Спереди большое пятно.
— Надень что-нибудь другое.
Рейчел покачала головой, почему-то смутившись, будто в чем-то провинилась.
— У меня нет другого вечернего платья. Придется надеть платье для коктейлей.
— Господи, ты что, не знаешь, насколько важен для меня этот вечер? Как ты могла забыть отдать это проклятое платье в чистку?!
Рейчел смотрела, как краснеет его лицо, как в глазах появляется отвращение. Она помнила время, когда эти глаза были полны любви и смеха, но теперь все изменилось.
— Не переживай. Никто и не заметит, — сказала она, ощущая страшную тяжесть в груди.
— Вполне возможно, но я рассчитывал, что ты будешь здесь вовремя и оденешься так, как подобает жене будущего окружного прокурора. Но тебе уже давно плевать на мою карьеру.
Рейчел вздохнула:
— Ты знаешь, что это не так.
Черта с два! Ты очень четко обозначила свои приоритеты. Мне теперь, чтобы с тобой поговорить, нужно заранее время оговаривать.
— Ты несправедлив. У меня есть обязанности, и ты об этом знал, когда женился на мне. А теперь ты вдруг хочешь иметь в женах безмозглую куклу Барби.
Брайан рассмеялся, и Рейчел показалось, что этот язвительный смех царапает ей кожу до крови.
— Я хочу иметь жену! Ты взгляни на этот дом, это же настоящая помойка! Наша уборщица целыми днями сидит на своей толстой заднице и хлещет джин, а ты слишком занята, чтобы хоть раз пораньше прийти домой и взглянуть, что здесь происходит. Мне это все надоело, Рейч! Мне опротивело так жить!
Рейчел посмотрела вокруг и удивилась, как так вышло, что Брайан свел весь их брак к куче грязного белья и неубранной постели. Но она, конечно, понимала, что это только символы его недовольства.
— У нас достаточно чистый дом, Брайан. Скажи, что тебя на самом деле так раздражает.
Сначала ей показалось, что Брайн проигнорирует ее. Он сел на кровать и провел пальцами по светлым волосам, но потом взглянул на нее отчужденным взглядом.
— Какого черта стараться? Все равно ничего не изменится.
— Может, это потому, что мне всякий раз приходится только догадываться, о чем ты думаешь? Ты намеренно выталкиваешь меня из своей жизни.
— Чушь порешь, Рейч! А если и так, то в этом твоя вина. Тебе глубоко наплевать на все, что я могу сказать.
— Нет, Брайан…
Рейчел замолчала. Он обидел ее, и она не могла найти слов, чтобы заставить его услышать. «Когда мы успели стать чужими? — подумала она. — Копили свои обиды, как скупцы…» Напряжение стало невыносимым. Внезапно Рейчел бросилась через комнату, села рядом с ним и схватила его руки, будто они — спасательный круг.
— Зачем мы так мучаем друг друга? — хрипло прошептала она. — Я же люблю тебя, Брайан!
В его глазах промелькнули, сменяя друг друга, самые разные чувства — боль, сомнение, гнев. Но там была и любовь, и Рейчел почувствовала надежду.
— Ведь еще не поздно все поправить?
— Господи, Рейч, ты же знаешь, как я тебя люблю. — Он притянул ее к себе. — Я совсем не хотел сделать тебе больно.
Она попыталась забыться в его объятиях, но настойчивый внутренний голос напоминал ей, что это только перерыв. Их любовь все еще в осаде, ей все еще угрожают глубоко спрятанные обиды и разочарования.
Воскресные утра превратились у них в своего рода ритуал. После пробежки по Центральному парку Брайан принимал душ, одевался и вез девочек в Куинз навестить его родителей. В первое время Рейчел ездила с ними, но за долгие годы она изобрела целую кучу оправданий, помогавших ей избежать встречи с его семьей. Теперь Брайан принимал как должное то, что она остается дома, да и его, если честно, это больше устраивало.
Пока Джесс и Эми болтали на заднем сиденье, Брайан размышлял о натянутых отношениях между Рейчел и его родителями. Джон и Мэри так ее и не приняли, а Рейчел не сделала ничего, чтобы этого добиться. Нет, он ее не винил. Его родители были славными людьми, но жили они в узком мирке, ограниченном семьей и церковью. С их точки зрения, Рейчел была не как все — работающая мать, белая женщина, участвующая в движении за гражданские права негров. Как бы Брайану ни хотелось, чтобы все было иначе, жизнь демонстрировала ему, что его жена и родители — всегда будут на ножах.
Остановившись у одного из стандартных кирпичных домов. Брайан высадил из машины девочек и сам пошел за ними илом, прислушиваясь к детскому смеху, такому звонкому в морозном воздухе. Сейчас им нравилось ездить в гости к бабушке с дедушкой, но Брайан прекрасно понимал, что пройдет совсем немного времени, и они почувствуют скрытую враждебность между взрослыми. Джесс уже начала спрашивать, почему Рейчел никогда не ездит с ними по воскресеньям.
Мэри Макдональд открыла дверь, и на ее пухлых щеках вспыхнул румянец радости. На ней было простое хлопчатобумажное платье и белый фартук, седые волосы забраны в аккуратный узел на затылке. Она выглядела типичной бабушкой, которую не волновали морщинки на лице или слегка сутулые плечи.
Она поцеловала девочек и чмокнула в щеку Брайана.
— Заходите скорее, на улице так холодно! Не стоит простужаться.
Брайан шел за ней по дому и жадно вдыхал знакомый запах булочек с корицей и свежего кофе. Этот запах напоминал ему о бесчисленных утренних воскресных визитах. Мэри всегда подавала булочки с корицей и кофе после мессы в качестве вознаграждения за еще одну неделю праведной жизни.
Джон Макдональд сидел за столом и листал «Дейли ньюс», но сразу же бросил газету и раскрыл объятия девочкам. Его румяное лицо сияло.
— Как сегодня поживают мои красотки? Эми хихикнула:
— Ты глупый, дедуля! Мы же еще маленькие.
— Ах, я глупый? Тогда не получишь булочек с корицей, юная леди.
Джесс тоже требовалась доля его внимания. Она дернула деда за рукав фланелевой рубашки.
— Знаешь, дедуля, я была эльфом в школьной пьесе.
— Готов поспорить, ты была очень славным эльфом. Джесс просияла и перевела взгляд на Мэри:
— Мы можем поиграть наверху?
Мэри кивнула и протянула им по булочке.
— Только осторожнее на лестнице, слышите?
Когда они исчезли, Джон закурил трубку и воинственно посмотрел на Брайана.
— Ну, так как? Когда ты наконец займешься религиозным воспитанием своих детей?
Брайан, раздраженный тем, что отец опять пристает к нему с вопросом, который вот уже несколько лет вызывал споры и ссоры, покачал головой:
— Забудь об этом, папа. Наши дети не будут ходить в церковь.
— Ну, да. Понимаю. Они у вас станут язычниками. — Джон сердито смотрел на сына, его пухлые щеки приняли нездоровый багровый оттенок. — Моих любимых внучек ждет загробная жизнь в аду.
— Хватит, папа! И если ты скажешь что-нибудь в этом роде девочкам, ты их больше никогда не увидишь.
Джон замолчал и сердито сунул в рот трубку. Мэри суетилась около плиты, делая вид, что не слышит их разговора. Брайан подавил желание смягчить свои слова и оглядел уютную кухню. Желтые обои в цветочек, цветы на подоконнике… Он внезапно осознал, что чего-то не хватает в его собственной жизни. Он смотрел на свою мать и вспоминал, каким теплым и защищенным было его детство, какой хорошей матерью и женой она была. Он никогда сознательно не ценил все это, но сейчас почувствовал острую тоску по прошлому, тоску, которая каким-то образом была связана с его собственным браком.
Брайан обычно старательно отметал такие неприятные мысли, но они, как водоросли, иногда пробивались сквозь его оборону. Он очень любил Рейчел, однако у него были потребности, которые она не могла удовлетворить. Ее безразличие к его карьере ранило и раздражало Брайана. Она никогда не пыталась играть в политические игры, не старалась понравиться его соратникам, не скрывала своих либеральных взглядов. Иногда он даже считал ее своим политическим противником, но одна мысль об этом почему-то заставляла его чувствовать себя изменником и подонком. Он понимал, что должен избавиться от сомнений и недовольства, которые грызли его, как ржавчина. Должен помириться с Рейчел, потому что альтернативы просто не существует.
Заря еще только окрашивала розовым небо цвета индиго, а Мик Тревис уже сел в свой «Корветт» и направился к обугленным останкам летнего дома Гэллоуэй. Он был так возбужден, что не замечал холода. После нескольких лет безуспешных поисков он наконец получил возможность осмотреть дом и территорию вокруг и найти доказательства, что Рик Конти был убит этими безжалостными женщинами.
До известной степени ему было приятно, что все эти женщины многого добились в жизни. Тем эффектнее и скандальнее будет их разоблачение. Он чувствовал себя судьей, который произнесет запоздалый приговор.
На горизонте уже поднялось бледное зимнее солнце, когда Мик остановил машину у пепелища. Все эти годы величественный дом стерегла целая армия охранников, но теперь все его бросили, и он стоял в уязвимом одиночестве, подобно старой голой шлюхе, у которой не осталось сил скрывать свои тайны.
Мик немного посидел в машине, вспоминая о своих многочисленных попытках попасть сюда. Каждый раз охрана грубо выдворяла его за ворота, но теперь сама природа дала ему шанс попробовать найти ключ к далекой тайне.
Однако прошла неделя, а Мик все еще безрезультатно копался в мусоре. Он устал, спина и руки болели, но он никак не желал отказаться от мысли, что правда спрятана где-то здесь и ждет, когда ее откроют.
Было уже почти темно, когда Мик опустился на колени там, где когда-то было патио. Направив луч своего фонарика вниз, он отодвинул несколько досок и начал рыться в золе. Внезапно совсем рядом что-то блеснуло, и сердце его забилось сильнее. Он медленно протянул руку к сверкнувшему предмету, поднял его и увидел в свете фонарика, что это золотой медальон, покрытый темными пятнами, напоминающими засохшую кровь.
Мик удовлетворенно хмыкнул. Наконец он обнаружил кое-что для подтверждения своих подозрений! Он интуитивно знал, что медальон принадлежал Мику Конти и что у него теперь есть оружие против четырех бессердечных убийц.
Он разглядывал медальон, соображая, как ему лучше поступить. Идею передать находку полиции он отбросил сразу: даже если им удастся установить, что засохшая кровь принадлежала Конти, конкретных доказательств его убийства все равно нет. Однако один вид этого медальона может подтолкнуть испуганную женщину к признанию!
Мик улыбнулся, аккуратно спрятал медальон в карман и направился к машине, на ходу придумывая последнюю главу этой истории.
Рейчел повесила трубку и повернулась к Брайану. По ее щекам текли слезы.
— Что случилось? — спросил он.
— Звонила кузина Йетта. Мой отец умирает. Брайан одевался, чтобы отправиться на работу, но отшвырнул рубашку, подошел к Рейчел и обнял.
— Господи, мне так жаль, Рейч…
Она прислонилась к его груди и долго рыдала. Ведь она так и не помирилась с родителями.
— Я еду домой, — хрипло сказала она. — Я должна увидеть своего отца.
— Ты уверена? А вдруг они тебя прогонят? Хотя… столько времени прошло.
Рейчел почувствовала озноб, какой-то внутренний холод.
— Теперь я им этого не позволю. Но я боюсь ехать одна. Поедем со мной, Брайан!
Последовала длинная пауза. Рейчел почувствовала, как Брайан отстранился от нее.
— Это не лучшая идея, — сказал он наконец. — Какое у меня право там быть?
— Ты мой муж. Это дает тебе право. Он отошел от нее и сел на кровать.
— Слушай, сейчас не время спорить. Я лучше останусь с детьми.
— Брайан, ты мне нужен! — взмолилась она, пытаясь заставить его понять.
Но он только смотрел на нее без всякого выражения, как будто ему была безразлична терзающая ее боль.
— Как ты можешь так поступать?! — в отчаянии воскликнула Рейчел.
— Черт, а чего ты ждала? Я даже никогда не видел твоего отца — и теперь вдруг появлюсь у его смертного одра.
— Но это не имеет никакого отношения к моему отцу. Сделай это для меня, Брайан!
Он покачал головой:
— Прости, Рейч, не могу.
Он резко схватил рубашку и ушел в ванную, а она осталась одна, уверенная, что их прекрасной любви больше не существует.
Через несколько часов Рейчел вышла из подземки и долго стояла, пораженная таким знакомым, но странно изменившимся видом Грэнд-Конкорс. Все было не так, как ей помнилось: дома выглядели более древними, по улице метался разгоняемый ветром мусор, в толпе не было видно знакомых лиц. Ей казалось, что она смотрит на знакомую картину сквозь грязные очки.
Так она простояла несколько минут, потом медленно пошла в сторону родного дома, пытаясь представить себе отца, но его образ ускользал от нее.
Стеклянная дверь магазинчика родителей была заперта, и Рейчел с колотящимся сердцем начала рыться в сумке в поисках старого медного ключа. Через несколько секунд она уже стояла в магазинчике, вдыхая запах колбасы и селедки, прислушиваясь кровному гулу холодильника и шипению радиатора. Когда глаза привыкли к полумраку, она медленно направилась к лестнице. Ноги у нее подгибались, голова кружилась. Что, если родители прогонят ее, отнесутся к ней, как к постороннему человеку, которого никто не звал?
Подойдя к деревянной двери в кухню, Рейчел заколебалась. Ей не хотелось стучать, а войти она боялась. И стояла так довольно долго, дрожа, как травинка на резком ветру. Потом она все-таки открыла дверь и вошла в теплую кухню.
Наоми сидела у стола, закрыв лицо руками. Она услышала, как открылась дверь, подняла голову, и глаза ее расширились от удивления. Казалось, время остановилось. Она смотрела на Рейчел, шевеля губами в немой молитве; скрюченные пальцы вцепились в платье на груди.
— Рейчел… — наконец прошептала она.
Рейчел кинулась к ней, ослепнув от слез, упала на колени и зарыдала. Наоми нежно обняла ее, покачивала и что-то приговаривала на идиш, и Рейчел вдруг снова почувствовала себя маленькой девочкой. Столько надо было сказать, объяснить, но в этот момент Рейчел позволила себе просто радоваться материнскому прикосновению.
Казалось, прошла вечность, прежде чем Наоми отодвинулась и взглянула на Рейчел. По ее морщинистым щекам текли слезы.
— Господи, как же я рада, что ты вернулась домой, дочка!
Эти простые слова наполнили душу Рейчел удивительным покоем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40