Душеприказчики что-то бормотали об отсутствии нужных захоронений, мутно ежились под дождем, отводили глаза, и вообще по их поведению и настроению было видно, что пришли они на кладбище только ради того, чтобы с карначом повидаться и тем ранее достигнутой договоренности не нарушить.У железных ворот Центрального кладбища Даосов посигналил. Из сторожки выскочила длинная худая фигура в светлом плаще. Сторож, что-то дожевывая на ходу, вгляделся из-за ворот, узнал машину, приветливо помахал рукой и заулыбался радостно, будто брат родной к нему в гости приехал. А что ему не радоваться? Даосов за каждый свой визит независимо от результатов платил сторожу полтинник, и сторож, наверное, уже прикидывал, на что он потратит халявные деньги. Ворота заскрипели, медленно разошлись в стороны, и машина Бориса Романовича вползла на территорию кладбища.Сторож сунулся в окошко, получил от Даосова купюру и расплылся в благодарственной улыбке. У него было длинное костистое лицо и лошадиные зубы, отчего Даосову всегда казалось, что ему улыбается один из покойников, похороненных на этом кладбище. Впрочем, кто знает, что за душа была у этого сторожа, да и была ли она у него вообще. Обычно реинкарнированные виделись Даосову с радужными ореольчиками вроде мыльных пузырей, а вот сторож этот был без ореольчика, ровно души у него вообще не было или — что уж совсем невероятно — сторож был первородком. И что было совсем уже странно, знал этот сторож, кто такой Даосов, сам однажды проговорился, назвав Даосова карначом. Непростой был сторож, все хотелось Борису Романовичу приглядеться к нему повнимательнее, да, как обычно, времени не хватало.— Как дежурство? — поинтересовался Даосов.— Нормально, — снова показал длинные зубы сторож. — У меня народ смирный, водочку пить не мешает.— В часовне есть кто? — продолжал ночной гость расспросы.— Мишка-дьякон спит, — сообщил сторож. — Вмазали вечером во славу Божию, вот и не пошел никуда. Здесь-то к Богу ближе!— Ладно, — проворчал Даосов. — Негоже, братец, слугу Господа нашего хулить. Кормилец все-таки!Сквозь мокрое стекло среди мрачной темной бесформенности кустарника и деревьев белели памятники. По аллеям кладбища гулял дождь. Даосов вылез из машины, поежился, натянул на голову капюшон, сунул руки в карманы и побрел но центральной аллее мимо памятников почетным гражданам города и геройски павшим в товарищеских разборках бандитам. Сторож с задумчивым любопытством посмотрел ему вслед, сладостно нащупал в кармане только что полученную от Даосова купюру и торопливо скрылся в своей сторожке. Похоже, что ему было чем в сторожке заняться.Слева рядом с часовней из зарослей вечнозеленой туи кариесным клыком темнел гранитный памятник царицынскому бандиту Мише Сологубову, который в свое время немало народу обидел, но в конце концов и сам пострадал, получив пулю в лоб во дворе своей собственной бани, когда распаренная в сауне душа его совсем не ожидала подлых сюрпризов. Дойдя до сологубовского памятника, Даосов свернул и двинулся по аллее, углубляясь на территорию кладбища. Деревья вдоль аллеи печально поскрипывали, сумрачно дышала кладбищенская земля, и где-то в глубине кладбища одиноко покачивался уцелевший светильник, разбрасывая по сторонам рассеянный свет. Светильник освещал кирпичную Кладку забора, на которой неровными кривыми буквами было написано: «Все бабы — суки!» Чувствовалось, что достала любящая жена кого-то из покойничков, и здорово достала, раз уж на заборе ночами писать начал! Время от времени в редкие просветы между туч выглядывала луна, и тогда все кладбищенское пространство освещалось бледным мертвенным светом, а белые мраморные памятники становились похожими на восковые свечи или затаившиеся привидения. Все было как в американских фильмах ужасов. Только скалящихся вурдалаков не хватало и прогуливающихся по аллеям покойников. А вот душееды, судя по быстрым теням, на некоторых могилках дежурили. Видать, крепко покойнички при жизни кому-то насолили, вот и намолили им от всей души. — Романыч? — негромко окликнули Даосова.Даосов обернулся. Из-за памятника цыганскому барону, что лет пять назад погиб в автокатастрофе, осторожно выглядывал один из душеприказчиков, или, как они сами себя называли, — подушников. Морда у него была мучнисто-белая и жутковатая, никаких вампиров не надо. Борис Романович узнал его сразу, это был Жора Инкубатор, однажды он продал Даосову сразу полторы сотни душ, среди которых были уникальные экземпляры. Взял Жора за них дорого, но и Даосов не прогадал — заработал втрое больше выплаченного.Жора среди душеприказчиков был за главного, ни одно кладбищенское правило без него не обходилось, и к мнению Инкубатора прислушивались.— Рисковый ты мужик, Романыч, — сказал Инкубатор, едва реинкарнатор подошел ближе. — Гуляешь свободно. Ты что, ничего не слышал?— А что я должен слышать? — хмуро поинтересовался Даосов.— Да говорят, что заказали тебя, — смущенно сказал Жора.— Как это заказали? — Борису Романовичу показалось, что он ослышался.— Ты что, не знаешь, как заказывают? — еще больше смутился душеприказчик.Даосов ощутил неприятный холодок в спине. А кто бы к такому известию спокойно отнесся?— И кто же этот наглец? — не надеясь на ответ, спросил он.— Да откуда я знаю! — Похоже, что Жора уже сам был не рад затеянному разговору. — Слушок, говорю, прошел! Даосов сменил тему:— Товар есть?Жора Инкубатор развел руками.— Пустой я, Романыч. Невезуха последнее время идет. И душееды совсем обнаглели… Шастают, сволочи, по ночам, словно у нас здесь медом намазано…Это на кладбище-то? Медом? Ну-ну!— А Солидол где? — поинтересовался Даосов.— В больнице. Я же говорю, что душееды оборзели вконец. Вот он на них и нарвался. У бабы одной на могилке. Ему бы, дураку, сразу душу бросить и бежать, так нет, бляха муха, отбиться захотел. Ну и покромсали мужика. Морда в крови, чакра в дырах. Морда-то ладно, заживет, а вот кто ему чакру штопать будет?— Серьезно?— Недельки на три из бизнеса выпал. И то, можно сказать, повезло Солидолу, на щенков нарвался, не на взрослых тварей!— Ты здесь один? Жора замялся. Даосов терпеливо ждал.— Вся кодла здесь, — сказал Инкубатор. — Как, значит, слух про тебя прошел, сам понимаешь, всем интересно стало…— Замочат меня или нет? — догадался Даосов. Жора потупился.— Мы здесь тотализатор организовали, — признался он. — Против тебя ставки принимают пять к одному.— Ну-ну, — саркастически сказал Борис Романович. — Дерзай, может, капиталец сколотишь.— Ладно, — сказал Инкубатор. — Ты, Романыч, не держи зла. Сам знаешь, каждый сам за себя, один Бог за всех.Даосов с презрением отвернулся от напуганного душеприказчика и двинулся по аллее. Некоторое время Жора Инкубатор с опасливым интересом наблюдал за ним, потом скрылся в тени памятника, и только темное пятно метнулось к стене, словно прополз огромный паук или тень крупной птицы промелькнула.
Может быть, душеприказчики и в самом деле собрались на кладбище, но никто из них, за исключением Жоры Инкубатора, на глаза Даосову попасться не спешил. Или прятались, сволочи, или в засадах сидели. Реинкарнатор брел по аллее, с тревогой поглядывая на голубые огоньки, помигивающие на могилках, и ощущал всевозрастающее беспокойство. Жора Инкубатор такого придумать не мог, не решился бы он в отношении карнача такую пулю отлить. А это значило, что слушок о заказанном убийстве Даосова среди подушников действительно прошел. И ничего хорошего это не сулило. Более того, это значило, что, пока все не утрясется, никто ему ни единой души не продаст. Хорошо еще, что старые запасы неплохие оставались. И ходить Даосову теперь надо было, как говорится, пятками вперед. Подушни-ков напугать легко, у них по обе стороны кладбища, мягко говоря, недоброжелателей хватает. Их Борис Романович не боялся, весовые категории у них не те, но не зря говорят, что от врагов лишь Бог защищен…— Эй, — тихонько позвали из кустов. — Души не нужны? Борис Романович остановился и осторожно повернулся на голос. Из кустов на него испуганно смотрела острая хитрая мордочка. Душеприказчик, позвавший Даосова, был молод, пацан еще совсем, и чем-то напоминал крысу, хотелось даже подойти ближе и проверить, не тянется ли за ним голый розовый хвост. Однако Даосов сдержался. Похоже, незнакомый подушник готов был дать деру при любом его неосторожном движении.— Ты что, новенький? — поинтересовался Борис Романович, ежась от вновь заморосившего дождя.— Почти, — признался его собеседник. — Племяш я Ловкача. Знаете такого?— А где же сам Ловкач?— А его на новое Ворошиловское кладбище работать позвали, — сказал новоявленный душеприказчик. — Там товара побольше будет, вот он меня сюда и пристроил, чтобы место не пропало.— А как ты догадался, что меня души интересуют?— Кто еще с подушниками ночью на кладбище разговаривать будет? — нахально удивился подросток. — Я сразу допетрил, что вы из карначей.— Ишь ты, смышленый какой, — хмыкнул Даосов. — Ладно, говори, что у тебя есть?— Солидного ничего нет,.. Обычные души. Маковецкий Владимир Дмитриевич, поэт, четвертое рождение… Балабанов Аким Георгиевич, одиннадцатое… Бочков Федор Борисович, этот, пожалуй, интересен, дядя его птичкой отметил… Седьмое рождение, в пятом — губернатор Царицына Рогозин, в третьем — личный шут Ивана Грозного… тот самый… Никитин Семен Николаевич, из разночинцев, шестое рождение… Ну и так далее… Всего тридцать пять душ. Если возьмете, то сами дома посмотрите. Будете брать?— Все с завещаниями?— Да нет, С завещаниями только трое — Балабанов, Бочков и еще один, местный поэт, который Маковецкий. Его вчера похоронили, так мы с дядькой его еле перехватили. На его могиле штук восемь душеедов дежурили: видно, крепко он кому-то насолил, от души ему намолили. А остальных можно использовать как угодно, претензий не будет.— Рано вы Маковецкого прихватили, — сказал Борис Романович. — Даже девяти дней ждать не стали.— Так заказник же! — удивился мальчуган. — По договоренности.— Сколько ты за них хочешь?— За Бочкова — полторы сотни, за Маковецкого — стольник, а остальных оптом по десятке отдам.— Пятьсот восемьдесят, правильно?— Хорошо считаете, — качнул головой юнец.— Тебя как зовут? — поинтересовался Даосов.— Шустрик, — не задумываясь, сказал мальчишка. Борис Романович усмехнулся. Тот, кто дал пацану кличку, похоже, знал его хорошо.— Ты знаешь, сколько ангелов помещается на острие иглы?— Не меньше, чем чертей, — быстро выпалил Шустрик.— Надеюсь, что ты меня не обманешь, — сказал Борис Романович и полез в карман за бумажником.Шустрик пересчитал купюры, порылся в карманах и добросовестно отсчитал сдачу.— Себе дороже, — сказал он. — Дядька рассказывал, что сделал хозяин виноградника с виноградарями, убившими его наследника.Не прост, ох не прост был этот мальчишка, заполучивший на кладбище место своего родственника! Надо же, Евангелие от Матфея, пусть даже в чужом пересказе, сопляк цитирует. Даосов повнимательнее вгляделся в бледное лицо, взял у мальчишки иголку с душами, небрежно кивнул юному душеприказчику на прощание и пошел к своей машине. Вокруг острия иголки разливалось радужное сияние ореолов, но считать их Даосову было некогда: а что, если его на кладбище решатся подкараулить? Очень Борису Романовичу хотелось узнать, что за охотник на него охоту открыл, а вот спросить не у кого было.Сторож, услышав, что Даосов заводит машину, выглянул из своей теплой сторожки. По неверным движениям сторожа было видно, что, пока гулял реинкарнатор по кладбищу, он зря времени не терял. Однако ворота отпер удачно и даже шутливо отдал выезжающей машине честь. Борис Романович выехал с кладбища и, уже отъезжая, посмотрел в зеркало. И опять ему показалось, что закрывает ворота покойник, а не живой человек.Весь обратный путь он проделал томимый сомнениями и тревогой. Непонятно было, кто мог решиться поднять руку на карнача, не было еще отморозков в Царицыне. Уважали в городе карначей, побаивались, может быть, даже кое-кто и ненавидел. Божество не божество, а возможности любого дурака впечатлят. Поэтому заказать карнача мог лишь тот, кто совсем рассудка и осторожности лишился. С реинкарна-торов даже бандиты дани не брали. Некоторые недоразумения с начинающими, у которых глаза были белыми от жадности, иной раз случались. Но заказать карнача? Это надо совсем идиотом быть: меченые деревья долго в лесу не растут — или буреломом сломает, или спилят однажды. Хорошо, если сразу сожгут, а ну как в дом потянут, для забора используют или двери в свинарнике подпирать? Бандиты карначей уважают. Они понимают, что в противном случае ходить им в опущенных или чушках — что-что, а корпоративность среди реинкарнаторов похлеще, чем в любом ином ремесленном клане. За своего карначи мстят обязательно, можете не сомневаться, душа того, кто на жизнь или здоровье карнача посягнул, в Чистилище никогда не попадет, на земле ее мордовать будут до самого последнего рождения. Надо будет — ее у чистилищных выкупят, отмолят в крайнем случае, но виновный ответит по полной программе — от вселения в домашнего таракана до червя в банке у рыбака. Нет, смело можно сказать, ни один живодушник против карначей не пойдет, даже отморозок последний — и тот побоится, на такое только чистилищная братия способна, она в карначах конкурентов видит.А может, так оно и есть? Посчитал кто-то из чистилищных авторитетов, что Даосов ему дорогу перебежал, отсюда и все неприятности? Раньше все как было? Чистилищные, понятное дело, свое берут, у них одни безвозвратники, а карначам достается то, что в обменный фонд пустить не грешно. Никто никому не мешал, и обид никаких не было. Борис Романович начал припоминать свои приобретения последних лет. Особых праведников или ярых грешников среди скупленных душ не было, но ведь кто чистилищного поймет? Втемяшил себе в голову, что Даосов ему враг, вот и изгаляется. Но тогда ведь и исполнитель должен быть соответствующий… Даосов содрогнулся и едва не остановил машину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38