— Скажите, куда идете и зачем покидаете Страну Гоблинов?
Голос у него был такой, словно все это ему до смерти прискучило.
Голиас ничего не ответил, а просто пошел дальше — ведь никому из путешественников нельзя было говорить, покуда они не увидят света дня. Остальные молча последовали за Голиасом.
Гоблин повторил вопрос несколько раз, последние пару раз перешел на крик, но компания упрямо шла вперед, храня молчание и не оборачиваясь.
Вдруг у самого уха Аматуса послышалось ядовитое, леденящее душу шипение, и в тот же миг спину Голиаса пронзила стрела. Ее черное оперение торчало у алхимика между лопаток. Издав отчаянный крик, Голиас рухнул на пол ничком, раскинув руки. Его лицо и бороду запачкала липкая грязь. Факел выпал из рук Голиаса и погас. Теперь дорогу озаряло только зеленоватое свечение могильных червей.
Аматус обернулся и увидел, что привратник заряжает лук новой стрелой.
— Прошу прощения, но правила есть правила, — произнес он с ядовитой ухмылкой. Ухмыляться, впрочем, долго он не смог, так как сэр Джон вогнал ему в глаз кинжал по самую рукоятку.
Сильвия бегом догоняла остальных, а за ней мчались десятки и сотни гоблинов, вооруженных до клыков. Рекой стекала с моста толпа жутких тварей. Аматус, не задумываясь, выхватил из-под плаща мушкет, оттянул тяжелый бронзовый затвор, забил в ствол побольше картечи.
— Тихо, не спеши, не стреляй раньше времени, — послышался за спиной у принца негромкий голос сэра Джона.
— Подпустите их на выстрел, — прогремел с другой стороны голос Кособокого. Рядом с Аматусом встала Каллиопа, также зарядившая свой мушкет.
А за спиной у принца слышались хриплое дыхание и кашель Голиаса. Мортис, Психея и Сильвия пытались облегчить его предсмертные муки.
Гоблины упорно подбирались поближе, их ноздри раздувались, языки облизывали губы. Эти твари обожали поедать все, что страдает в процессе поедания, но их излюбленной пищей была людская плоть.
Вооружены гоблины были так-сяк. Оружие у них было самое разномастное, большей частью наворованное в надземном мире. Среди них, судя по форме, имелось довольно много генералов и полевых командиров. Гоблины приволокли с собой все, что могли, от грубо сработанной мортиры (она наверняка не стреляла, и пользоваться ей можно было только как дубинкой: держали ее за дуло) до грабель. Похоже, сюда примчались те самые чокнутые гоблины, что не так давно выдавали себя за придворную челядь. Теперь они держались в арьергарде и оружием подталкивали вперед «простых солдат».
К первой атаке гоблины готовились довольно долго. У Аматуса мелькнула мысль: не воспользоваться ли медлительностью врагов? Тогда можно было бы унести с поля боя Голиаса и выбраться на поверхность. Но Кособокий, словно услышав мысли принца, прошептал:
— С гоблинами так нельзя. Покажешь им спину — пиши пропало. Когда они кинутся на нас, — сказал он чуть громче, чтобы его смогли услышать остальные, — цельтесь в передовую линию Это наверняка те кого специально морили голодом, — они и вправду опасны. А вы, сэр Джон, постарайтесь разглядеть тройку самых злостных генералов — это те, что гонят остальных вперед, и попробуйте их подстрелить.
— Это мы с радостью, — отвечал сэр Джон.
— Цельтесь пониже, — посоветовал Кособокий. — Гоблины — коротышки, и к тому же при промахе с такого прицела можно вдобавок задеть кого-нибудь еще из этих тварей.
Позади Сильвия и Психея отчаянно пытались приподнять Голиаса и усадить, чтобы он мог дышать. Рядом с ними Мортис читала Септицемию, седьмое из Великих Заклинаний. Считалось, что оно способно противостоять действию любых ядов. Время от времени слышались хрипы и вздохи алхимика — значит, он был еще жив. Но вот послышался очередной хрип, и вдруг в пещере стало тихо-тихо, только постукивали капли воды, стекавшей со сталактитов. Аматус услышал, как Кособокий медленно, обреченно выдохнул.
Гоблины бросились на людей, подгоняемые дубинками и ржавыми саблями своих командиров. Первые ряды тварей мчались строго вперед, безо всякой военной хитрости и тактики, ведомые исключительно желанием как можно скорее запустить клыки в людскую плоть. Аматус услышал выстрел мушкета Кособокого, сам хорошенько прицелился и пальнул картечью по одному из гоблинов. Даже не удосужившись проверить, попал или нет, принц выхватил из-за пояса второй мушкет, взвел курок и выстрелил. Уложив второго гоблина, он поспешно разрядил и третий мушкет. Аматус слышал, что Кособокий и Каллиопа тоже стреляют, и когда он обнажил свой меч, успел заметить, что пол уже усеян трупами гоблинов и что сэр Джон своей стрельбой успел пробить брешь в арьергарде врагов, куда устремились твари, желающие спастись бегством.
Но тут часть гоблинов бросилась прямо на Аматуса. Маленькие, не более пяти футов ростом, оружием злодеи пользовались неумело — они просто яростно им размахивали, но их было такое количество, что в массе они все же были опасны. Пришлось принцу действовать примерно так, как во время урока фехтования. Он старался как можно скорее отбиться от очередного противника. Скоро принц уже потерял счет своим удачам и не мог бы сказать, скольких гоблинов уложил, скольких ранил, а скольких просто заставил отступить. Он знал, что многие уже просто удрали, но на поле брани теперь остались сущие безумцы, одуревшие от голода.
Минуты ли летели, века ли тянулись — здесь, в мертвенном зеленоватом свечении могильных червей… Аматус рубил и колол, судорожно вдыхал затхлый промозглый воздух. Холодный пот ручьями стекал по его усталой руке, но он не сдавался.
Вдруг рядом с ним громко взревел Кособокий. Великан размахнулся мечом, наклонился и что-то подобрал с пола. Мгновение спустя он выпрямился, держа одной рукой за ноги извивающегося гоблина. Сжатой в кулак другой рукой начальник королевской стражи молотил по ребрам визжащего ублюдка.
— Я безоружен! Драться не могу! — прокричал Кособокий, вертя гоблина над головой. — Нате! Ешьте, твари!
Как следует раскрутив визжащего гоблина, начальник стражи швырнул его в сторону его сородичей. Гоблин перелетел через арьергард и шлепнулся на пол пещеры.
Голодные товарищи незамедлительно развернулись и набросились на него, не обращая внимания на его дикие вопли и мольбы о пощаде. На некоторое время звуки боя сменились клацаньем клыков и треском раздираемой плоти.
Прежде чем Аматус успел сообразить, что же делать дальше. Кособокий устремился в обход гоблинского войска, выхватил из толпы зазевавшегося гоблина, сжал его мертвой хваткой и заставил бросить оружие. Еще мгновение — и вот еще один беспомощный гоблин был отдан на съедение сородичам-каннибалам. И снова вопли поедаемого и скрип клыков.
Кособокий продолжал закреплять достигнутый успех. Его тактика срабатывала беспроигрышно. Оказалось, что длительная голодовка превращает гоблинов в неуемных обжор, и довольно скоро Кособокий почти всех тварей скормил друг дружке. Когда остался последний, Кособокий и с ним церемониться не стал. Ухватил за лодыжки, размахнулся как следует и зашвырнул гоблина в пропасть под мостом. Летел гоблин недолго — только показалось, что долго, но все равно при падении звучно шмякнулся и, судя по всему, разбился вдребезги.
Аматус, сэр Джон и Кособокий поспешили к Голиасу. Психея выдернула стрелу и остановила кровь, но наконечник, как оказалось, был смазан гнилой слизью с пола пещеры. Лицо алхимика мертвенно позеленело.
— Рана близко от позвоночника, — заключил сэр Джон Слитгиз-зард. — Если мы тронем его, он может умереть.
— А не тронете — я точно умру, — еле слышно пробормотал Голиас. — Думаю, я так или иначе погибну. Но предпочел бы умереть при свете дня.
— Поднимите его, — распорядился Кособокий. — Только тихо, осторожно. Мы с сэром Джоном разрушим мост или продержим оборону, сколько сумеем.
— Мост насквозь пропитан злобными заклинаниями, — сказала Мортис. — Мне придется остаться с вами. Аматус, тебе придется нести Голиаса.
— Я выдержу, — ответил принц, наклонился и с помощью Каллиопы и Сильвии взвалил тело алхимика на плечо.
Он чувствовал на щеке горячее дыхание друга, а по его спине расползался жар от вытекавшей из раны Голиаса крови.
— Пошли, — сказал Аматус.
Он очень удивился тому, каким легким оказался алхимик. Принц нес его сам, почти не покачиваясь. Лишь время от времени Сильвия и Каллиопа помогали Аматусу и поддерживали Голиаса, чтобы он не соскользнул с плеча принца.
Они шагали быстро. Психея зажгла факел и шла впереди, освещая дорогу. Каллиопа, нагруженная своими мушкетами и мушкетами Аматуса, замыкала шествие. Сильвия пыталась подбодрить Голиаса, шептала ему слова утешения. Но похоже, алхимик вновь лишился чувств.
Аматусу с трудом верилось, что всего несколько часов назад они вошли в подземелья по городским водостокам, что днем раньше он грелся на солнышке, не помышляя об этом жутком запахе смерти. И еще ему не хотелось верить в то, что теплая струйка слюны, стекавшая по его шее, да не слишком тяжелая ноша на плече — это все, что осталось от Голиаса.
Размышления принца, казалось, втекли в его плоть и кровь. Аматус шагал, чувствуя, как жесткая борода Голиаса щекочет ключицу, как перекатывается по плечу отяжелевшая голова алхимика. Аматус вспоминал о том, как терпелив был с ним Голиас. О том, как он прочел первую толстую книгу, показавшуюся ему ужасно тяжелой, а Голиас тогда только улыбнулся, потрепал его по плечу и в награду за труды дал другую книгу, еще более трудную. Он вспоминал о долгих часах учебы игре на непослушной лютне, о том, как Голиасу снова и снова приходилось показывать ему верную постановку пальцев, а еще о том, как Голиас усмехнулся, когда Аматус написал, на его взгляд, замечательный трактат по риторике, который, как выяснилось, далек от заданной темы. Да, тогда Голиас усмехнулся и проговорил: Quid ergo, Amate?
Поймав себя на том, что так обычно размышляют о человеке, который уже умер, Аматус решил подобные мысли отбросить, чтобы не накликать беду, и зашагал быстрее. Дыхание Голиаса стало частым, слабым и неровным.
И вдруг Психея радостно вскрикнула. Еще мгновение — и Аматус ощутил под ногами булыжную мостовую.
Они ускорили шаг, и вскоре Каллиопа сначала предупреждающе свистнула, но потом издала крик радости. Мортис, сэр Джон и Кособокий догнали друзей.
— Мосту конец, — сообщила Мортис. — И восстановят его очень не скоро.
Сэр Джон объяснил подробнее:
— Вняв совету госпожи Мортис, мы позволили ей проделать небольшую дырочку в слое магии, окутывавшей мост, а потом пробились сквозь это отверстие. Нам, правда, вряд ли бы удалось добиться успеха, если бы не сила и ярость Кособокого, но заклинания мы не трогали и мост обрушили одной лишь физической силой. Однако восстановить его гоблинам теперь удастся только упорным трудом. Пройдет еще много времени, пока мост снова будет возведен — ведь мы знаем, как трудолюбивы гоблины.
Кособокий добавил:
— Знайте, ваше высочество, что еще Мортис удалось развернуть Чудовище, что загадки загадывает, мордой в обратную сторону, и теперь оно будет стоять на пути у гоблинов, а не у людей.
— Эта перемена Чудище несказанно порадовала, — сообщил Слитгиз-зард. — Гоблины, так он сказал, на вкус ему больше нравятся.
— Но ведь ответ на его загадку известен всем, — машинально возразил Аматус. Он слушал товарищей вполуха и думал только о том, как бы поскорее вынести Голиаса к свету дня.
Но Мортис насмешливо проговорила:
— Ни один гоблин не сумеет легко разгадать загадку, ответ на которую гласит: «я сам и мои личные вещи». Так что, я думаю, мы теперь их не скоро увидим у наших ворот.
Принцу показалось, что Голиас стал еще легче, но не без тревоги Аматус заметил, что алхимик почти не дышит. Еле слышный вздох — и снова тишина.
— Если вы устали, я могу понести его, — предложил сэр Джон, но Кособокий возразил:
— Не стоит. В прикосновении принца скрыта сила, а быть может, и магия целительства. Да и быстрее него никто не донесет Голиаса.
Голос Кособокого прозвучал легко и гулко. Компания уже шла по городским водостокам. Слышался шум стекавшей в туннель по трубам воды.
Психея повернула за угол, свет ее факела померк, и вдруг она радостно, победно закричала. Остальные догнали ее и увидели свет в конце туннеля — радужную пляску бликов на потолке, отражение с поверхности реки. Солнце вот-вот должно было взойти, а путешественники были в нескольких шагах от выхода.
Аматус услышал слабый шепот Голиаса: «Только не во мраке, non in umbris sed in lucibus multis, Amate…»
Аматус пустился вперед бегом. Похоже, к алхимику ненадолго вернулись силы, и он сам сжал плечо юноши.
Как только принц выбежал из туннеля на широкий каменный выступ, солнце выпрыгнуло из-за реки, словно огромный алый шар, и подожгло волны багрянцем.
Сэр Джон расстелил на камнях свой плащ, и Аматус осторожно опустил на него Голиаса.
— Благодарю вас от всей души, ваше высочество, — слабым, еле слышным, каким-то потусторонним голосом проговорил алхимик. — На свет… помните об этом… всегда — на свет.
Аматус поддерживал рукой плечи Голиаса, и вдруг тело алхимика, казавшееся принцу таким легким на протяжении всего долгого странствия по мрачным подземельям, стало вдруг немыслимо тяжелым, и принцу пришлось опустить руку и уложить голову Голиаса на землю. Как во сне, он коснулся пальцами век алхимика и закрыл его глаза.
Остальные молча встали кругом около Голиаса. Аматус встал, не спуская глаз с мертвого друга.
Но тут все изумленно вскрикнули. Каллиопа указала вниз. Аматус опустил взгляд…
Левая половина тела у него по-прежнему отсутствовала, но рядом с правой ногой появилась левая ступня, самая что ни на есть живая и настоящая. На ней даже сапог оказался — точно такой же, как на левой ноге. Принц торопливо приподнял новообретенную ступню, обнаружил, что она шевелится, опустил ее на землю и понял, что может при ходьбе переносить на нее вес тела.
Затем он обернулся к троим Спутникам и по их глазам увидел, что они все понимают и принимают, потому что именно ради этого они некогда и явились в Королевство.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42