Канделябры опутывала искусственная паутина, сделанная из тонких шелковых нитей.
Возвращаясь в шатер, Миранда заметила в холле заклинателя змей, обнаженного по пояс, в усыпанных блестками шароварах и пышном тюрбане. Заклинатель разговаривал с Майком Грантом.
– Скотт! – воскликнула Миранда. – Как я рада, что ты сумел прилететь! Жаль, что тебя не было с нами на Рождество… Ведь это же ты, Скотт, правда? Я с трудом узнаю своих гостей в этих экзотических нарядах.
Заклинатель змей поцеловал ее в щеку.
– Ну, разумеется, это я. Такого события я не мог пропустить. А где Аннабел?
– Танцует, думаю. По всему видно, вы составляете пару! – Миранда уже выразила сестре свое восхищение по поводу ее костюма. Аннабел была одета змеей: поверх облегающего трико в зеленых блестках и таких же колготок все ее тело, от самой шеи до левого бедра, обвивала изумрудно-зеленая змея, сшитая из блестящего атласа, а дополняли костюм ярко-красные туфли от Алена Джонса на четырехдюймовых каблуках.
– А кого изображаешь ты, Майк? – с недоумением в голосе спросила Миранда, поворачиваясь к младшему из Грантов. Несмотря на то, что вместе с приглашениями она позаботилась разослать всем гостям имя и адрес великолепного театрального костюмера, Майк явился в черной кожаной мотоциклетной куртке и таких же брюках. В руке он держал ведро.
– Я кормлю животных, – несколько смущенно объяснил он.
– Ты даже не попытался придумать что-нибудь интересное, – упрекнула его Миранда. – А посмотри, как постарались все остальные. – Она еле заметно шевельнула указательным пальцем. – Если ты не способен выдумать ничего лучше этого, я тебя не приглашу на следующий год.
– Послушай, Миранда, – вмешался Скотт, – я уверен, что Аннабел нет на танцплощадке. Я уже почти час ищу ее. Куда, черт побери, она могла запропаститься?
– Может быть, она пошла вниз, к бассейну, – предположил Майк.
– Нет, там она не может быть, – возразила Миранда. – Сегодня я никого не пущу в мой новый бассейн. Перебравшие гуляки могут нырять сколько им угодно в фонтаны на Трафальгарской площади, но чтобы они бродили по моему дому, обрызгивая все подряд и оставляя за собой лужи, – нет уж, увольте. Я его только что заново отделала.
Уже отойдя от Майка и Скотта, она обернулась:
– Ты наверняка найдешь Аннабел в полночь: все соберутся в шатре, чтобы хором спеть „Стародавние дни" перед тем, как сесть за стол. На ужин будет паштет из печени, дикая утка и айва, запеченная в тесте!
– Тебе следовало бы взглянуть хоть одним глазком на ее новый бассейн, – заметил Майк, когда Миранда удалилась. – Она превратила весь подвальный этаж в римские бани. Причем они выглядят так, словно их построили две тысячи лет назад, а теперь вот раскопали и отреставрировали. Пари держу, что тебе не приходилось видеть ничего подобного.
– Ну ладно, пойдем, – согласился Скотт.
Оба, прихватив по бокалу шампанского, направились к лифту.
– Ты здесь надолго? – поинтересовался Майк.
– Нет, только встретить Новый год.
На самом деле Скотт собирался еще повидаться с Адамом, поскольку ему надоели уже его отговорки. Адам обещал, что будет ежеквартально присылать отчеты о деятельности компании, но слова его так и остались словами. В конце концов потерявший терпение Скотт уведомил Адама, что сам приедет в Лондон за этими отчетами – или для выяснения причин их отсутствия.
Выйдя из лифта, Майк протянул было руку влево, к выключателю, но остановился: помещение уже было озарено неярким, каким-то призрачным светом.
– Черт возьми, свет уже зажжен! А я-то думал, что Миранда и правда никого не пустит сюда сегодня.
Недоумевая, он толкнул кремовые двери, они распахнулись, и Скотт увидел прекрасный темно-зеленый бассейн. Вокруг него поднимались каменные колонны, как бы частично разрушенные временем; куполообразный, местами осыпавшийся, потолок и стены, казалось, были высечены прямо из скалы. В дальнем конце бассейна его наполняла, журча, струя воды, бившая непосредственно из стены, – точь-в-точь природный источник. Напротив, в полукруге обломанных колонн потоньше, были разбросаны тюфяки, накрытые кремовыми полотенцами. На одном из них валялись хлыст и шляпа распорядителя манежа, на другом – небольшая кучка какой-то одежды в зеленых тонах. На соседнем тюфяке сплелись в тесном объятии обнаженные мужчина и женщина.
Светло-серые, широко расставленные глаза Майка горели. Он узнал мужчину – и во рту ощутил горечь, как от желчи.
Узнав женщину, Скотт рванулся к обнаженной паре с криком:
– Ах ты, тварь!
Майк бросился за Скоттом, схватил его за руку, пытаясь удержать. Скотт отбивался, но Майк не отпускал. Наконец Скотту удалось высвободить правую руну, и он ударил его со всего размаху, в душе благодарный Майку за эту возможность дать выход обуревавшим его чувствам.
Майк ответил ударом на удар: он врезал Скотту так, как ему безумно хотелось врезать Адаму. Как мог Адам поступить так дьявольски жестоко? Как мог он так по-идиотски рисковать – он, Адам Грант, который никогда в жизни не связывался всерьез ни с одной женщиной?
Путаясь в шароварах, Скотт снова сцепился с Майком. Они дрались, сопя, задыхаясь и изрыгая проклятия, до тех пор, пока один из них не поскользнулся на мокром каменном полу. Украшенный самоцветами тюрбан Скотта полетел в воду. Туда же свалились и оба дерущихся.
Когда Адам и Аннабел вскочили на ноги, первым ее движением было схватить полотенце и прикрыться им. Однако, делая это, она дрожала не только от испуга, но и от охватившего ее странного возбуждения. Наконец-то, по крайней мере, Скотт узнал обо всем – но Адам не сможет упрекнуть ее в том, что она выдала их тайну. И это не ей пришло в голову заняться любовью на краю бассейна. Они с Адамом танцевали на вращающемся полу под звуки нежной, обволакивающей сознание музыки, в полумраке шатра. Аннабел ощущала теплое дыхание Адама, когда он нашептывал ей на ухо свои эротические фантазии… Это он придумал спуститься к бассейну. Нет, ее он не может обвинить в том, что случилось.
Подхватив свое трико и красные туфли и забыв о змее, Аннабел бросилась к лифту. За ней последовал Адам, даже не подумав завернуться в полотенце.
К тому моменту, как разъяренный Скотт выбрался из бассейна, любовники уже исчезли. Скотт, в своих насквозь промокших шароварах, кинулся за ними. С него лило в три ручья.
Кожаная одежда Майка также промокла, он даже не смог вылезти на бортик бассейна. Кое-как он доплыл до лестницы, и, пока неуклюже поднимался по мраморным ступеням, с него же ливмя лило. Он яростно тряхнул мокрой головой, разбрызгивая воду во все стороны и чувствуя, как она струями стекает по его обтянутой кожей спине.
Расстегнув молнию на куртке, он снял ее и швырнул на пол, после чего, чертыхаясь, принялся выбираться из остальной одежды. Ребра у него побаливали один-два удара Скотта попали в цель. Пока Майк оборачивал бедра полотенцем, ему пришла в голову интересная мысль. Если Адам, всегда такой осторожный, попался в компрометирующей ситуации с женщиной, значит, он пошел на это сознательно. Все было тщательно рассчитано. Адам сам спланировал это зачем-то ему понадобилось, чтобы его застали в интимной обстановке с Аннабел.
Но зачем?
Вытирая волосы, Майк размышлял. Скажем, Адаму было нужно, чтобы Скотт обнаружил измену жены. Как это сделать? Да очень просто! Скотт, только что прилетевший в Лондон, наверняка тут же принялся бы искать Аннабел.
Все, что требовалось от Адама, – это рассчитать время, которое потребуется Скотту для того, чтобы добраться от аэропорта до дома Миранды, и за десять минут до этого увести Аннабел туда, где они должны быть обнаружены.
Если бы Скотт сам не нашел свою жену – что ж, существовала другая возможность. На новогодних балах у Миранды после боя часов собравшиеся всегда пели хором „Стародавние дни" Значит, самое позднее за пять минут до полуночи, не появись Аннабел в шатре, Миранда разослала бы по всему дому прислугу на поиски сестры.
Завернувшись в большое махровое полотенце, Майк пошел к лифту, не переставая размышлять. Зачем бы Адаму нужен разлад между Аннабел и ее супругом?
Здесь должна быть какая-то причина. Неужели он влюблен в Аннабел? Нет, это исключено. А связаться с ней просто так… Если Адам будет замешан в деле о разводе, он рискует оказаться привязанным к женщине, которая ему не нужна, а это чревато целой кучей проблем. Конечно, Аннабел – наследница Элинор, но ведь и Миранда тоже. Если он делает все это ради того, чтобы заполучить их деньги, почему бы не выбрать для этой цели не связанную супружескими обязательствами Миранду?
Нет, здесь наверняка иная причина. Но какая?
За четверть часа до полуночи, когда Миранда уже собиралась послать лакея на розыски Аннабел, появилась одна из горничных и шепнула ей на ухо несколько слов. Вслед за ней Миранда поднялась в комнату для гостей и постучалась.
– Скотт? Я слышала, ты свалился в бассейн, – со смехом приветствовала она зятя.
– Войди и закрой дверь, – вместо ответа прорычал Скотт.
– Что случилось? – Миранда видела, что Скотт, закутанный в купальный халат, просто вне себя от ярости. И видела также, что он абсолютно трезв.
– Ты знала обо всей этой истории, Миранда? Ты тоже в ней замешана? Ты помогала им?
– Не понимаю, о чем, черт побери, ты говоришь. Что случилось? Что за история?
– Я… мы с Майком… мы только что видели Адама вместе с Аннабел.
– А я уж думала, куда она подевалась, – с облегчением сказала Миранда. – И где же она была?
– Они занимались любовью! – рявкнул Скотт. – Адам и Аннабел! Возле твоего проклятого бассейна!
Лицо его было так искажено гневом, что Миранда невольно сделала шаг назад.
– Это, наверное… ты, наверное, ошибся. Наверняка ошибся!
– Спроси Майка! – уже не сдерживаясь, проревел Скотт. – Он тоже наблюдал весь этот бардак!
Миранда издала какой-то странный звук – то ли всхлип, то ли стон. Она сорвала с лица золотую маску. Она почувствовала, как чьи-то ледяные пальцы вонзаются в нее, норовя добраться до самого сердца. Ей показалось, что она вдруг очутилась вне собственного тела и взирает на него сверху. Настоящая Миранда парила где-то под самым потолком, беззвучно стеная от боли и ярости, порожденных этим двойным предательством. Облитое золотом тело внизу двигалось, разговаривало и вело себя почти нормально, но оно было неживым, холодным, мертвым.
– Где они? – Миранде стоило огромного усилия заставить свой голос звучать как обычно. Скотт не должен ничего знать о том, как ей больно, как жестоко она ранена, какой дурой она была. Ни Скотт, ни кто-либо другой не должен никогда узнать, что она позволила Адаму вкрасться в ее душу и источить ее изнутри. Никто никогда не должен узнать о том, как ей стыдно.
– Они уехали. Вдвоем, – сквозь зубы процедил Скотт. – Один из охранников, что стоят в дверях, сказал, что двое в купальных халатах выбежали из дома и сели в „роллс-ройс", который их ждал. Это могли быть только они. Наверное, поехали к нему. Моя шлюха-жена не посмела бы привезти этого ублюдка в наш номер в „Ритц".
– Ты… ты уверен, Скотт?
– Если не веришь мне – спроси Майка! – Скотту сейчас нужно было, чтобы Миранда утешила его, успокоила, посоветовала что-нибудь, а не сомневалась в его словах и не устраивала ему допроса.
Миранда медленно подошла к телефону возле кровати. Должно же быть какое-то объяснение. Наверное, Аннабел сама повисла на шее у Адама. Наверное, она застала его врасплох. Наверное, он был пьян. Наверное, то был безумный, непреодолимый сексуальный порыв.
Но она не могла припомнить, чтобы когда-либо видела Адама пьяным.
Миранда набрала номер и ждала ответа в течение пяти минут.
– У Адама их нет, – проговорила она наконец. – Или он не отвечает.
Воцарилось молчание. Воображению обоих рисовалась одна и та же картина: чем сейчас, скорее всего, заняты Адам и Аннабел.
Потом Скотт заговорил с гневом и болью:
– Я никогда и представить себе не мог, что Аннабел… Она каждый раз говорила, что летит в Англию навестить Элинор!.. Дерьмо! Каким же идиотом я был!.. Интересно, сколько их у нее перебывало. Наверное, она уже не первый год дурачила меня. – Он покачал головой, как будто все еще не веря. – А я бы тан и не заподозрил, что Аннабел изменяет мне!
– Она отъявленная эгоистка, – холодно произнесла Миранда.
Его голос вдруг сломался:
– Поеду к себе, в „Ритц", и постараюсь хоть ненадолго уснуть. – Скотту сейчас хотелось остаться наедине с самим собой, чтобы никто не мешал ему изливать в проклятиях свою бессильную ярость, колотя кулаками в стену.
Внезапно Миранду охватила тревога.
– Если Аннабел вернется, не устраивай сцен, Скотт, – озабоченно сказала она. – Постарайся не говорить глупостей. Дай сначала мне поговорить с ней. Я попробую выяснить, почему все произошло так, а не иначе, и как долго это все тянется, – жестко закончила она.
– Не волнуйся, я не собираюсь бить эту тварь! Я не хочу даже прикасаться к ней! – почти вскрикнул Скотт. – И сильно сомневаюсь, что она осмелится вернуться сегодня. Наверняка останется с этим подонком. – Он устало потер глаза. – Я позвоню тебе утром. Как только Аннабел появится, мы немедленно улетим домой, в Нью-Йорк.
– Там, внизу, торчит пара писак из тех, что специализируются на светских сплетнях. Я не хочу, чтобы народ начал удивляться, куда я делась. Мне нужно идти заниматься гостями.
Слава Богу, что у нее есть роль, которую можно выполнять механически: сиять улыбкой, ходить среди гостей, следя, чтобы каждый был занят чем-то приятным, и распевать вместе со всеми „Стародавние дни".
Как правило, последние гости разъезжались часов в пять утра, и обычно Миранда с трудом дожидалась этого момента, но на сей раз она страшилась его. Она знала, что, оставшись одна, не сможет избежать мучительных мыслей. И гнала от себя воспоминания о прикосновениях Адама, запахе его тела, его голосе, каким он нашептывал ей на ухо то, что собирался с ней делать, и как филигранно он воплощал все сказанное на практике.
Четверг, 2 января 1969 года
Скотт позвонил Миранде, чтобы сообщить, что Аннабел, после тридцатишестичасового отсутствия, вернулась в „Ритц" в белой песцовой шубе;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44