И поубавилась серость
сирых британских небес...
Мертвый, заплеванный эрос
мне подмигнул
и воскрес!



Слава

как ни суди и ни ряди,
мой друг,
боюсь эстрадной славы -
модной, спорой...
Сергей поделков

я как-то выступал с поэтом е.
Сначала я читал спокойно, веско.
Зал скорбно слушал. Муха на
стекле
жужжала. И шуршала занавеска.
Я кончил. Поклонился. В тишине
звук трех хлопков, как
выстрелы, раздался.
Но вот на авансцену вышел е.
И зал аплодисментами
взорвался.
Овация текла лавиной с гор.
Служа ему поддержкой и
опорой...
Я очень был расстроен. И с тех
пор
боюсь эстрадной славы - модной,
спорой...


Свое и мое


и вот я иду дорогой,
не чьей-нибудь, а своею.
К друзьям захожу под
вечер,
не к чьим-нибудь,
а своим.
Диомид костюрин
я меряю путь шагами,
не чьими-то, а моими,
ношу я с рожденья имя,
не чье-нибудь, а свое.
На мир я смотрю глазами,
не чьими-то, а своими,
и все, как поется в песне,
не чье-нибудь, а мое.
Вожу я знакомство с музой,
не с чьей-нибудь, а моею,
бывает, стихи слагаю,
не чьи-нибудь, а свои.
Иду в ресторан с женою,
не с чьей-нибудь, а своею,
друзья меня ждут под вечер,
не чьи-нибудь, а мои.
Я потчую их стихами,
не чьими-то, а своими,
я им открываю душу,
не чью-нибудь, а свою.
Стихами по горло сыты,
не чьими-то, а моими,
они вспоминают маму,
не чью-нибудь, а мою...




Камские страдания

не пойму, куда мне
деться!
У реки, как дивный дар,
ты в траве сидишь
с младенцем,
лена лишина, маляр.
И простит буонаротти
эту вольность или нет -
я тайком пишу напротив
твой задумчивый
портрет.
Николай зиновьев
становлюсь я, видно, старше,
налит силою мужской.
Вот уж прелести малярши
мой нарушили покой.
Увидал ее босую,
начал голову кружить.
Я тайком ее рисую,
нарисую - буду жить.
Мы с ней встретились на
каме,
с дамой сердца моего;
обращаюсь к ней стихами -
этот путь верней всего.
Это дело упрощает,
только вот душа грустит:
Микеланджело прощает,
муж малярши не простит...
Но поэту риск не страшен,
поздно пятиться назад.
Будет славно разукрашен
мой задумчивый фасад.
Впрочем, муж - такая туша...
Вновь тревожится душа,
потому что штукатурша
тоже дивно хороша!...

В плену ассоциаций.
Я видел раз в простом
кафе нарпита,
как человек корпел
над холодцом,
трагическую маску
эврипида
напоминая сумрачным
лицом.
Евгений винокуров
я видел, как под ливнем
кошка мокла
хотел поймать ее, но
не поймал...
Она напоминала мне
софокла ,
но почему его - не понимал.
И видел, как из зарослей
укропа
навстречу мне однажды
вылез крот,
разительно напомнивший
эзопа
и древний, как гомер и
геродот.
А раз видал, как с кружкою
эсмарха
старушка из аптеки шла
к метро.
Она напоминала мне
плутарха,
вольтера, острового и дидро.
Я мог бы продолжать. Но
почему-то
не захотел...Я шницель
уминал,
сообразив - но поздно!-
Что кому-то
кого-то же и я напоминал!
Каков вопрос...
И все же я спросил урода,
который сам себе не мил:
"Ты был ли счастлив,
квазимодо?
Хотя б однажды
счастлив был?"
Диомид костюрин
хотя и вежливо, но твердо
я собеседника спросил:
"Ты был ли счастлив, держиморда?
Хотя б однажды счастлив был?"
Ответил держиморда гордо:
"Я так тебе, сынок, скажу:
Я счастлив, только если морду
хоть чью-нибудь в руке держу!"
Оно б и дальше продолжалось,
свидание на коротке...
Но вдруг расплющилось и смялось
мое лицо в его руке...




Тост
белла ахмадулина

не повинуясь жалкому
капризу,
как жертвой моды
гибнущий моллюск,
я медлю, тщась
произнести репризу
в сиротском свете
стосвечовых люстр.
Судьба, я твоему
покорна знаку,
как вьюга, что угодна
декабрю,
я говорю - о чем?
- Сама не знаю,
я счастлива уж тем,
что говорю.
Теперь,
когда меж днем
и ночью резче
открылась грань
и сведена гортань,
сумятицей своей
невнятной речи
я, как дитя
младенчеством,
горда.
Озябшая
в хрустальном горле
фраза,
мечтающая,
с кем ей быть
вдвоем,
как дивный блеск
убогого алмаза
на безымянном
пальчике моем.
О, снизойди и окажи
мне милость,
я все скажу, но после,
не теперь....
Довольно, хватит!
Я остановилась,
читатель мой,
алаверды к тебе!


Тост
константин ваншенкин
все пути-дорожки
замело опять.
Я хочу немножко,
капельку сказать.
Много ль толку
в тосте!
Тосты не едят.
Если в доме гости,
пусть уж посидят...
Вот моя родная
в кофте шерстяной.
Я сижу, сияя,
сам себе родной.
Все довольно просто,
если я хочу.
Значит, вместо тоста
лучше помолчу.


Обучение русскому

шел вчера я в толпе городско
показалось мне, трезвому,
грустному,-
в разношерстице речи людской
разучился я русскому устному
сергей макаров
сердцем чувствую:
Что-то не так.
Стало ясно мне,
трезвому,
грустному,-
я по письменной части
мастак,
но слабею
по русскому
устному.
В кабинетной работе
я резв,
и заглядывал
в энциклопедии,
но далек от народа
и трезв -
вот причина
подобной трагедии.
Нет, такого народ
не поймет.
Не одарит улыбкою
теплою...
И пошел я однажды
в народ
с мелочишкой
в кармане
и воблою.
Потолкался в толпе
у пивной,
так мечта воплотилась
заветная;
и, шатаясь, ушел:
Боже мой,
вот где устная речь
многоцветная.
Что ни личность -
великий знаток,
и без всякой притом
профонации.
Слов немного -
ну, может,
пяток,
но какие из них
комбинации.
Каждый день
я туда зачастил,
распростясь
с настроеньями
грустными,
кабинетную речь
упростил
и украсил словами
изустными.
У пивной мне отныне
почет,
а какие отныне
амбиции.
И поставлен уже
на учет.
На учет в райотделе
милиции.



Когда скошено и вылазит

у меня нахальством плечи скошены
и зрачки вылазят из углов.
Мне по средам снится критик кожинов
с толстой книгой "тютчев и щуплов"
сегодня я - болтун, задира, циник -
земную тяжесть принял на плечо,
и сам себе - и лев толстой, и цыбин
и мандельштам, и кто-то там еще.
Александр щуплов

собрались вместе лев толстой , и цыбин,
и мандельштам, и кто-то там еще.
И вроде бы никто из них не циник,
и все, что нужно, принял на плечо.
- Вы кто такой? - У цыбина володи
спросил толстой.- Не знаю вас, мой друг,
мы в свете не встречались раньше вроде...
- А я щуплов. - Ответил цыбин вдруг.
Толстой застыл, сперва лишился слова,
потом смутился и сказал: - Постой,
не может быть, откуда два щуплова?
Ведь я щуплов. - Добавил лев толстой.
Стояли молча рядом два титана,
- и я щуплов. - Кричали где-то там.
И, чувствуя себя довольно странно,
- и я щуплов. - Воскликнул мандельштам.
Вокруг теснилась публика, вздыхала,
и кто-то молвил зло и тяжело:
- На молодого циника-нахала,
должно быть, вновь затмение нашло...
Ах, дети, дети...
Без ухищрения, без фальши,
за совесть,
вовсе не за страх
рисуют дети на асфальте
в больших и малых городах.
( Владимир шленский.
" Рисуйте, дети, на асфал
как изменилось все на свете.
Как в самых радужных мечтах,
какие знающие дети
в больших и малых городах.
Акселераты...
Мысль во взорах
на расстоянии видна.
И вот повсюду на заборах
уже возникли письмена.
Конечно, слово не игрушка,
ну, вот...
Что взять с него - дитя...
И не смущайтесь, что старушка
упала в обморок, прочтя...
Все стало темой для поэта
пусть не пугает вас ничто.
Пускай один напишет это,
зато другой напишет то...
Пусть истина родится в спорах
она - я понял -
не в вине.
Пишите, дети, на заборах,
а все претензии -
ко мне.

1 2 3 4 5 6