Первая образовала неровный круг, в центре которого находился я. Вниз по лестнице меня или отволокли, или же я скатился туда сам. Вторая группа ребят с побелевшими лицами плотно столпилась вокруг Отто Руста и его отца. Третья, самая малочисленная, окружала обнаженного по пояс малого. Его кожа блестела от пота, а по щеке змеилась красная полоса в три дюйма длиной. Это была рана от удара саблей, которая потом превратится в шрам. Несмотря на боль, парень силился изобразить на своем лице восторг.И вдруг моя жалость к самому себе пропала. В моем деле никогда не обходилось без риска, оно всегда шло бок о бок с проломленными черепами. Я вспомнил о Пэтти. Она пошла за мной не то, чтобы очень спокойно и безбоязненно, но с доверием.— Быстрее! — крикнул я. — Там, наверху Штрейхеры...Мне удалось добраться до лестницы, но я опять рухнул и ощутил грубые и нетерпеливые руки человека, который помог мне подняться. Превозмогая боль и головокружение, я посмотрел вверх и увидел полного мужчину средних лет с аккуратными усиками, мягкими розовыми щечками и жидкими волосиками цвета соломы, сквозь которые просвечивала розовая кожа. Он производил впечатление очень мягкого человека, но лишь до того момента, когда вы увидели его глаза — они были темно-серыми, а их жесткий взгляд, казалось, был способен резать стекло.— Herr Руст мертв, — сказал он мне по-английски, — а это значит, что моя работа закончена. Вы как, сами сообщите моему шефу, или за вас это сделать мне?— Вы — человек Ферге! — вырвалось у меня. — Так где же вы были...Уголки его плотно сомкнутых полных губ искривились в нервной усмешке.— Если ваша голова плохо варит, воспользуйтесь моей. Он подошел к моей машине еще до того, как они вошли сюда. У меня не было повода для их ареста, да я и не собирался этого делать. Он попросил прикурить, а я не видел причины отказать ему. У него было легкое подозрение, но этого было достаточно. Он не стал наклоняться, и мне пришлось высунуться со спичкой из окна.И он обескураженно поскреб затылок.— Должно быть, в этот самый момент его сестра и подкралась ко мне сзади.— Как это — ваша работа закончена? — спросил я. — Они похитили девушку-американку. Это что, не входит в компетенцию службы безопасности?— Вильгельм Руст мертв. Штрейхеры ускользнули. Я уже передал предварительное сообщение, но сейчас Штрейхеры, скорее всего, уже выехали из Бонна и едут очень быстро. Моей задачей было проследить за вами, когда вы следили за Рустом.— Штрейхеры хотели опять вывезти его в Восточную Германию. После того, что с ним произошло, они решили захватить девушку. Разве вы не видите, что она может сослужить ту же службу, что и он? Дочь американского майора, убитого при неясных обстоятельствах в Гармише, приезжает в Германию, чтобы отомстить. И она видит — или ее заставят увидеть это коммунисты, после того, как промоют ей мозги, — что ее отец вместе с американцами просто заигрывал с нацистами в Гармише. Вы хотите, чтобы это произошло? Он пожал плечами:— У вас богатое воображение, Herr Драм. Но не я здесь решаю. Моя задача...— Ну и помалкивайте, — сказал я. — В конце концов, стоит беспокоиться только о жизни ни в чем не повинной американской девушки.— Нет, Herr Драм, девушку сюда привели вы, а не я. И до тех пор, пока вы мне не сказали, я и не знал, что Штрейхеры кого-то похитили. Я просто позвонил, чтобы их взяли и допросили, как это обычно делается в связи с убийством.— Руста? Это сделал его сын. Он, конечно, скажет, что целился во фроляйн Штрейхер.Я начал подниматься по лестнице. Моя голова болела так, будто я ступал ей, а не ногами.— Может быть, вам лучше подождать, пока приедет городская полиция? — спросил меня человек Ферге.— Поеду-ка я лучше к вашему шефу. Он на месте?Человек Ферге улыбнулся.— Дневная смена почему-то уверена, что Herr Ферге по ночам спит. Но мы-то знаем, как это обстоит на самом деле. Наверное, все-таки он спит днем, если спит вообще. Передайте ему, что Мюллер остался, пока приедет полиция.Я кивнул. С лестницы я видел лицо Отто Руста. Он, сидя около тела отца, раздельно и отчетливо заклинал по-немецки:— Я разыщу их. Отец, я их разыщу. Однако обмякшее и, казалось, лишенное костей тело оставалось бесчувственным. За долгие годы в тюрьме Шпандау Вильгельм Руст утратил свой дух, но он упрямо цеплялся за одну вещь, которая еще оставалась у него — его жизнь. Маленькое движение указательного пальца руки сына лишило его и этого...На улице шел дождь, дома и улица мокро блестели. Я побрел, надеясь поймать такси. Собственно, никаких претензий к агенту Мюллеру у меня не было. Где бы ни была сейчас Пэтти, это была моя вина.До здания службы безопасности я шел по мокрым улицам довольно долго Такси мне так и не попалось. Когда я добрался до места, моя голова болела пуще прежнего.— Давайте-ка все сначала, Herr Драм, — сказал мне Йоахим Ферге. — Но, скорее всего, еще до наступления утра они уже будут на границе, а так как каждый дюйм границы протяженностью в несколько сот миль перекрыть невозможно, то они наверняка переберутся на ту сторону.— А я-то думал...— Если вас беспокоит ваше собственное положение, то мы не возлагаем на вас ответственность за происшедшее вчера ночью на Рейне. Вы пытались нам помочь, mein herr, и делали это из добрых побуждений.Я поморщился. В конце концов, в моей работе, как и в работе Ферге, в счет шел лишь конечный результат.— А куда они ее повезут? — спросил я.Ферге, не глядя на меня, только пожал плечами. Он стоял и смотрел на дождь за окном своего кабинета. Мелкие капли призывно барабанили по стеклам. Постояв немного у окна, он вернулся на место.— Я полагал, что вы хотели лишь найти Сиверинга, — сказал он.Я закурил сигарету и стал смотреть на него сквозь дым.— Я не знаю, куда они увезут девушку, мистер Драм. Конечно, и там у нас есть источники. Когда Штрейхеры объявятся, я об этом узнаю.— Я бы тоже хотел об этом узнать, — сказал я. — И не позднее, чем вы.Он начал было говорить, но я поднял руку и продолжил:— Минуту, Ферге. Я знаю, что это мое упущение, и не напоминайте мне об этом. Пэтти Киог сейчас у них в руках...— Не надо винить в этом себя. Вы же знаете, что брат и сестра Штрейхеры — профессионалы.Он перебил меня, и я вспылил:— Черт возьми! Девушка попала в передрягу, и в этом моя вина!— Ну вот, видите? Я же сказал, что они профессионалы! А что можете противопоставить им вы с вашими эмоциями?— Что вы намерены делать, чтобы найти Пэтти Киог?Он нахмурился одними бровями.— Если вы не удовлетворены нашей работой, — тихо произнес он с ядом в голосе, — то почему бы вам не обратиться с этим вопросом в американское посольство?Я стоял перед ним, и кровь прилила к моей голове.— Наверное, я зря трачу свое время, — произнес я.Он внимательно смотрел на меня. Он был абсолютно спокоен.— Да, — ответил он.Я шагнул по направлению к двери.— Herr Драм, — позвал он.— Да, — обернулся я.— Мюллер будет продолжать выполнять свои прежние задачи.— Ну и что это должно означать, черт возьми?— Пользуясь вашими словами, это было ваше упущение. В конце концов, вы нашли для нас Вильгельма Руста.— Боже мой, Мюллеру достаточно было только осведомиться у его сына!— У сына, да. Но не в Burschenschaft, здесь у нас не было ничего. Давайте, Herr Драм, продолжайте поиски Фреда Сиверинга.— А как быть с нашей договоренностью?— Здесь все кончено, но я не исключаю возможности к ней вернуться, если вам удастся что-то сделать.— К примеру, найти Штрейхеров и заставить их предстать перед судом по обвинению в похищении человека? — предположил я.— Может быть, и так.— Я найду для вас Штрейхеров, — пообещал я.Ферге зашелестел бумагами на своем столе.— Итак? — произнес я.Не глядя на меня, он ответил:— До свидания и желаю удачи, Herr Драм. Глава 8 В ту ночь я спал плохо и проснулся с тупой болью в затылке. Но уже рано утром я был в редакции боннской газеты "Таймс". Она располагалась неподалеку от улицы Кобленц. Из окна позади стола Бронфенбреннера открывался прекрасный вид на особняки, сады и Рейн. Бронфенбреннер был плотным темноволосым малым лет тридцати с небольшим и с усиками а-ля Гитлер. "Интересно, — подумал я, — сколько таких усиков еще осталось в Германии".После того, как было выяснено, что мы оба знакомы с Пэтти Киог, я спросил:— Это вы освещали дело Burschenschaft?Его английский был столь же плох, как и мой немецкий. Сквозь шум пишущих машинок и звонки телефонов он переспросил:— Что это биль за дело?— Штрейхеры, — сказал я.Он поднял голову, и в его глазах, поначалу выражавших лишь вежливость, засветился интерес.— Штрейхеры? Ну и что?Я вытаращился на него:— Что, фараоны держат карты близко к орденам?— Ви имейт что-то мне сообщить?Я немного поразмыслил. Мой счет с Йоахимом Ферге, по крайней мере, на теперешний момент был закрыт. И это было сделано Ферге, а не мной. Кроме этого, я не брал перед Ферге каких-либо обязательств относительно сохранения тайны, хотя он, по-видимому, и хотел бы, чтобы я это сделал. Я сказал:— Штрейхеры сейчас мчатся на восток. Вы знаете, где они могут быть?Он зажег очень толстую, ядовито-зеленую сигару и предложил мне такую же. Я ответил, что не курю по утрам, и он заметил:— Мой друзья в Берлин обично не отказываться. А что?— Ночью в Burschenschaft Korporation, — сказал я, — был застрелен Вильгельм Руст.Он чуть не проглотил свою сигару.— Junge! Малый! (нем.).

— рявкнул он по-немецки. — Дай-ка последние новости!Топая, подбежал мальчишка с гранками, и Бронфенбреннер быстро, но внимательно пробежал их глазами.— Ncin, — сказал он. — Nein.— Этой ночью я находился там с фроляйн Киог, — сказал я. — Отто Руст застрелил своего отца. Может быть, кое-кто сочтет это за случайность. Штрейхеры пришли за Вильгельмом Рустом, но, когда его убили, они забрали вместо него фроляйн Киог.Бронфенбреннер положил сигару на латунную пепельницу размерами с крестильную купель.— Как это биль, ви мне рассказывайт? — попросил он.Я рассказал ему все в подробностях. Он записывал за мной с таким видом, будто в этом была вся его жизнь. На его лице была озабоченность мужчины судьбой девушки, которая ему нравилась или которую он, по крайней мере, уважал. Когда я закончил, он переспросил:— Она такой... такой... как это ви сказаль...— Какая бы она ни была, — ответил я, — сейчас она в беде.— Отважный, — вдруг вспомнил он, чрезвычайно довольный собой, и внезапно помрачнел.— Я рассказал вам все, как на духу. Вы можете использовать эту информацию полностью или частично, но не указывайте ее источника. Хорошо?Он кивнул.— И, кроме этого, — добавил я, — мне нужно имя человека в Берлине.— Ви поедет за ней? — он вытащил из лежавшего на его столе журнала для записей визитную карточку и написал на ней имя и адрес. Я положил карточку в карман, даже не взглянув на нее. До Берлина было еще далеко.— Да, — подтвердил я. — Я за ней поеду.— Время, по крайней мере, ви имейт, — сказал он, участливо кивая и приглаживая ногтем большого пальца свои усы. — Конечно, она им нужна. А она так красива, и еще... еще так отважна. Для этот девушка я имею чувство, как для моя родная дочь.Он был еще не стар, но его глаза говорили о том, что он не имел в виду ничего дурного, и я промолчал. Он обошел стол, приблизился ко мне и сжал мою ладонь своими мягкими короткими пальцами.— Ви найти ее, — произнес он. — Ви обязательно найти фроляйн Киог.Я пожал ему руку, поблагодарил за помощь и спустился по лестнице на улицу. Ярко светило солнце. Я поймал такси и поехал в Мелем Ауэ. * * * Через полчаса я уже был на пароме, переправлявшемся на другой берег Рейна. По пути в Мелем Ауэ таксист сидел вытянувшись, будто аршин проглотил. Он, должно быть, определил, что я американец, и воздерживался от комментариев по его поводу, хотя будь я англичанином, французом или немцем, он бы уже все уши прожужжал. Винить его в этом не стоило. Мелем Ауэ, спроектированный и построенный американским архитектором, был отвратительной пародией на здание. Он имел шесть этажей и внешне напоминал гигантского водяного жука, водруженного на опоры у самого края лужайки, которая использовалась раньше как поляна для игры в поло. Уже никто не помнил, действительно ли пони во время игры шлепали копытами по воде, но архитектору кто-то что-то сказал насчет паводков, и Мелем Ауэ водрузили на колонны, хотя шансов на то, что здесь случится наводнение, было, наверное, не больше, чем на то, что Фридрих Барбаросса, как гласила легенда, восстанет из своего склепа.Энди Дайнин потягивал кофе из белого бумажного стаканчика, какие являются непременной принадлежностью любого американского кафетерия. Сбросив нога со стола, он встал, дружески потряс меня за руку и заметил:— Ну и видок у тебя, братец!— Видел бы ты меня прошлой ночью, — пробурчал я в ответ.— Неприятности от Ферге?— От людей, которые причиняют неприятности самому Ферге.— Звучит немного запутанно, а?Энди был крупным малым со здоровым румянцем — результатом постоянного пребывания на свежем воздухе. За своим столом он смотрелся почти так же нелепо, как красотка Джули Хэррис смотрелась бы на артиллерийском полигоне.Не успел и я рта раскрыть, как Энди усмехнулся и объявил:— У меня кое-что для тебя есть, приятель. Я напал на след твоего парня.— Сиверинга?— Да, Сиверинга, черт бы его побрал. А я-то думал, что ты сразу же обслюнявишь меня всего своими поцелуями!— Ладно, подожди пока с поцелуями. Дело оборачивается так, что с Сиверингом придется обождать.Энди присвистнул.— Неудивительно, что вы, сыщики, почти не делаете бабок. Один наш подопечный видел его в Мюнхене. Кофе хочешь?Я покачал головой и закурил сигарету.— Одна интересная деталь. Парень сообщил, что Сиверинг вдруг исчез. Ты что, этим уже не занимаешься?Я опять покачал головой.— Ты слышал о деле Киога, так что я не буду тебе рассказывать, кто такая Патриция Киог. Прошлой ночью близнецы Штрейхеры похитили ее в самом центре Бонна.— Похитили? — переспросил Энди. — Знаешь, ходят слухи, что прошлой ночью откинул коньки Вильгельм Руст, но мы до сих пор не получили этому подтверждения. Здесь есть какая-нибудь связь?— Неудивительно, что у ЦРУ вечно проблемы с бюджетными ассигнованиями.— Значит, это правда?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26