решили упечь в тюрьму и, может быть, даже подвести под виселицу. Я позвонил Уиксу. По моему голосу он понял, что я действительно близок к сумасшествию. Он сейчас же приехал ко мне и, узнав о случившемся, обрушил всю ярость на Фентона. Уикс так ругал своего приятеля по телефону, употреблял такие выражения, что девица из гостиничного коммутатора несколько раз прерывала разговор. Фентону досталось за все - и за то, что он до сих пор не смог разыскать похитителей трупа Фу, и за то, что его филеры не уберегли Ляна и упустили убийцу. Каков начальник, таковы и подчиненные. Скоро, наверно, украдут самого Фентона, изрубят его на части и на шпиле здания полиции развесят... В этом месте вконец шокированная девица окончательно пресекла разговор.
Швырнув трубку, Уикс набросился на меня. Почему я не мог сам попросить Ляна свести меня с богачами из местной китайской колонии? Надо было проявить инициативу. Теперь все полетело прахом - упустили кругленькую сумму. Ее, наверно, подберет Аффонсу. Какое это несчастье, когда у тебя вместо толкового помощника законченный кретин и дегенерат.
Наконец утихомирившись, Уикс сказал, что история с Ляном спутала все карты. Дело, по-видимому, значительно сложнее, чем полагали до сих пор. Вынув из кармана две тысячи фунтов стерлингов, он вручил их мне - пусть хранятся у меня. Завтра утром он полетит в Манилу - дней на десять. Как только придет от него телеграмма, надо будет сейчас же послать деньги по адресу, который он укажет.
Я спросил: сказал ли он Фентону насчет меня? Уикс махнул рукой и ответил, что партия в гольф не состоялась. Он приказал мне не спускать глаз с Шиаду, который уже вовсю закупает снаряжение - очевидно, спонсоры торопят его. Нельзя допустить, чтобы он опередил нас.
Затем Уикс спросил: где у меня хранится письмо на желтом шелку? Оно нам очень пригодится, если мы проберемся в Китай, - послужит нам рекомендательным письмом. Я показал на самый нижний чемодан в углу спрятано на самом дне.
Я проводил Уикса до вестибюля. У выхода Уикс столкнулся с рикшей, пробегавшим с пустой коляской. Уикс ударил рикшу в подбородок, тот опрокинулся вместе с коляской, одно колесо оторвалось и покатилось вдоль тротуара. Сев в машину, Уикс помахал мне рукой в знак приветствия и погрозил кулаком в знак предупреждения - не забывать его наставлений.
Когда я подошел к двери своего номера, меня окликнул Шиаду. Он сообщил, что Лян, кажется, при смерти. Он умрет и унесет с собой тайну. Шиаду добавил: судя по всему, старик был убит хунбанцами и Лян помогал им. А теперь, узнав, что Ляна, должны арестовать с минуты на минуту, и боясь, что он выдаст их, они прикончили и его.
Шиаду еще хотел что-то сказать, но, увидев кошку, которая, сев в нескольких шагах от нас, стала умываться, приложил палец ко рту. Потом шепнул на ухо: "При кошках нельзя говорить о секретных вещах, они подслушивают", - и на цыпочках пошел к себе.
XI
Меня остановила молоденькая, очень кокетливая китаянка. Она вышла из комнатки, где находился коммутатор. Дверь комнатки выходила на площадку между первым и вторым этажами.
Девица стала быстро говорить: она дежурила в ту самую ночь, когда скончался господин Фу, и недавно Ян стал допрашивать ее: звонил ли кто-нибудь в ту ночь около двух часов в контору господина Фу? Он так строго разговаривал с ней, что она испугалась и ответила, что ничего не помнит. Но потом вспомнила: в ту ночь кто-то звонил господину Фу, но только не в контору, а в спальню. Она хотела сообщить об этом моему помощнику, но узнала, что он попал в больницу.
Я спросил телефонистку: хорошо ли она помнит, что звонили именно в ту ночь и именно в спальню господина Фу?
Она кивнула головой. В ту ночь после половины первого позвонили кинорежиссеру, он живет на втором этаже, и долго передавали по телефону песенки Элвиса Пресли, а потом позвонили из Коулуна, говорили насчет съемок на море. А после двух часов ночи был загадочный звонок в спальню господина Фу, говорили минуты две, и разговор прервался - испортился аппарат у господина Фу.
На вопрос, о чем они говорили, девица сплела указательный и средний пальцы левой руки и заявила, что она никогда не подслушивает мужских разговоров, она только слушала песенки и, когда позвонили господину Фу, почему-то решила, что будут опять передавать песенки, но оказалось совсем другое, очень странное. Она сейчас не помнит точно, что говорили, но записала несколько фраз на клочке бумаги. Может быть, бумажка сохранилась, она посмотрит дома.
Я сказал ей, чтобы она нашла эту бумажку и принесла мне. Прощаясь с телефонисткой, я взглянул вверх и увидел мальчишку-посыльного, прижавшегося к перилам. Поза изобличала его - он подслушивал.
На следующий день я почувствовал, что за мной следят, и решил проверить. Выйдя из почтамта, я прошел несколько кварталов быстрым аллюром, внезапно юркнул в переулок и, круто повернувшись, чуть не столкнулся с молодым франтоватым китайцем с наголо обритой головой - он, видимо, подражал американскому киноактеру Юлу Бриннеру. Спустя несколько минут я обернулся. Бритоголовый франт шел за мной. А когда я подходил к гостинице, он перешел на ту сторону улицы, и рядом с ним оказался высокий длиннолицый субъект в панаме.
Итак, за мной следили. И опять появился тот самый высокий, с длинной физиономией. Значит, за мной ходят гоминдановские террористы? Или они действуют сообща с английской полицией - молодчиками Фентона?
Телефонистка принесла обрывок обложки журнала с записанными ею фразами. Мужской голос по телефону сказал о том, что у лекаря спросили, кто снабдил его ядом, и лекарь ответил: Небо приказало ему убить злодея. Тогда лекаря стали пытать. И наконец тиран приказал отрубить лекарю все пальцы.
Телефонистка сказала, что мужчина говорил медленно, с завыванием, очень зловещим тоном. А в самом начале разговора мужчина произнес: "Сейчас ты умрешь. Слушай внимательно". Господин Фу сперва молчал и слушал, а потом вдруг закричал: "Кто это?", простонал и бросил трубку. Разговор на этом прервался. Она точно помнит, что этот разговор происходил в ту ночь после двух часов.
Я спросил: не помнит ли она, кто звонил мне в ту ночь после двух часов? Из города или из какого-нибудь номера гостиницы? Девица подумала и ответила, что не помнит.
После ухода девицы я несколько раз прочитал записанные фразы. Откуда это? Очевидно, из какой-то исторической хроники или из пьесы.
Окно моей комнаты выходило в узенький пустынный переулок - напротив тянулась высокая каменная стена. Это была резиденция богача араба, родственника Кадури, бывшего шанхайского мультимиллионера. За окном раздался протяжный свист, и затем в окно влетел камень, с привязанной к нему запиской. Я подскочил к окну. За деревьями на углу переулка промелькнул, как ящерица, велосипедист.
В записке было написано по-китайски: "Предупреждение. Прекрати расследование. В знак того, что принял условие, поставь на подоконнике вазу с белыми цветами. Или готовь извещение о своих похоронах".
Я составил протокол допроса телефонистки - надо было получить ее подпись.
Я поднял трубку и попросил телефонистку прийти. И услышал ее ответ: она просит извинить ее, она все забыла и напутала. Звонили не господину Фу, а другому и не в ту ночь. Она ошиблась.
Голос у нее был глухой, напряженный, как будто ей сдавливали шею. Итак, все забыла, напутала. Понятно. Ее припугнули и запечатали рот.
Шиаду сидел в одних трусах за микроридером - аппаратом для чтения микрофильмов. На столе лежали металлические баночки с этикетками названиями микрофильмированных книг. Он выдернул штепсель и накрыл чехлом аппарат.
Я скользнул взглядом по книжному шкафу, набитому покетбуками. На самой верхней полке стояли книги в сафьяновых переплетах - переведенные на английский язык классические китайские романы "Поиски в области богов и духов" и "Цветок сливы в золотом кувшине". И рядом с ним томик Шекспира. Перехватив мой взгляд, Шиаду показал на металлические баночки с микрофильмами и объяснил, что он проштудировал новейшие труды шекспироведов, считающих, что Шекспир - миф. По мнению Шиаду, все пьесы Шекспира сочинил не Кристофер Марло, как утверждает американский ученый Кальвин Гофман, а сэр Фрэнсис Уолсингэм, начальник разведки при королеве Елизавете.
Я пропускал мимо ушей разглагольствования новоявленного шекспироведа. Я в это время припоминал, откуда те фразы, которые записала телефонистка. Надо было проверить мою догадку. Заметив, что я не слушаю его, Шиаду подошел ко мне и тихо спросил: вызывали ли меня на допрос? Я отрицательно мотнул головой. Тогда Шиаду сказал, что Лян, кажется, выживет, к нему уже вернулось сознание, его допросили, и он заявил, что тот, кто напал на него, был очень похож на меня. Это показание Ляна, разумеется, будут проверять, и в первую очередь, вероятно, допросят меня.
Я кивнул головой: мои мысли были заняты другим. Уходя от Шиаду, я дрожащим от волнения голосом сказал, что, кажется, нашел ключ к разгадке главной тайны.
Уже стемнело, и я не решился идти в библиотеку. Позвонил туда и застал библиотекаря. Он поверил мне, что я болен, и прислал со старичком привратником библиотеки - нужные мне книги.
Я перелистал с начала до конца "Исторические записки" Сым Цяня и "Поиски в области богов и духов", затем "Троецарствие" и нашел в 23-й главе этого романа нужный мне эпизод о том, как Цао Цао казнил лекаря Цзи Пина.
Я откинулся на спинку стула и вдохнул в себя воздуху до отказа. У меня было такое ощущение, будто я сейчас взлечу, стоит только взмахнуть руками. Я понял что чувствуют ученые, когда после долгих усилий делают открытие.
Было уже около часа ночи. После минутного колебания я взял телефонную трубку и попросил номер Шиаду. Он ответил сонным голосом. Я объявил ему, что окончательно разгадал тайну. После минутного молчания Шиаду протяжно зевнул и посоветовал хорошенько проверить, чтобы потом не было конфуза. Он спросил: доложил ли я Фентону о разгадке? Я ответил, что немножко приду в себя, соберусь с мыслями и сяду писать докладную записку. К утру закончу, а потом позвоню Фентону, чтобы он принял меня. Шиаду поздравил меня, но выразил опасение, что Фентон может не поверить мне.
Набросав начерно тезисы докладной записки, я стал обдумывать план, в каком порядке изложить факты и доводы, чтобы они были связаны стальной логической цепью. Это заняло довольно много времени. Я услышал тихий стук в дверь. Подойдя к двери, приоткрыл ее. Там стоял незнакомый мальчик. Он протянул мне бумажку. Это была записка от телефонистки. Она просила сейчас же спуститься вниз ко входу в гостиницу. Ночь была на исходе, уже начинало светать. Очевидно, у телефонистки действительно очень важное дело.
Я спустился в вестибюль и подошел к двери. Телефонистки не было. Перед гостиницей расхаживал полицейский в белой чалме. Ко мне подошел высокий длиннолицый - гоминдановский террорист, на этот раз без головного убора. Я отшатнулся. Он коротко поклонился и сказал, что должен сообщить мне кое-что очень важное для меня. Свет большого фонаря над входом падал на нас. В вестибюле никого не было.
Длиннолицый тихо заговорил. Надо мной нависла грозная опасность. На меня нацелились - с одной стороны, английская полиция, с другой - хунбанцы. Они уже сделали мне предупреждение. Из моего шкафа уже изъяли гавайскую рубашку. Это сделала английская полиция. Рубашка будет использована как вещественное доказательство. Она выпачкана кровью Ляна, которого я пытался убить, чтобы он не выдал меня. С самого начала расследования я старался выгородить Ляна, не делал обыска у него и с его ведома спрятал у себя какой-то документ старика Фу. Хунбанцы изъяли этот документ у меня...
Я ахнул и, не дослушав длиннолицего, побежал к себе. Он не соврал. Рубашки в шкафу не было - негласный обыск, очевидно, произвели днем, когда я ходил обедать. Но страшней было другое - из чемодана исчезло то письмо на шелку, которое я спрятал на самом дне вместе с деньгами Уикса.
Я тотчас же сел писать рапорт на имя Фентона о том, что дважды подвергся обыску - со стороны английской полиции и со стороны бандитов-хунбанцев - и прошу оградить меня от подобных действий.
Рано утром я решил пойти с этим рапортом в управление.
Около шести часов утра меня разбудил Шиаду. По его лицу я сразу понял: произошло что-то очень серьезное. Он протянул мне несколько фотографий. Их только что принес ему один знакомый из гоминдановского консульства. Меня сняли, когда я стоял ночью у входа в гостиницу вместе с красным эмиссаром.
Я вытаращил глаза: с каким красным эмиссаром? Это же тот самый гоминдановский головорез, длиннолицый, который охотился однажды на Шиаду. Шиаду махнул рукой. Этот длиннолицый вовсе не гоминдановец. У него фальшивое удостоверение. Он красный. И меня сняли рядом с ним. Теперь мне угрожает смерть не только со стороны хунбанцев, но и гоминдановцев.
Я сел за стол и обхватил голову руками. Ничего не понимаю, какой-то запутанный, сумасшедший клубок. Хунбанцы - гоминдановские террористы красные - Фентон с Яном - все хотят погубить меня. Со всех сторон грозит гибель. Я взял со стола рапорт на имя Фентона и сказал, что пойду прямо к Фентону на квартиру и расскажу обо всем.
Шиаду схватил меня за руку. Фентон вчера распорядился арестовать меня. Скоро придут за мной. Я буду обвинен в убийстве старика Фу и в покушении на Яна и Ляна. Суд непременно даст мне виселицу. Насчет этого можно не сомневаться. Мне остается одно - бежать.
Зазвенел телефон. Шиаду взял трубку и передал мне. Я услышал голос: "Ты не поставил вазу с белыми цветами. Значит, не согласен? Ты умрешь сегодня".
Я выронил трубку, Шиаду поддержал меня под руку и усадил на стул, затем схватил со стола рапорт, скомкал его и сказал, что сейчас он вылетит в Макао и может взять меня. С билетом и со всем остальным устроит. Я должен быстро собраться.
Я спросил: а как же быть с Уиксом? Я не могу бросить здесь дела.
Шиаду махнул рукой - Уиксу можно телеграфировать из Макао или, еще лучше, плюнуть на него.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24