бог, названный Адонисом был зрячим. Взор его глубоко посаженных темно-карих, почти черных глаз, прячущихся под кустистыми бровями, приковал северянина к креслу.
Надо отдать должное местному богу: Адонис быстро взял себя в руки, мельком глянул на младенца, уже почти полностью ослепленного, и продолжил тем же гулким голосом/» от которого по коже бежали мурашки:
– Помыслы божьи людям простым не дано угадать. Радуйтесь же, родители новорожденного сына могучей страны Дзадишар! – Он распростер длань над ребенком: – Великую честь мы с братом моим оказали дому сему и в нем проживающим людям: сегодня ваш отпрыск был причащен в присутствии не одного, но двух одновременно Богов! О, взор погружая в грядущее, вижу: ему уготованы слава великая и непобедимого воина лавры! Радуйтесь, радуйтесь, мать и отец героя, чье имя не будет забыто в веках!
– Благословите нас, Боги Всезнающие! – нестройно ответили участники церемонии, а мать ребенка даже прослезилась – то ли от гордости за сына, то ли от благоговения к богам, то ли от страха.
– Благословляю, – милостиво ответил Адонис. – Однако теперь мы с братом моим должны гостеприимное ваше жилище оставить. Мне ведомо: врач Родукар сумеет достойно закончить святой ритуал причащения и нового, славного жителя нашей страны явить горожанам.
Человек в тунике повернулся к замершему на деревянном кресле Конану. Нахмурился, исподтишка вытянул в его сторону указательный палец, потом ткнул тем же пальцем в сторону двери и им же быстро чиркнул себя по горлу. Жест, понятный во всех мирах: «Быстро наружу, не то…»
– Брат мой, Всезнающий Бог, – обратился к киммерийцу Адонис, – должны мы сейчас удалиться, поскольку дела безотложные требуют, чтобы вернулись немедля в Обитель Богов мы. Спеши же, мой брат. Я уверен, что врач Родукар завершит то, что начал, без нас.
Конан подчинился. А что ему оставалось делать? Перед ним стояли трое вооруженных, пусть слепых, но воинов. Северянин в его теперешнем состоянии с ними бы не справился.
Они покинули жилище Савгора и Хайри, оставив ошарашенных неожиданным поворотом событий слепцов в полном оцепенении.
Щурясь от яркого дневного света, Конан спустился по ступеням крыльца, и тут крепкая рука Адониса схватила его за плечо и развернула к себе лицом.
– Урод, ты откуда взялся? Ты кто такой? – яростно не прошептал, но прошипел бог. Макушка Адониса едва доставала киммерийцу до подбородка, но столько власти, столько силы слышалось в его голосе, что Конан растерялся. Растерялся и испугался. Слепые стражники почтительно замерли неподалеку – так, чтобы почтительно не слушать беседу Всевышних, но мигом вмешаться, если почувствуют, что их владыке угрожает опасность.
– Я… Я приплыл сюда… – пролепетал варвар. – Ночью… Я не знал…
– Не знал он, выродок! Тебе разве неизвестно, что вашим можно появляться здесь только на Северном причале и только в конце каждого месяца? Почему у тебя оружие? Тебе разве неизвестно, что оружие в Дзадишаре запрещено? А? Отвечай!
– Я…
– Звать как?
– Конан…
– Тупица ты, а не Конан! Почему я тебя раньше не встречал? Ну ладно. В Обители разберемся, что ты за фрукт. Эй, – вдруг поглядел Адонис куда-то поверх плеча Конана, – а это еще кто такие?
Будь Конан прежним Конаном, он бы на эту детскую уловку не попался. Но Конан нынешний бесхитростно обернулся в ту сторону, куда посмотрел бог. Разумеется, за спиной никого не было. Зато на затылок варвара неожиданно обрушился страшный удар, в глазах вспыхнули тысячи солнц и мир погрузился в бездну.
Последнее, что услышал теряющий сознание северянин, были слова Адониса, обращенные к стражникам:
– Мой брат захворал. Возьмите его и отнесите в нашу Обитель Богов, чтоб там излечиться он мог…
Глава третья
Вот уж не знаю… Но, Митра, тебе же известно, что утром двое слухачей Харакхты сообщили, будто по городу расхаживает кто-то из наших. А поскольку все мы были здесь и поскольку мне так и так нужно было участвовать в причащении, то мы с Иштар и порешили: прогуляюсь-ка до церемонии по улицам, погляжу, как и что. Ну и прогулялся. Каюсь, немного опоздал к началу причащения. Захожу в дом – а там этот тип сидит на моем месте, зенки свои поганые таращит.
– Надеясь, Адонис, никто ничего не заподозрил? – раздался мелодичный женский голосок.
– Конечно, нет, Ашторех. Я разыграл целый спектакль и вытащил этого недоумка из дома раньше, чем они слово успели вякнуть.
– Ладно, – вздохнул мужской хрипловатый голос. – Хватит об этом. Давайте подумаем, что нам делать. Кстати, Сет, ты приказал умертвить стражников, которые тащили сюда этого… этого человека?
– Ясное дело, Митра.
– Добро. Эрлик, так ты уверен, что неизвестный – не с материка?
– Абсолютно, Митра. Я внимательнейшим образом изучил строение его тела и черепа и волосяной покров и с полной уверенностью утверждаю: если где-то в мире и существует такая раса, то живет она в недоступных районах. Великолепно развитая мускулатура, громадный рост, непривычный для обитателей материка цвет волос и глаз, а также…
– Ладно, ладно, Эрлик, хватит. Как же он появился тут?
– Понятия не имею. Голос Адониса:
– Он говорил, что приплыл ночью.
– Откуда?
Едва слышный шорох, по-видимому, вызванный пожатием плечами. Женский голос:
– Не о том думаешь, Митра. Кто он, зачем и откуда – знать нам не обязательно. Главное, что он здесь, и сейчас необходимо решить, как поступить с ним. Я предлагаю немедленно умертвить пришельца – пока он не нарушил все наши планы.
– Тебе бы, Деркэто, только глотки резать. А если это лазутчик и скоро сюда заявятся армии захватчиков? Представляете, как наши причащенные будут воевать со зрячим неприятелем? Нет, прежде чем убивать, надо допросить его, выпытать правду.
– Ты, Харакхта, слишком уж мрачно смотришь на вещи. Неужели настоящий лазутчик стал бы разгуливать по улицам этого города в открытую?
Голос Иштар:
– Тише, друзья, кажется, наш гость приходит в себя.
Если бы Конан был прежним Конаном, то боль (даже не боль, а так… неудобство, онемевший локоть) не заставила бы его пошевелиться, выдержал бы он, перетерпел ради того, чтобы еще послушать интересный разговор. Он жалел (ему только это и оставалось), что не услышал больше.
Его рывком подняли с пола, на котором он, оказывается, лежал и посадили, прислонив спиной к стене. Киммерийцу уже ничто не мешало открыть глаза и осмотреться.
Просторное помещение, высокие своды, много светильников и света, по стенам – огромные, цветастые ковры, на них висит оружие, всякое разное, в том числе и незнакомое ему. Пол из мраморной плитки. В центре залы – огромнейший стол на массивных ножках, на изготовление которого угрохан, не иначе, целый лес. Вокруг стола – стулья ему подстать, как троны богов. Впрочем, эти придурки и мнят себя богами. Вот и они сами: стоят у стола, опираясь на спинки своих стульчиков, видать, только что оторвали от них свои задницы, ну а двое, мужик и баба, устроились по обе стороны от него, от Конана. Один из этих двоих – его старый знакомый, Адонис. Именно он отводит ногу и сильно бьет под ребра.
Конан вскрикнул от боли.
– Это удовольствие – по сравнению с тем, что с тобой будет, червяк, попробуй ты смолчать или обмануть нас. Мы сейчас будем спрашивать тебя.
«Что ж ты стихами не говоришь, гнида», – подумал, но не сказал киммериец. А для веселой компании (Конан подсчитал «богов» – восемь, пятеро мужчин, три женщины) он издал жалобный писк, дабы показать свой испуг и готовность отвечать на все вопросы правдиво и подробно.
Вопросы не заставили себя ждать.
Опять же Адонис, будь он неладен:
– Кто ты, выползень, и откуда?
Спрос не застал северянина врасплох, не заставил лихорадочно перебирать в уме пригодные ответы, подыскивая наиболее спасительный. Едва очухавшись и сообразив, что он пока что не на Серых Равнинах, а все еще на Не Пойми Каких Равнинах, а потом послушав о чем толкуют сумасшедшие, называвшие друг друга именами богов, Конан понял, что ему не отвертеться от допроса. И ясно, как день, было, чем поинтересуются в первую голову. Тем, чем и поинтересовались. Могли бы, кстати, и не бить. Ибо киммериец уже приготовил, опираясь на подслушанный разговор, ответ и, между прочим, не собирался молчать.
– Имя мое Конан. Я из Киммерии, – с показной охотой заговорил северянин, умело, надежно связанный прочными веревками по рукам и ногам. – С острова, что лежит по другую от вас сторону материка. Недавно нас впервые посетили люди с материка и поведали о земле, где живут боги, которым мы поклоняемся. Мы не мореходы, мы никогда не уходили далеко от берега на своих триерах. Но последний год принес нам столько несчастий! (Конан изобразил на лице Подлинную Скорбь) Мор, неурожаи, пожары сыпались на наши головы одно за одним. Мы поняли, что в чем-то прогневили богов. И узнав, что можно доплыть до их Обители, мы снарядили триеру, нагрузили ее дарами, коими надеялись умилостивить Властителей Судеб людских, и пустились в плавание.
Северянин облизнул пересохшие губы. Во время его длинной речи никто из «Властителей Судеб Людских» не проронил ни слова. Они обжигали говорившего взглядами, а на их лицах читалось: у одних – замешательство, у других – явное недоверие и злоба, у третьих – живой интерес.
– Мы плыли по указанному людьми с материка пути. Много дней мы провели в море. Все, казалось, благоприятствует нам. Но вчерашней ночью наша триера налетела на что-то или что-то пробило днище нашего корабля – мы так и не узнали причину постигшей нас беды. Мы ничего не успели предпринять, как вдруг после страшного удара, триера пошла ко дну. Мне повезло – я выплыл, ухватился за обломок мачты и потому не утонул. Этой же ночью мачту волны выбросили на ваш берег. Мои товарищи, боюсь, все погибли.
По щеке рассказчика скатилась крупная слеза.
«Не переиграть бы», – подумал Конан.
– Складно наплел, – хрипловатый голос. Вроде бы, припомнил варвар, именно его обладателя величали Митрой.
– Не нравится он мне, – с редкой для женщины злобой прошипела та, что стояла рядом с пленником, коротко остриженная, светловолосая, крупнотелая, и носком изящного сиреневого сапожка неожиданно ударила киммерийца в подбородок. Варвар насилу успел отклонить голову, и сапожок всего-навсего скользнул по щетинистому подбородку.
– Сядь, Деркэто, не мельтеши, – сказал Митра. Конан рассмотрел его – невысокий, кряжистый, с курчавой черной бородой, лет сорока.
– Мы с ним еще не договорили. Итак, Равные,
– он обвел взглядом всех своих в зале, – кто-то еще хочет о чем-то спросить у… нашего гостя? Эрлик?
На это имя отозвался высокий, сухопарый мужчина с орлиным носом и глубоко посаженными глазами. По его облику и голосу угадывалась сильная, уверенная в себе натура.
– Я никогда не слышал ни о какой Киммерии, – буравя взглядом пленника, произнес Эрлик. – Каким богам вы там поклоняетесь? Конан стал перечислять:
– Митра, Иштар, Деркэто, Харакхта, Адонис, Ашторех, Эрлик, бог тьмы Сет и – Подумав, киммериец добавил: – Кром, бог богов.
А потом северянин разыграл внезапно прозревшего идиота:
– Я же слышал имена Деркэто, Адониса и Эрлика. Боги! Значит, я попал к богам! Какое счастье!
«Еще неплохо бы воздеть руки при этом, да ведь связали, гады», – горько усмехнулся про себя варвар.
– Мне повезло, я доплыл, ах, как не повезло моим товарищам, они не доплыли, – причитал киммериец.
– Тихо ты! – рявкнул на пленника Адонис.
– Он мог слышать наш разговор, пока притворялся, что валяется без сознания, – заметил маленький человечек, почти карлик с лысой, похожей на яйцо головой.
– Верно, Харакхта, – кивнул Митра, – мог.
– Так оно и было! – взвизгнула Деркэто и вцепилась Конану в волосы. – Говори, грязный кобель, правду! – клочья иссиня-черных волос киммерийца полетели в стороны.
– Боги! Я ни в чем не виноват! – вопил Конан, которому и в самом деле было больно. – Смилуйтесь, великие! Простите наш народ!
– Прекратить! – рявкнул Митра. – Адонис, оттащи ее!
Адонису не без труда, но удалось сделать это.
– И ты заткнись! – приказал Митра пленнику, продолжавшему скулить и бормотать что-то о любви к богам. Похоже, Митра любил тишину и спокойствие.
– Я знаю, чего она так взбеленилась, – ехидно усмехнулся высокий, стройный, белокурый красавчик. – Испугалась, что Иштар увлечется этим самцом и ей будет еще тяжелее добиться расположения любимой Иштар.
Деркэто, зарычав, бросилась к красавчику, несомненно собираясь выцарапать ему глаза. Ее остановил вставший на пути Харакхта, которому и досталось кое-что из того, что предназначалось красавчику.
«Еще те боги», – вздохнул про себя киммериец.
– Убью того, кто будет мне мешать! Угроза Митры возымели действие: «боги» немного утихомирились.
– Значит, так, – устало продолжил Митра, – только вопросы. Судьбу пленника решим после. Ясно?
Вроде бы, всем было ясно.
– Кстати, – задумчиво произнес яйцеголовый карлик Харакхта, – о Кроме мы не говорили. Правда, его имя он мог слышать на улицах города.
«Вот так, значит, и Кром у них также имеется. И его не забыли. Как я угадал!» – беседовал тем временем сам с собой северянин.
Посыпались вопросы. Властители Судеб Людских допытывались, как выглядели те люди с материка и их корабль, какие имена и названия упоминали, какие товары с собой привозили, что у них там в Киммерии за порядки царят, и еще о многом другом спрашивали и спрашивали…
Конан отвечал. Говорил о том, что там у себя в Киммерии он не великая сошка, так, рядовой воин, и потому к людям с материка его очень близко не подпускали, беседовали с ними, разумеется, его киммерийские вожди; ну, он сам, конечно, кое-что тоже видел, самую малость, о чем сейчас расскажет. И рассказывал, вспоминая те крохи подслушанного разговора, которые давали хоть приблизительное представление о том, что могут из себя представлять люди с материка, а больше действуя наугад, полагаясь на чутье, да на везение.

* * *
– Знаешь, приятель, лучше два раза по столько времени мечом отмахать, чем переносить такой допрос, – признался собеседник Симура.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35