каменные сосульки здесь не свисали с потолка и не ставили подножки натеки извести, трещины, в которые могла бы угодить нога, здесь были предусмотрительно засыпаны мелкой породой. Полное впечатление, что кто-то заботился об этих коридорах. Отпала необходимость – и Конан вновь закинул меч за спину.
Между прочим, значительно ослаб… – да что там! – почти сошел на нет запах мочи и кала. Отсюда можно сделать вывод, что они уже на подходе к месту, где хранится святыня хнумов. А возле святынь даже хнумы не гадят.
В этих широких туннелях к привычным уже звукам стали примешиваться новые: то донесется грохот упавшего камня, то топот ног, то посвист. Конан подумал, что это хнумы обнаружили отряд Ка'ан и начали обещанную погоню.
Идущий первым загасил факел, когда впереди показалось светлое пятно. Быстро одолев последний участок подземных дорог, они дошли до конца коридора.
Их взглядам открылась пещера, по площади превосходящая главный храм Митры в Шадизаре и уходящая ввысь на длину полета стрелы, ее своды едва угадывались в темноте. Выбравшись из туннеля, отряд Конана очутился на уступе, находящемся точно над центром подземного зала.
А в центре зала возвышалась величественная колонна – плавно сужающаяся кверху, и снизу доверху сплошняком украшенная самоцветами. Причем блеск этих тусклых при обычном освещении камней в мерцании факелов завораживал, манил и… и…
– Гипнотизировал, – тихо подсказал Симур.
– Наверное, – не слушая, ответил Конан, погруженный в воспоминания о загадочной колонне.

* * *
Переливы отблесков факелов на камнях и в самом деле производили на разум странное, приятное, но настораживающее действие – хотелось смотреть на игру света постоянно, думать о собственном несовершенстве и стремиться к единению со столь чарующим зрелищем… При взгляде на колонну желалось стать лучше, чище, добрее, умнее, справедливее и… и… и не было слов, чтобы описать это желание, которое обуяло каждого из отряда…
Остается лишь заметить вскользь, что вершину колонны венчал исполинский, размером с голову лошади рубин, чертовски похожий на тот, за который Конан выдавал дубинку в Храме Бела… Правда, в отличие от прочих рубинов, этот был прозрачен и наполнен неким нутряным сиянием… впрочем, возможно, это лишь игра света и тени заставляла думать, будто светится сам рубин…
Но – «Опять рубин? Опять камень, который я якобы украду?!» – подумал Конан.

* * *
– Так-так-так, – прошептал Симур.

* * *
Как бы то ни было, прибыли они сюда не за этим.
Конан и девять подчиненных ему воинов легли на живот и осторожно высунули головы. Прав оказался Ка'ан – действительно, на площадке перед колонной находилось всего трое этих самых хнумов. Три лохматых старика. Двое, сгорбившись, сидели на приступочке и вроде как дремали. Площадку перед колонной освещали факелы и светильники в виде плошек. Третий старик-хнум как раз зажигал от факела потухшую плошку.
Впрочем, поправил себя Конан, все хнумы выглядят как старики, а на самом-то деле этим внизу, может быть, лет от силы…
Конан не успел додумать свою мысль.
Они повалились отовсюду, как спелые яблоки от ударов колотушкой по стволу: спрыгивали с верхнего карниза, выскакивали из-за камней, выскальзывали из щелей в стене и даже из щелей в полу. Маленькие, темные, уродливые человечки, которые – кто бы мог подумать – умели прятаться, как опытные наемные убийцы.
Конан успел вскочить на ноги, успел выдернуть меч из ножен, он даже сумел сделать наугад два колющих выпада, после чего его ноги облепили хнумы, некоторые из них запрыгнули ему на грудь – и северянин рухнул спиной на камень, как подрубленный дуб. Дикая боль в запястье от впившихся в него десятков ногтей и зубов заставила киммерийца разжать пальцы и выпустить меч из ладони. Оружие, конечно, тут же уволокли и, думается, безвозвратно. «Проклятье Бела еще плавает в твоей крови. В твоей разжиженной крови, приятель», – сказал сам себе Конан, безостановочно всаживая кулаки в бесформенную, шевелящуюся, волосатую и вонючую кучу и безуспешно пытаясь подняться. А сверху наваливались и наваливались все новые хнумы. Варвар почувствовал, что мерзкие карлики опутывают его веревками.
Конан еще бился, катаясь, отшвыривая, колошматя, лягаясь, бодаясь. Но собьешь одного хнума – тут же на тебе виснут еще двое, молчаливых, сопящих, упорных. Киммериец напоминал сам себе медведя, на которого набросилась свора собак. И хотя медведь намного сильнее, но всех собак не передавишь, тем более, когда конца краю не видно этим собакам.
Вот на голову накинули мешок, провонявший тухлятиной. Вот хнумы пытаются стянуть его лодыжки веревками…
«Конец, – подумал Конан. – И какой позорный… Ну уж нет, не бывать, клянусь Кромом! Чтобы сына Киммерии поволокли на убой, как теленка!..»
И киммериец, собравшись с силами, перекатился ближе к краю уступа, перетаскивая на себе еще два или три своих веса в виде копошащейся шубы из хнумов. Перекатился еще раз. Видимо, осознав нависшую над ними опасность, хнумы испуганно завизжали, но никто из них не отцепился от своей жертвы. Более того, новые человечки кинулись на подмогу своим товарищам.
Конана прижимали к поверхности уступа, суетливо опутывали веревками, чтобы этот большой человек не смог перекатиться еще раз, и Конан действительно не смог. Но он смог протиснуться к краю еще на какой-то черепаший шаг. И так пядь за пядью он протискивался вперед, протискивался, и…
Во все голоса завопили хнумы, Конан ощутил, как из-под тела ушла опора, ощутил, что летит…

* * *
– В лепешку ты не разбился, раз сидишь передо мною и кушаешь халву, – проницательно подметил Симур.
– Ну да, – Конан запил сладкое кушанье вином, – не в лепешку. Слишком много хнумов повисло на мне. Получилась толстая живая шкура, смягчившая удар. Потому я и не убился – в отличие от хнумов, которые своими телами спасли мое тело. Правда, тряхануло меня будь здоров, так тряхнуло, что я тотчас провалился в темный колодец беспамятства. А когда наконец очухался, то понял, что этим своим падением с уступа не многого добился. Лишь отсрочил неизбежную расправу.
Прежде чем открыть глаза, я прислушался. Вокруг шипели сотни голосов, словно я очутился в центре змеиного клубка. Удалось разобрать: «Не он… вор-р… не вор… отпус-ститъ… зачем он… кто он… проч-чъ»…
Я раскрыл глаза и приподнял голову. Понятное дело, меня связали по рукам и ногам. Таким и поместили на каменное возвышение, которое запросто могло служить подземным людям алтарем для жертвоприношений. Находилось оно аккурат под картиной. А весь зал был забит хнумами. Кишмя кишел хнумами. Некуда меч воткнуть – в хнума попадешь. Своих товарищей по пещерному переходу и равно по несчастью я нигде не увидел. Может быть, хнумы уже отправили их на Серые равнины, а меня оставили напоследок?
Создания продолжали скрежетать «наказ-затъ… он с-с ним… не с-с ним… спрос-с-ситъ… покаж-жет»… И тянули ко мне свои худые, черные от грязи, опутанные венами руки. Но ничего, чтобы можно было посчитать оружием, в их руках не было.
Поглядев, как я отправляю в рот этот кусок халвы, ты, Симур, можешь догадаться, что в жертву пещерным богам меня все-таки не принесли…

* * *
Плененный хнумами киммериец лежал в веревках, как в коконе. Похоже, карлики истратили на него весь свой веревочный запас. Конану представилось бессмысленным расходовать оставшееся у жизни время на мысли о том, как разорвать путы. Не разорвешь. Следовало искать иной путь. Например, потребовать встречи с местным королем, вождем – короче говоря, с главным по пещерам и попробовать провести его, что-нибудь наврав, что-нибудь наобещав. Хотя бы просто потянуть разговорами время, а там, глядишь, и Ка'ан подоспеет на выручку…
Трудно сказать, как собирались поступить с Конаном хнумы, пока что они лишь перетаптывались и перешептывались, ничего не предпринимая. Но если и были у подземных человечков какие-то планы в отношении пленника, то эти планы были нарушены.
Сперва пещеру сотряс раскат грома… Но под землей громы не гремят. Тем более, одновременно прогрохотало в трех местах, в трех концах пещеры.
Потом послышался грохот осыпающихся камней. Зал, набитый хнумами, пришел в беспокойное движение, казалось, что зашевелилась, пошла тревожными волнами волосатая шкура великанского зверя. Хнумы громко и неразборчиво заголосили, их голоса слились в могучее шипение, словно на угли очага в кузнице богов выплеснули бочку воды. Ну а далее…
– Ха-ха, браво, брат! Ты оправдал мои надежды! – раздалось с верхней площадки, с той, на которой Конана взяли в плен.
Можно было и не задирать голову, чтобы понять, кто говорит. Говорил Ка'ан. Он стоял на краю уступа.
– Эти безмозглые уродцы приняли тебя за меня, – голос Ка'ан дрожал от злобного торжества. – На радостях, что в их ручонки угодила такая добыча, они все сбежались к своему убогому капищу. И теперь не выйдут отсюда никогда. А ты, ха-ха, останешься с ними. Я завалил камнями выходы из этого каменного мешка. Хорошая могила, брат. Глубокая. Достойная того, кто так на меня похож…
Конан набрал в легкие побольше воздуха, чтобы докричаться до своего чокнутого родственничка. Правда, перекрикивать многоголосое шипение не придется – едва Ка'ан заговорил, хнумы затихли, словно завороженные.
– Зачем тебе это надо, брат? – крикнул киммериец.
Ка'ан развел руки в стороны, и полы расстегнутого плаща взметнулись, как крылья черного ворона.
– Я, я и никто другой, стану властелином этого мира. Передо мною падут на колени все народы от севера до юга, от востока до запада и назовут меня своим повелителем. Мне принесут в дар все золото мира, все самые драгоценные камни, самых красивых женщин. Одно движение моего мизинца – и тысячи людей бросятся выполнять мои прихоти. Их единственным желанием станет желание угодить мне, задобрить меня. Только об этом будут их помыслы, от рассвета до заката. Мои изваяния в бронзе, в граните и в мраморе наводнят города этого мира, люди будут слагать песни и баллады в мою честь, будут строить храмы моего имени, я стану их божеством. Он, этот рубин, подарит мне абсолютную власть!
– Тебе еще надо завладеть твоим рубином, – напомнил размечтавшемуся родственнику Конан.
– Я им завладел, несчастный глупец!
– Как же ты завладел, когда вот он, на месте? – Конан повернул голову, насколько позволяли веревки, и убедился, что волшебный камень пребывает там же, где он видел его в последний раз – в центре загадочной картины главной пещеры хнумов.
– Смотри же, мой неразумный брат!
Ка'ан отступил в сторону, и на край уступа двое завернутых в черное людей Ка'ана выволокли… арбалет – не арбалет, приспособление?… машину?… Короче говоря, некий предмет, представляющий собой металлическую трубу на невысокой, но массивной треноге. К одному концу трубы была приделана воронка.
«Откуда они взяли это чудовище?» – удивился Конан. Не иначе, его части лежали в заплечном мешке, где хранился запас факелов. А сейчас, уже на месте, люди Ка'ана собрали эту вещицу в единое целое.
Тем временем Ка'ан достал из-за пазухи мешочек, развязал узел на горловине и наклонил над воронкой. Из мешка в блестящий конус посыпался серый, похожий на пепел, порошок.
– Это называется орох Нор-Лого, – снизошел до пояснений Ка'ан. – Древний секрет его изготовления отдал мне маг Ротраг из Дальдома, пытаясь тем самым сохранить себе жизнь. Как он мог поверить, что я стану делить знание с кем-то еще! Ну, разве тебе могу рассказать, ты уже не сумеешь воспользоваться им сам, не сумеешь передать знание никому из смертных. Чтобы приготовить орох Нор-Лого его нужно обойти шесть земель, в каждой из них найти особый минерал, которого нет больше нигде в мире. Собранные минералы в ночь, лишенную звезд, следует искрошить в ступе из смеющегося дерева и держать сорок лун в запаянном бочонке, опустив его на дно колодца в пустыне Гре-Иго. После чего ты получишь орох, и он сделает для тебя то, что не сделает и сотня отборных воинов. Именно благодаря заложенной в нем всесметающей силе я обрушил камни и завалил выходы из пещеры. И смотри, мой недалекий брат, что я сделаю сейчас!
Ка'ан завязал горловину мешка, щелкнул пальцами, что-то прошептал и на шаг отступил от своей чудной машины. А над воронкой заклубился белый дымок. В нем замелькали сиреневые искры. И вдруг бабахнуло так, что со стен посыпались мелкие камни. Загадочная труба вместе с треногой подскочила, словно ее лягнула земля, на краю уступа сверкнула зеленая молния. Это с невиданной силой из трубы вылетела бронзовая стрела, по толщине превосходящая обычную раза в три, пронеслась над головами и вонзилась в колону под самым рубином, уйдя в камень на треть своей длины. И только теперь Конан заметил, что к стреле привязана тонкая, похожая на серебряную, нить. Другой ее конец люди Ка'ана примотали к вбитому в камень кольцу, натянув нить так, что на ней, наверное, можно было исполнять заунывные, однозвучные мелодии. Однако ее использовали для другой цели.
Один из людей Ка'ана вдруг прыгнул с уступа. Но он не долетел до пола пещеры, что не так давно случилось с Конаном, а зацепился за нить крюком, который держал в руке, и плавно заскользил к колонне. За ним от уступа тянулась веревка, один конец которой был обмотан у него вокруг пояса.
Человек, одетый во все черное, проплывал над головами, а Конан кричал, взывая хнумов стрелять из луков, если они у них есть, хотя бы метать ножи или камни! Но пещерные человечки с того момента, когда машина Ка'ана выбросила бронзовую стрелу, словно превратились в соляные столбы. Одни хватались за голову и раскачивались, как в бреду, другие, открыв рот, смотрели за полетом черного человека. Кто-то из них садился на пол, накрывая голову руками.
Тем временем исполнитель воли Ка'ана достиг картины, уперся ногами в стену, вытащил из ножен короткий меч, ловко и быстро отковырял им рубин из верхушки колонны и махнул рукой. Его тут же за веревку потащили обратно. Едва ноги добытчика коснулись уступа, Ка'ан вырвал у него рубин и сжал в ладонях, словно пойманную птицу счастья.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35