К тому же он учится архитектуре и не должен пропускать слишком много занятий.Мы пошли в гостиную. Джилл, свернувшись клубочком, лежала на кушетке и смотрела фильм. Пол поглядывал на нее каждые несколько минут. Джилл как будто не замечала производимого ею впечатления — это, видимо, была ее первая победа, но она так и лучилась удовлетворением.Я перешла в комнату для гостей, чтобы кое-кому позвонить. Ларри Андерсон сказал, что они отремонтировали мою квартиру.— Я подумал, что вам больше не понадобится эта тахта, и разрешил одному из своих парней забрать ее. У одного моего друга-плотника есть прекрасная дубовая дверь от какого-то особняка. Он мог бы установить ее для вас, укрепив железными засовами.— Ларри, — сказала я. — У меня просто нет слов, чтобы отблагодарить вас. По-моему, это чудесная идея. А как вы закрыли мою квартиру?— Просто забили дверь гвоздями, — весело сказал он.Мы с Ларри учились в одной школе, но он оставил ее раньше, чем я. Мы поболтали несколько минут, затем я позвонила Ральфу.— Это я, Шерлок Холмс. Много ли у вас работы по выплате страховых пособий?— Хватает. Летом на дорогах очень много людей, соответственно, много и несчастных случаев. Им следовало бы оставаться дома, но и дома они умудряются нанести себе увечья газонокосилкой или еще чем-нибудь, и нам все равно приходится выплачивать им пособия.— А ты нашел досье, где находился этот платежный бланк?— Нет, я не смог найти это досье. Я, однако, проверил счета этого человека: с ним, должно быть, приключилась добрая дюжина несчастных случаев, вот уже четыре года как мы каждую неделю высылаем ему чек. — Он хохотнул: — Я хотел посмотреть сегодня на лицо Ярдли, не омрачено ли оно тенью многочисленных убийств, но его нет на работе — очевидно, он все еще справляет траур по Тайеру.— Понятно. — Я не стала сообщать ему о том, что нашла связующее звено между Мастерсом и Мак-Гро; мне уже надоело спорить с ним, достаточно ли у меня веские причины для расследования.— Поужинаем завтра вечером? — предложил он.— Перенесем это мероприятие на четверг, — сказала я. — Завтра мне предстоит тяжелый день.Как только я положила трубку на рычаг, телефон затрезвонил.— Квартира доктора Хершель, — отозвалась я.Это был мой любимый репортер Мюррей Райерсон.— Только что получил тайный донос, что Джона Тайера, возможно, убил Тони Бронски, — сказал он.— В самом деле? И ты хочешь это опубликовать?— Я думаю, мы можем нарисовать зловещую картину из жизни гангстерленда. Конечно, у нас нет прямых доказательств, он не был схвачен на месте преступления, и наши юристы считают, что мы не должны называть его имени, ибо он будет вправе возбудить судебный иск против нас.— Спасибо, что поделился новостями, — вежливо сказала я.— Я звонил не для подачи милостыни, — ответил Мюррей. — Но моя туго соображающая шведская башка все же напомнила мне, что Бронски работает на Смейссена. И вчера мы уговорились, что его-то имя будет кое-где фигурировать. Непонятно только, зачем бы ему убивать респектабельного банкира и его сына?— И я тоже ни черта не понимаю, Мюррей, — сказала я и положила трубку.Я вернулась в гостиную и вместе с Лотти, Джилл и Полом досмотрела фильм «Пушки острова Наварон». Я была возбуждена, на грани срыва, а у Лотти не было шотландского виски. Она не держала вообще никаких крепких напитков, кроме бренди. Я пошла в кухню и налила себе приличную порцию. Лотти взглянула на меня вопросительно, но ничего не сказала.Около полуночи, когда кино уже кончилось, зазвонил телефон. Лотти сняла трубку у себя в спальне. Вышла она оттуда со встревоженным видом. Она показала мне спокойным жестом, чтобы я пошла вместе с ней в кухню.— Какой-то мужчина, — сказала она тихим голосом. — Спросил, здесь ли ты, а когда я сказала, что здесь, повесил трубку.— Черт! — выругалась я. — Но тут уж ничего не поделаешь. Моя квартира будет готова только завтра вечером. Я сразу же уеду и заберу этот бочонок с порохом из твоего дома.Лотти покачала головой и криво улыбнулась:— Не беспокойся, Вик, я еще рассчитываю, что ты договоришься о моем вступлении в Американскую медицинскую ассоциацию.Без лишних церемоний Лотти отослала Джилл спать. Пол вытащил свой спальный мешок. Я помогла ему придвинуть к стене тяжелый ореховый обеденный стол, а Лотти принесла ему свою подушку и сама отправилась спать.Ночь была душная; от жары спасали только толстые кирпичные стены дома Лотти и вытяжные вентиляторы, установленные на кухне и в гостиной. И все же я задыхалась. Я лежала на кушетке в своей тенниске, вся в поту, едва задремав, пробуждалась, беспокойно металась и в конце концов опять засыпала. Наконец я села. Хорошо было бы чем-нибудь заняться, но делать было совершенно нечего. Я включила свет. Три тридцать.Я натянула джинсы и на цыпочках прокралась в кухню, чтобы сварить себе кофе. Пока вода капала через белый фарфоровый фильтр, я просматривала книжный шкаф в гостиной, пытаясь найти что-нибудь почитать. Но в такое позднее время все книги казались одинаково скучными. Наконец я выбрала книгу Дорфмана «Вена в семнадцатом столетии», выпила чашку кофе и стала перелистывать страницы, читая об опустошительной чуме, которая последовала за тридцатилетней войной, и об улице, которая сейчас называется Грабен — «могила», — потому что там погребено множество народу. Все эти трагические подробности отвечали моему мрачному настроению.Сквозь шум вентиляторов я услышала слабый звон телефона в комнате Лотти. Мы поставили его около свободной кровати, где спала Джилл. Я подумала, что это, должно быть, кто-нибудь дозванивается до Лотти — какая-нибудь женщина, у которой начались роды, или какой-нибудь раненый подросток; но я почувствовала, что нервы мои напряглись, и я ничуть не удивилась, когда Лотти вышла из своей комнаты, облаченная в тонкий полосатый хлопчатобумажный халат.— Спрашивают тебя. Рут Йонкерс.Я пожала плечами; это имя мне ничего не говорило.— Извини, что тебя подняли с кровати, — сказала я и через короткий коридор перешла в комнату Лотти. У меня было такое чувство, будто все напряженное ожидание этой ночи разрешилось неожиданным звонком незнакомой женщины. Телефон стоял на небольшом индонезийском столике около кровати Лотти. Я села на кровать и взяла трубку.— Говорит Рут Йонкерс, — послышался хриплый голос. — Мы говорили с вами сегодня вечером на совещании Объединения университетских женщин.— О да, — произнесла я спокойно. — Я помню вас. — Это была та самая приземистая, квадратная молодая женщина, которая засыпала меня вопросами в самом конце.— Я говорила с Анитой после совещания. Я не знала, могу ли достаточно серьезно к вам отнестись, но считала, что она должна знать о том, что вы говорили. — Я молчала, затаив дыхание. — Она звонила мне на прошлой неделе и рассказала о том, как нашла Питера. Она велела мне никому не рассказывать о том, где она, предварительно не посоветовавшись с ней. Даже своему отцу или полиции. Это было довольно... странно.— Понятно, — сказала я.— Вам это понятно? — с сомнением спросила она.— Вы думали, что это она убила Питера, не правда ли? — сказала я спокойным голосом. — И вы были поставлены в тупик тем, что она доверилась именно вам. Вы не хотели ее предавать, но боялись оказаться замешанной в дело об убийстве. Поэтому вы с облегчением дали ей обещание.Я услышала небольшой вздох, затем смешок, прозвучавший как-то таинственно-странно по телефону.— Да, вы угадали совершенно правильно. Вы, оказывается, куда проницательнее, чем я думала. Я не понимала, что в опасности может быть сама Анита, вот почему ее голос звучал так испуганно. Как бы там ни было, я позвонила ей. Мы проговорили несколько часов. Она никогда не слышала о вас, и мы долго спорили, можно ли вам доверять. — Тут она сделала паузу. — Я думаю, что нам ничего другого не остается. К этому все сводится. Если, конечно, ее и в самом деле преследуют бандиты; в это очень трудно поверить, но она говорит, что это именно так.— Где она? — мягко спросила я.— В Висконсине. Я отвезу вас туда.— Нет. Скажите мне, где она, и я ее найду. За мной следят, поэтому, если я заеду за вами, это только сделает вдвое большей опасность.— Тогда я не скажу вам, где она. Мы договорились с ней, что я привезу ее к вам.— Вы были верной подругой, Рут, и вы взвалили себе на плечи тяжелую ношу. Но если люди, которые разыскивают Аниту, узнают, что вы знаете, где она, и что вы ее близкая подруга, ваша собственная жизнь будет в опасности. Разрешите мне рискнуть самой — это, в конце концов, моя работа.Мы проспорили еще несколько минут, и Рут позволила себя убедить. В течение пяти дней, с тех пор как Анита позвонила ей, она была в ужасающем напряжении, и сейчас она была рада передать это тяжкое бремя кому-нибудь другому. Оказалось, что Анита в Хартфорде, небольшом городке к северо-западу от Милуоки. Она работает официанткой в кафе. Она коротко подстригла свои рыжие волосы, окрасила их в черный цвет и стала звать себя Джоди Хилл. Если я выеду сейчас, то как раз приеду к открытию кафе.Был уже пятый час, когда я положила трубку. Я почувствовала себя посвежевшей и бодрой, словно крепко проспала восемь часов, а не проворочалась всего три.Лотти сидела на кухне, пила кофе и читала.— Лотти, прости меня. Ты и без того мало спишь, а тут еще я тебе мешаю. Но я думаю, что дело идет к концу.— Отлично, — сказала она, вложив закладку в книгу и захлопывая ее. — Отыскалась пропавшая?— Да. Ее подруга дала мне адрес. Теперь главное — уехать отсюда так, чтобы никто меня не видел.— Где она? — Я заколебалась. — Дорогая, меня допрашивали эксперты покруче, чем эти Смейссеновы бандюги. Возможно, и кто-нибудь другой допытается, где она.Я усмехнулась.— Ты права, — сказала я и добавила: — Вопрос только — что нам делать с Джилл? Завтра — вернее, сегодня — мы собирались поехать с ней в Виннетку, посмотреть, нет ли среди бумаг ее отца таких, которые могли бы объяснить его связь с Мастер-сом и Мак-Гро. Но, может, Анита поможет мне распутать этот узел. И все же было бы хорошо, если бы Джилл вернулась домой. Вся эта ситуация — Пол под обеденным столом, Джилл и малышня — тревожит меня. Если она захочет вернуться на все оставшееся лето, милости просим. Но только после того, как окончится вся эта заваруха. Пока же ей лучше поехать домой.Лотти поджала губы и несколько минут смотрела в чашку с кофе. Наконец она сказала:— Я думаю, ты права. Чувствует она себя гораздо лучше — две ночи крепкого сна, среди спокойных людей, которые ей симпатизируют, — и все-таки ей лучше возвратиться домой. Пожалуй, все это слишком серьезно, чтобы мы могли положиться на охрану Пола. Все это очень мило, но недостаточно надежно.— Моя машина стоит напротив гостиницы «Конрад-Хилтон». Я не могу ее забрать — за ней наблюдают. Может, Пол воспользуется ею завтра, чтобы отвезти Джилл домой. Завтра вечером я буду здесь, чтобы проститься, и ты сможешь отдохнуть от этого столпотворения.— Хочешь взять мою машину? — предложила Лотти.Я подумала.— А где она стоит?— Перед домом. На той стороне улицы.— Спасибо, но я должна уехать незаметно. Не исключено, что за твоим домом наблюдают; этим подонкам очень нужна Анита Мак-Гро. И они позвонили пораньше, чтобы убедиться, что я здесь.Лотти встала и потушила свет в кухне. Выглянула в окно, прикрываясь геранью и тонкой прозрачной занавеской.— Я никого не вижу... Почему бы не разбудить Пола? Он может взять мою машину, проехать несколько раз вокруг квартала; если убедится, что никто за ним не следит, он подберет тебя сзади дома. А ты где-нибудь его ссадишь.— Мне это предложение не нравится. Ты останешься без машины, а когда он возвратится сюда пешком, это будет выглядеть подозрительно.— Вик, моя дорогая, я никогда не видела тебя такой колеблющейся. Мы не останемся без машины, ведь у нас будет твоя... Что до второго твоего возражения... — Она на минуту задумалась. — Высади Пола прямо у клиники. Пусть спокойно досыпает. У нас всегда есть свободная кровать, когда мы с Кэрол здесь ночуем.Я рассмеялась.— Ты рассеяла все мои колебания, Лотти. Разбудим Пола и попробуем твой вариант.Пол проснулся быстро, веселый и бодрый. Изложенный ему план он принял с энтузиазмом.— Если кто-нибудь крутится около клиники, нельзя ли всыпать ему как следует? — спросил он.— Пожалуй, не стоит, мой дорогой, — развеселилась Лотти. — Не будем привлекать к себе слишком много внимания. На Шеффилд, что возле Аддисон, есть ночной ресторан, позвони нам оттуда.Мы вышли, чтобы Пол мог одеться. Через несколько минут он вернулся в кухню, левой рукой отбрасывая свои черные волосы с квадратного лица, а правой застегивая голубую рабочую рубашку. Лотти дала ему ключи от машины. Мы наблюдали за улицей из темной спальни Лотти. Никто не напал на Пола, когда он сел в машину, и никто не поехал следом за ним.Я вернулась в гостиную и оделась. Лотти молча смотрела, как я заряжаю «смит-и-вессон» и вкладываю его в наплечную кобуру. Одета я была в джинсы хорошего покроя, полосатую вязаную рубашку и жакет.Через десять минут зазвонил телефон Лотти.— Все спокойно, — сказал Пол. — Но за домом торчит какой-то субъект. Я думаю, что мне не стоит подъезжать сзади по аллее — это может его насторожить. Я буду на аллее у северного конца улицы.Я передала его слова Лотти. Она кивнула.— Почему бы тебе не пройти через подвал и не выйти через заднюю дверь — она почти скрыта лестницами и баками с мусором.Она повела меня через подвал. Я чувствовала себя бодрой, готовой к любому повороту событий. Через окно мы видели, что ночная тьма сменяется предутренними сумерками. Было четыре сорок, и в квартире было очень тихо. Где-то вдалеке послышался вой сирены, но по улице не проезжала ни одна машина.Лотти прихватила с собой фонарь, чтобы не зажигать свет, который может быть заметен с улицы. Она осветила лестницу и тут же выключила фонарь. Я побрела на цыпочках за ней. У самого подножия она схватила меня за кисть, обвела вокруг велосипедов и стиральной машины и очень медленней спокойно открыла засовы наружной двери. Один из засовов слегка звякнул.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33