора! Один — у шефа, а другой — в моем личном сейфе… и они могли уже вскрыть его…— Ну вот, видишь, — вздохнул Иван Дмитриевич. — Они ни за что не отдадут тебе твой прибор, даже если ты обратишься в суд. Поверь, я знаю, что говорю… Доказательств-то у тебя никаких против них нет, верно? На них даже и в ОБЕЗ бесполезно заявлять, потому что у тебя нет никаких улик. Единственно, что можно сделать, — так это заложить твою контору ОБЕЗу анонимным звонком. Сочинить что-нибудь этакое… пострашнее. Например, что они хранят в подвале взрывчатку и целый арсенал смертельного оружия…Вадим покачал головой:— Нет, не пойдет. Если к Крейлису нагрянут обезовцы и действительно найдут что-нибудь криминальное, то они тогда опечатают все входы и выходы и конфискуют все, что найдут в сейфах… И тогда мы вообще никогда не получим голомакиятор.Он вдруг резко повернулся к Ивану Дмитриевичу, и в глазах его заплясали бойкие огоньки.— А что, если нам нагрянуть в фирму прямо сейчас, а? По идее, сейчас там никого, кроме охраны, нет, и надо будет просто нейтрализовать ее… ну, это я возьму на себя, меня там уже каждый охранник знает…— Да? — с сомнением буркнул Иван Дмитриевич. Дело начинало принимать оборот, который был ему абсолютно не по душе. — А может, не стоит?..— Стоит, стоит! — закричал Вадим, вновь вскакивая на ноги. — Должен же я наказать этого подлеца Крейлиса!.. Ты только представь: придет эта жирная свинья на работу завтра, откроет свой сейф, а там — пусто!.. — Он вдруг рухнул на колени перед оторопевшим Иваном Дмитриевичем. — Я понимаю, что ты тут ни при чем, папа! Но я прошу тебя… ради меня, а?«Господи, да он еще совсем мальчишка, — подумал Иван Дмитриевич. — Только ребенок может замыслить подобную авантюру! Неужели ты, старый болван, пойдешь у него на поводу?! А председатель потом скажет тебе: „Эх вы, а еще заслуженный работник юстиции!.. Который должен служить образцом“ — и так далее…»Но губы его, не подчиняясь мозгу с его разумными доводами, издали:— Ну ладно, давай попробуем…Наверное, роль сыграло то обстоятельство, что впервые за время разговора Вадим назвал его «папой», а не холодноватым «отец». Последний раз он называл его этак лет пятнадцать тому назад… * * * — Вадим, а у тебя хоть что-нибудь с собой имеется?— В смысле?— Ну, чем ты, например, собираешься оглоушивать охранников?Вадим отвернулся. Потом полез в карман.— Вот…На ладони его лежал мутный шарик из стеклопластика с картинкой-символом в виде черных очков.«Слепилка». Причем не лазерная, ослепляющая эффективно и надолго, а разовая, маломощная, способная на десяток секунд вызвать в глазах того, против кого она применяется, концентрические круги как после разряда электросварки. Одним словом, несерьезное средство. Игрушка для хулиганов школьного возраста…Но от комментариев Иван Дмитриевич воздержался. Что толку? Авантюра и есть авантюра…Вот уже битых двадцать минут они торчали возле массивного восьмиэтажного здания древней постройки на пересечении Речной улицы и бульвара Разоружения. Вопреки заверениям Вадима, большинство окон в его «конторе» ярко светились, а в тех окнах, где стекла были обычными, не анизотропными, время от времени мелькали тени людей.Несмотря на глубокую ночь, работа на фирме «Голо-и видеоэффекты» шла полным ходом.По идее, им надо было тут же развернуться и умчаться, но вместо этого Вадим притер мотоскутер к бордюру на другой стороне перекрестка в той точке, откуда хорошо просматривались обе улицы, и они, принялись ждать неизвестно чего.В течение всего времени их ожидания Вадим был рассеян и нервно грыз ногти. Видимо, прикидывал, как проникнуть в здание. Хотя и дураку было ясно: ничего не выйдет, раз в здании народу больше, чем семечек в огурце…— Может быть, все-таки… — нарушил молчание Иван Дмитриевич и тут же прикусил язык.Рядом с ними почти неслышно прошелестел огромный фургон (хлипкий скутер, в котором сидели Вадим и Иван Дмитриевич, шатнуло воздушной волной) и, резко сбавив ход, въехал в арку, которая имелась в стене здания, за которым они наблюдали, однако вместо того, чтобы въехать во двор, остановился, почти полностью закупорив собой туннель. Хлопнула дверца, и Вадим, с места которого арка была лучше видна, вдруг ахнул.— Что такое? — заерзал Иван Дмитриевич. — Что-нибудь случилось?— Оказывается, в стене нашего здания есть потайной ход под арку! И он ведет в подвал, — сообщил Вадим. — Теперь мне понятно, для чего используются секретные помещения! Они привозят и что-то сгружают туда!..Он вдруг повернулся к Ивану Дмитриевичу:— Это наш единственный шанс попасть в здание, не вызывая подозрений!— Кто же нас туда пустит? — удивился Иван Дмитриевич. — У них там наверняка тоже есть охрана, и я не удивлюсь, если они будут с оружием… от бандитов всего можно ожидать!..— Зато там темно, — заявил Вадим. — И мы могли бы воспользоваться суматохой, которая будет царить во время разгрузки. Главное — уловить удачный момент… Идем, пап! Надо подобраться поближе к арке, а там видно будет…Они выбрались из скутера и, как заправские сыщики, несколькими короткими перебежками от дерева к дереву, от одного уличного киоска к другому, добрались до входа под арку. Прямо в лицо им светили тормозные фонари грузовика и воняло выхлопными газами: водитель фургона предпочел не выключать мотор. В темноте под аркой копошились какие-то неясные человеческие тени, вполголоса обмениваясь отрывистыми фразами.Прижавшись к стене, Вадим шепнул Ивану Дмитриевичу:— Дальше я пойду один. Жди меня тут полчаса, а если я не вернусь, то… В общем, действуй тогда по своему усмотрению…«А ведь он надеется, что если с ним что-то случится, то я спасу его, — мелькнуло в голове Ивана Дмитриевича. — Не отца родного он во мне видит, а этакую палочку-выручалочку для подстраховки…Хотя, если вдуматься, почему это я обязан подстраховывать его? Он, понимаете ли, сам кладет башку в пасть тигру, а я должен торчать тут, как желторотый мудак, рискуя не только своей репутацией, но и жизнью? В конце концов, прибор-то его, и он сам виноват, что так лопухнулся, оставив его на хранение шефу… наивный, самоуверенный сопляк!.. Так пусть теперь сам и выцарапывает его из лап этой мафии — а меня от этого удовольствия увольте!.. Тем более что я не могу, не имею права теперь рисковать — он же сам признал, что я выполняю очень важную общественную функцию…»— Послушай, Вадим, — тихо, но решительно произнес он, подавшись к сыну. — Ты извини, но я… мне надо идти…Вадим резко повернул к нему голову, явно собираясь что-то сказать, но тут же глаза его расширились.— Что — зовут? — спросил он.— Да, — ухватился Иван Дмитриевич за спасительную соломинку. — И я не могу ЭТОМУ сопротивляться… Ты… вот что… Может, вернемся сюда в другой раз вместе, а? Созвонимся предварительно, договоримся…Но Вадим покачал головой:— Нет-нет, другого такого случая уже не будет. Да и фактор внезапности будет утрачен… Ну, ладно, иди, а я тут как-нибудь сам… Только скажи, где и когда мы с тобой встретимся… если дело выгорит…Секунду Иван Дмитриевич колебался. А стоит ли вообще иметь с Вадимом какие-то дела? Нужен ему, что ли, его сомнительный, до конца не испытанный прибор?— Давай сделаем так, — сказал он вслух. — Я буду ждать тебя завтра в полдень на Центральной площади… там, где фонтаны, знаешь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55