Найдете, а? — Зернов испытующе прищурился.Взгляд у него был пристальный, цепкий, и Игорь нахмурился еще больше.— Постараемся.— Ну, ну. Если чем могу быть полезен — пожалуйста, располагайте, — и, усмехнувшись, неожиданно добавил: — Знаете, у вас интересное лицо. Голубые глаза, черные волосы — любопытный контраст. И линия подбородка. Не попозируете?— Ну что вы… — улыбнулся Откаленко. — Тут спать некогда, а вы…— Нет, серьезно, — тряхнул головой Зернов. — Я непременно выставлю ваш портрет.Откаленко нахмурился.— Только этого мне не хватало.…Вечером подводили итоги. До того никто из сотрудников не мог знать, впустую ведет он работу или нет. Только суммировав данные из всех бесед, проведенных за день, можно было надеяться выявить… не преступника, конечно, — об этом никто и не мечтал, а какую-нибудь зацепку, какую-нибудь хотя бы мельчайшую деталь.— Ну, давайте начинать, — сказал Цветков, — время позднее. Сделаем так. Каждый назовет фамилию, с кем беседовал, время, когда тот был в музее, и видел или не видел тот портсигар. А я буду записывать, — он покосился на Виталия. — И без всякой там лирики чтобы. Время, говорю, позднее.Цветков выглядел непривычно озабоченным. Хотя обычно мало что можно было прочесть на его широком, грубоватом лице.Откаленко нагнулся к Виталию и шепнул:— Кузьмич-то наш, улавливаешь?— А что такое? — тоже шепотом, не поворачивая головы, спросил Виталий.Откаленко вздохнул и с сожалением сказал:— Тундра ты, брат.В комнату зашел Свиридов, кто-то освободил и подвинул ему стул. Цветков не поднял головы.Откаленко покосился на Виталия и хитро подмигнул. Тот на всякий случай подмигнул в ответ: еще одной «тундры» зарабатывать не хотелось. Хотя намека он так и не понял.Вскоре Цветков, опросив последнего из сотрудников, минуту сосредоточенно вглядывался в свои записи, и тут уже на его словно окаменевшем лице никто из присутствующих, даже самые проницательные, прочесть решительно ничего не смогли. Потом Цветков поднял голову и медленно произнес:— Странное дело. Пожалуй, выявлять новых посетителей музея уже не стоит. Все почему-то замыкается на семье иностранного дипломата. ГЛАВА 2.ВИТАЛИЙ ЛОСЕВ УЗНАЕТ О КОСОМ В первый день Лосеву так и не удалось поговорить со Светланой Гориной. Потом Виталий невылазно сидел в Центральной справочной, потом опять, потом целый день беседовал с посетителями музея. И только утром следующего дня, после памятного совещания у Цветкова, он, наконец, снова приехал в музей. Виталий весело поздоровался с девушкой в гардеробе, даже поболтал с ней, потом спросил, здесь ли Горина.— Тут, тут. Знаете, в самой дальней комнатке. Она как раз сегодня дежурит.Он прошел через анфиладу маленьких уютных, несмотря на свою «музейность», комнат. В последней из них перед низенькой дверью, в той самой комнате, где стоял письменный стол, он невольно поправил галстук, чуть откашлялся и тут увидел сидевшую на стуле Антонину Степановну. Она приветливо улыбнулась ему, и на полном, минуту назад чуть сонном ее лице появилось какое-то смешанное выражение беспокойства и расположения. Она вдруг сочувственно спросила:— Ты что, милый, вроде не в себе?Это было так неожиданно, что Виталий невпопад ответил:— Нет. Мне просто вот сюда надо.— Ну, да, конечно, — кивнула головой Антонина Степановна. — Дело ваше такое. Светочка будет рада. Она уже про вас спрашивала.— Про меня?..— А как же! Волнениев-то у нас тут сколько!Совладав с собой, он уже спокойно и весело ответил:— У нас все равно больше, Антонина Степановна. Да ничего, не жалуемся.— У вас уж работа, — вздохнула она. — Молоденькие такие, а покою нет.Виталий постучал и, услышав «войдите», толкнул маленькую дверь.За столиком, который едва помещался в тесной комнатке, сидела Светлана. На ней был тот же строгий темный костюм. Но на этом сходство с тем образом, который нарисовал себе Виталий, решительно кончалось. Собственно, то был скорее не образ, а лишь некое теплое ощущение внезапной радости от мимолетной встречи. Сейчас перед Виталием была эта девушка, и все в ней восхитило его: и живой взгляд огромных карих глаз, и легкий пушок на щеке, и копна золотистых вьющихся волос, и даже прозрачная слезинка-сережка в маленьком розовом ухе.— Я к вам, — сказал Виталий. — Здравствуйте. — И с излишней даже официальностью представился: — Лейтенант Лосев, из угрозыска.— Здравствуйте. — Светлана чуть смущенно улыбнулась. — Садитесь.Она указала на стул, втиснутый между столом и стенкой.— Вот, решил поговорить с вами.Виталий хотел сказать «познакомиться», но это показалось ему вдруг неудобным.— Да, да. Конечно, — кивнула Светлана. — А о чем?Ее смущенный вид неожиданно помог Виталию собраться с мыслями.— Вы должны рассказать мне все, что думаете по поводу этой истории.— Постараюсь. Думаем мы об этом, конечно, много. Вот только с чего начать…— Начните с конца. Как узнали о краже, как поступили.— А мы сначала даже не подумали, что это кража…Завязался разговор. И у Виталия мелькнуло вдруг странное ощущение, будто разговоров два и идут они сразу, одновременно. В одном Виталий узнавал от девушки какие-то факты по интересующему его делу, но одновременно те же самые слова раскрывали Виталию его собеседницу, ее живой ум, ее усмешку, ее взгляды, и он мысленно говорил себе: «Умница, как она это поняла?», или: «Так вот что ей нравится… вот что она не любит…»Светлана вдруг всплеснула руками и воскликнула:— Ой, да я же вам хотела совсем другое рассказать! Мы все думали, думали, кто мог это сделать. И знаете, мы вспомнили вот что. В тот день к нам в музей приходил один очень подозрительный парень. Вообще к нам такие не ходят.— Кто ж он такой?— Не знаю.— А в книгу вашу он записался?— В том-то и дело, что нет. Хотя Надя его просила.— Гм… Просила, говорите?.. — Виталий секунду помедлил. — Давайте-ка поговорим с вашей Надей, а?— Давайте! — загораясь, согласилась Светлана. — Я ее сейчас позову.Худенькая девушка из гардероба на вопрос Виталия с возмущением ответила:— Он мне сказал: «Пора, малявка, знать, что своих сюда не записывают. А я тут почти родственник». Нахал жуткий!Виталий и Светлана с улыбкой переглянулись, потом Виталий спросил:— Интересно, зачем он пришел? Ведь не Достоевским же он интересуется!— Он Людой интересуется, — язвительно сказала Надя.Светлана пояснила:— Это дочка Антонины Степановны.— Дочка Антонины Степановны?.. — медленно повторил Виталий. — Неужели… Черт возьми! Ну, конечно! Ее фамилия тоже Данилова!— Вполне естественно, — улыбнулась Светлана.— Вы, Светлана, не улыбайтесь. Все действительно вполне естественно. Они ведь все живут недалеко. Парня этого зовут Васькой. И Люда мне говорила…— Люда вам говорила?! — с изумлением спросила Светлана. — Так вы ее знаете?Виталий понял, что сболтнул лишнее. Он небрежно пожал плечами.— Она знакома с одним моим приятелем.Спустя некоторое время, уже по дороге из музея, Виталий с радостью и гордостью думал: «Васька Резаный — это версия! Уж он просто так в музей не придет. По этой версии только поработать. Это вам, товарищ Цветков, не семейство дипломата, как ни странно, все замкнулось на них», — заключил он, вспомнив вчерашнее совещание у Цветкова.Виталий бурей ворвался в кабинет Цветкова. Тот лишь взглянул на него, оторвавшись от какой-то бумаги, и, не дав Виталию раскрыть рот, приказал:— Позови сначала Откаленко.Через полчаса решение было принято. Васькой надлежало заняться вплотную. И заняться в основном предстояло Виталию.Придя к себе в комнату, Виталий плотнее уселся за стол, достал тощую папку и, опершись на нее локтями, принялся обдумывать создавшуюся ситуацию. Итак, Васька… В первую очередь и только Васька… Что же знал об этом парне Виталий?Знал, прямо скажем, не мало. Прежде всего семья. Отец, мать… Отец — шофер, знающий, уважаемый, непьющий. На работе — самые лучшие отзывы, по дому — тоже. Мать — чертежница, в проектной организации, тихая, скромная женщина. Словом, семья рабочая, трудовая. С этой стороны плохого влияния быть не может.Ну, а что известно о самом Ваське? Да в общем все самое главное. Виталий, не раскрывая папки, вспоминал, что там имелось о Ваське. Его порезали в драке. С тех пор и кличка пошла — Резаный. Парень отчаянный, упрямый, волевой. Он сколотил компанию и жестоко отомстил обидчикам. В ход тогда опять пошли ножи. И после этого суд, колония. Парень недавно вышел оттуда. Васькины друзья? С ними у Виталия дело обстояло неважно. Он знал только одного. Зовут Олег. А фамилия… Как же его фамилия?Виталий раскрыл папку и принялся медленно перебирать бумаги, пробегая их глазами. И неожиданно запнулся на одной. Черт возьми! Как же он раньше не обратил на это внимания? Ваську зовут Василий Анатольевич, а отца — Сергей Трофимович! Значит, не родной у Васьки отец? А где же родной?..Виталий сделал себе пометку и продолжал просматривать бумаги. Как же фамилия Васькиного друга, где он живет? Наконец он нашел то, что искал. Но сбоку на том же листе была записана и другая фамилия — Сахаров Виктор. Кто это? Виталий не без труда вспомнил этого парня, и тогда еще одна пометка появилась в записной книжке…Через два часа был составлен план работы по новой версии. Цветков, хмурясь, проглядел его и утвердил. А напоследок сказал:— Времени тебе на все два дня. Понятно? Не считая сегодняшнего. Прямо сейчас туда двигай. И с Васькой аккуратно, смотри. Не замкни. Ты его хоть раз в глаза видел?— Как же! Толковали однажды. Черт, а не парень, — Виталий вздохнул. — Во дворе у них был. Зараза, а не двор.Цветков неодобрительно глянул на него и спросил сухо:— Может, тебе и план этот уже ни к чему? Может, ты уже все знаешь?Виталий, скрывая смущение, с напускной беспечностью ответил:— Без плана мы никуда, Федор Кузьмич. Хозяйство, как известно, у нас все насквозь плановое. — И уже другим тоном добавил: — Но там меня никто не знает. Ни одна душа.На что Цветков сухо ответил:— Ладно. Ступай и трудись. И помни: Васька как и всякий другой, живой человек. Не только факты, но и струны ищи, за которые ухватиться можно.Виталий ушел от Цветкова с обычным чувством какого-то строптивого уважения к этому человеку.В комнате за вторым столом сидел Откаленко и что-то сосредоточенно обдумывал, склонившись над листом бумаги.— Все-таки Федор Кузьмич — это голова, — убежденно объявил Виталий.— Бриан — тоже голова, — рассеянно, как давно заученное, проговорил Откаленко, не отрывая глаз от бумаги.— А ты бы ему палец в рот положил?Начиналась их обычная игра «в Ильфа и Петрова». Афористичные цитаты из их книг, обращенные на дела угрозыска, складывались порой в необычайно смешные диалоги.Но сейчас обоим было не до игры.Виталий запер свой стол и направился было к двери, но остановился и нерешительно сказал:— Между прочим, автомобиль не роскошь, а средство передвижения. Позвони, а? Хотя бы «газик», на пятнадцать минут?Откаленко, не поднимая головы, буркнул:— Лучше пей кефир.Виталий демонстративно вздохнул и вышел.Первым пунктом в его плане был визит в штаб народной дружины. Уж там-то Ваську, наверное, знали как облупленного.Он шагал по сумеречным улицам, обдумывая, с чего начать разговор о Ваське в штабе. Интересно, сколько раз приводили его туда «по факту хулиганства», как пишут в протоколах. Факты… Внезапно Виталий вспомнил напутственные слова Цветкова, и в душе появилось какое-то смутное недовольство. Факты, факты… А что, если?..Виталий остановился и после секунды колебаний решительно свернул за угол. «Ладно. Штаб не убежит», — подумал он.Во двор дома, где жил Васька, он зашел, когда уже порядком стемнело. В палисаднике на ближайшей к воротам скамейке Виталий увидел двоих. Около плотного человека в кепке притулилась хрупкая детская фигурка. Лиц нельзя было разобрать. В глубине двора под деревом вокруг дощатого стола сидели люди. Оттуда неслись возбужденные голоса и отчаянный стук костяшек, «Ну, лето началось, — подумал Виталий. — Это признак поточнее прилета грачей. Те еще иногда запаздывают».Он приблизился к сидевшим на скамейке. В это время детский голос спросил:— Вась, а Вась, а выше всего гора где?— Где? — солидно переспросил чей-то ломкий голос. — В Африке.— А-а…Голос старшего из беседующих заставил Виталия насторожиться. Голос был знакомый и имя тоже.Детский голос опять спросил:— Вась, а Вась, сколько лет надо в Африке жить, чтобы негром стать?— Чудила! — коротко усмехнулся старший. — Киляй спать.Добродушно-умиротворенное настроение Васьки толкнуло Виталия на новое решение. Он подошел к скамейке и весело сказал:— Привет, Вася.Тот вытянул шею и, вглядевшись, неприязненно ответил:— Здравствуйте.— Как живешь? — спросил Виталий, присаживаясь на скамью и закуривая.— Как желудь.— Это как понять?— Живу среди дубов и не знаю, какая свинья сожрет.Виталий усмехнулся.— Из желудя, между прочим, тоже дуб получается. С неважной перспективой живешь.— Какая есть.— Ты его отправь, а мы потолкуем.Виталий похлопал мальчонку по плечу. Тот сидел, напряженно вслушиваясь в разговор. Виталий хотел было добавить, уже для мальчишки, что самая высокая гора не в Африке, а в Азии, и даже привести ее трудное название, но тут же раздумал: Васька был парень самолюбивый.— Давай домой, — строго сказал Васька мальчонке. — Мне тоже пора.— А поговорить? — спросил Виталий.— Поговорим, когда повесточку пришлете, — насмешливо ответил Васька, поднимаясь со скамьи. — Как некоторым другим.«На Люду намекает», — подумал Виталий.— А без повесточки, по душам?Голос Васьки напрягся от сдерживаемой злости:— Душа у меня рваная. Интереса для вас не представляет.Он поднялся со скамьи. За ним сорвался мальчонка, и они тут же растаяли в сгустившихся сумерках.Виталий минуту еще сидел, раздосадованный неожиданным оборотом разговора. Потом он остервенело смял окурок о скамью, поднялся и огляделся.Двор тонул во мраке. Только над столом, где играли в домино, тускло светила лампочка, спускавшаяся прямо с дерева. Видно, кто-то специально протянул сюда шнур от дома. Игра за столом продолжалась с прежним азартом, и голоса не утихали, они стали даже еще резче и неприятнее среди глубокой тишины темного двора.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5