Они ничего не поняли! И мы подыграли! Мы попросили… в общем, договорились с одним человеком, чтобы на нас напали. Была такая драка, Настя, если бы вы видели!
— Я видела.
— Вот даже как? А вы молодец. Ну конечно! И виду не подали. После второго взрыва Фима совсем занемог, испугался. Ни секс, ни еда его не могли успокоить. Он испугался и принял решение от нас избавиться. Представляете, он решил, что мы не заметим его акваланг! Из Амстердама, это практически его родной город, он улетал с дополнительным багажом. Мы, конечно, проверили чемоданчик. Еще бы! Пришлось спешно покупать в Венеции новую одежду.
— Зачем?
— Ах, Настя, ну это же проще простого! Мы купили куртки на пару размеров больше, чтобы под ними можно было спрятать спасательные жилеты и комплекты сухой одежды. А уж привести в негодность клапан акваланга смог бы и ребенок. Когда Фима, помахав нам ручкой, нырнул в глубины, мы даже плакали. Честное слово. Ну конечно! Мы по-своему его полюбили. Прыгнули следом и поплыли к берегу. Дальше вы все знаете. Катер взорвался. Началось обычное светопреставление. А мы, дождавшись утра, спокойно уехали на вапоретто обратно. Вы оценили наш трюк с саквояжем? Ну конечно! Нам непременно надо было, чтобы карабинеры вышли на вас.
— Слушайте, я все понимаю, но я-то вам на что сдалась? Зачем было тащить меня в эти дальние дали?
— Ну конечно! Настя, простите, но мы подумали, что опасно самим провозить через границу настоящие камни… с курьером куда спокойнее. А тут вы появляетесь на празднике! Какое счастье, подумали мы, что нам послана женщина с таким простым лицом, которое ни у одного таможенника не вызовет и тени подозрения! Мы, кстати, не сразу поняли, кто вы такая. Спросили Фредди, оказалось, что он вас в первый раз видит. А потом уж прямо почти перед самым фейерверком Ангелина к нему пристала. И он вдруг заявил, что нанял детективов. Черт его знает, зачем он это сделал, но это было так кстати! В общем, мы спрятали бриллианты в вашей куртке… Не спрашивайте, как, когда. Это наши профессиональные секреты.
— То есть вы использовали меня втемную? Так?
— Получается, так. Простите, Настя, мы сожалеем, но другого выхода у нас не было!
— Знаете, я могла бы, конечно, сказать вам какие-то слова сейчас… Но у меня нет сил…
— Ну конечно! А вы думаете, у нас они есть? Мы все просчитали, мы были почти у цели. И тут по вашей милости все приходится начинать с нуля.
Я молчала. Молчали и девочки. Через три выкуренных сигареты голова моя начала кружиться, а язык ворочаться.
— Записку сожрал Теодор… Это свинья… декоративная. Я успела выхватить у него только клочок. Знаете, а ведь я обрадовалась, что вы живы.
— А сейчас снова огорчены?
— Не знаю, — пожала я плечами, — я уже ничего не знаю. Зачем вам алмазы? Зачем вам так много денег? Извините, девочки, но я… не совсем вам верю. И я вас боюсь.
— Ну конечно! — дурашливо всполошилась Мария. — Мы ведь вас сейчас убьем. Сначала отравим, потом расчленим на мелкие куски и оставим по фрагменту в каждой урне этого аэропорта. Или скормим рыбам. Или просто прирежем в клозете. Вам, Настя, что больше нравится?
— Лучше рыбам, — подумав, сказала я.
— Хорошо, — с самым серьезным видом сказали девочки. — А деньги нам для дела нужны. Хотите, скажем?
Я промолчала.
— Мы мечтаем сровнять эту чертову школу с землей! И тетушку Боннор, и всех сучьих тренеров, и учителей всех до одного, и сами стены. У нас просто глаза от счастья слезятся, когда мы все это представляем.
— Вот как?.. — удивилась я.
— Да-да, Настя, именно так! И еще мы хотим найти своего отца. Мы уверены, он не хочет встречаться с нами, потому что беден, потому что он несчастный человек, и, может быть, у него нет денег даже на приличную одежду. Ангелина его бросила, она всегда любила богатых. Каждый месяц, когда мы еще в Москве учились, мы находили в кармане своих школьных пальто письма. И там же мы оставляли ответы. Он наблюдал за нами, он о нас заботился. Если бы не он, мы были бы совсем одиноки, потому что никто, никто не понимал нас. Только он один! И мы… мы любим его, мы ему поможем! И мы это сделаем, даже если бы вам пришлось сесть в тюрьму за контрабанду алмазов.
— Нет уж, в тюрьму, если хотите, сами. Но послушайте, кто этот человек, который владеет школой? Тетушка Боннор?
— Нет, она лишь подручная. Настоящего владельца никто не знает. Но пока вы рыдали по нашей безвременной кончине, мы успели кое-что выяснить. Это русский! Мы еще удивлялись, почему русский язык в “Молнии” учат так основательно?
— Должно быть, очень серьезный человек.
— Серьезнее некуда. Пройдет еще лет пять, и у него будет в кулаке весь мир. Человек, который все это придумал, — гений. Схема проста, но она уже приносит свои плоды.
— А вы решили, значит, спасти мир?
— Мы решили спасти себя. Ну а заодно и мир. Так получилось. К сожалению, эти люди очень серьезные противники. И самое страшное, что они настольно не похожи на злодеев, что шанс разоблачить их — мизерный.
— Так уж и не похожи?
— А вы? Вы что-то поняли? Да вы видели тетушку Боннор.
— Видела? Не может быть!
— Еще как может.
— Когда и где? — накинулась я на девочек.
— Знаете что, Настя? Меньше информации, крепче сон. Если мы вам скажем, вы не сможете держать себя в руках и все испортите.
— Да, — поддержала ее сестра, — именно так. Нам удалось перетащить на свою сторону двух очень хороших людей. Один из них ближе некуда для тетушки Боннор. Так что, считайте, у нас все уже схвачено.
— Господи, во что я влипла? — завопила я, забыв о всякой осторожности. На меня стали коситься люди. Девочки тут же вскочили. Зашикали на меня и потащили прочь из курилки.
— Ладно, хватит! У вас регистрация через полчаса закончится, а вы нам тут все зубы заговариваете. Слушайте внимательно.
Инструкции по поводу своих дальнейших действий я получала уже на ходу. От меня требовалось — свести внешние контакты к минимуму. Не заводить новых знакомств, не ездить за пределы Москвы. Каждый день класть в свой кошелек по несколько камешков и далее, ни о чем не тревожась, ехать по одному из нескольких маршрутов. Маршруты прилагаются. По возвращении не впадать в истерику, обнаружив исчезновение кошелька. Если кошелька нет, значит, все идет по плану.
— У вас, оказывается, и без меня хватает помощников. А не проще ли избавиться от камней разом?
— Не проще. Делайте, как вам сказано. Да… насчет вашего Леши…
— Нет-нет, я передумала. Не надо ничего такого. Я как-нибудь сама.
— А мы и не собирались решать ваши проблемы за вас. Один ма-а-а-аленький совет. Так сказать, практическая рекомендация. Когда будете говорить с вашим милым… Ну не знаю, может, захотите поскандалить или подлизаться, представьте перчик.
— Что-о-о-о?
— Не в этом смысле. Обычный перец, настоящий, молотый. Он рассыпан везде. По всей квартире. Вам надо двигаться и говорить так, чтобы не поднять облако перца. Иначе вы задохнетесь.
— Что за бред?
— Да попробуйте, чем вы рискуете? То же самое в машине, когда будете ехать с ним рядом, там повсюду будет рассыпан перец. Малейшее резкое движение, и у вас начнут слезиться глаза, щипать в носу. Это очень, очень жгучий перец…
Я очнулась, когда рядом со мной никого уже не было. Часы показывали пять минут четвертого… Мне пора было на регистрацию. Бегом.
Глава 13.
Я всегда боялась, что рано или поздно это случится, его прошлые связи прорастут в настоящем.
Что-то со мной случилось. И дело было не в том, что я узнала, не в том, что мне предстояло сделать, с какими секретами жить, от какого врага убегать. Дело было именно во мне самой. Внутри словно поселился второй человек. Он не диктовал мне, с какой ноги начинать шаг, не шептал на ухо советы и пожелания, он даже не спорил со мной. Но каждую секунду я ощущала его присутствие, я словно смотрела на мир его глазами. Все осталось почти неизменным, все вещи стояли на своих местах. Но присутствие чужака чувствуешь носом, кожей, желудком. Мне не понравилась эта едва уловимая трансформация, произошедшая внутри. Она меня… напрягала. Школа тетушки Боннор… Можно подумать! Перчик, мать вашу!
— Леша, я уже дома! — крикнула я. Теодор ткнулся мне в ноги, Веня выбежал поздороваться, а Лешка встречать меня не торопился. Смотрел телевизор. Судя по звукам, какой-то боевик. Кругом сплошные боевики. Я повесила пальто в шкаф и громко хлопнула створкой. И тут же облако перца поднялось в воздух. Е-мое! У меня моментально защипало в носу, дыхание перехватило. Едва не расплакалась, так больно давался каждый вдох. Подождав, пока жгучий вихрь уляжется, я тихо прошла в гостиную.
— Привет, — отсутствующе улыбнулся мне Лешка.
— Привет, — тихо сказала я. Лешку, похоже, совсем не интересовало, куда я подевалась с утра пораньше и почему прибыла домой так поздно. Я хотела было чуть ерническим тоном спросить его, что это он в такое позднее время делает дома и даже по телефону ни с кем не щебечет, но слой смолотого в мелкий порошок чили на журнальном столике едва заметно завибрировал, и я убралась от греха подальше.
Меня так и подмывало пойти проверить содержимое куртки. Той самой, оранжевой, в которой я улетала в Индию и в которой гуляла вдоль венецианских каналов. Но сделать это я решила позже. Мне очень хотелось в ванну. Налить горячей воды, вылить полфлакона шампуня и погрузиться в белоснежную пену. И не думать ни о чем минут двадцать. Или тридцать. Или час. Я рванула было в сторону санузла, но чертов перец при каждом суетливом движении вздымался к потолку. Никакого спасу от него не было. Пришлось ходить плавно, медленно и ровно. Перец огрызался на любое резкое движение, на любой шум. Даже на слишком активную работу ума он грозился ответить очередным приступом удушья. Да, удружили девицы, ничего не скажешь. Мне теперь всю жизнь ходить по стеночке и молча жевать обиды? Эдак я превращусь в тень отца Гамлета, а не в роковую красотку, сводящую с ума всю мужскую часть населения мира.
— Есть хочешь? — Алексей погремел кастрюлькой.
— Пожалуй, не отказалась бы. — Каждое слово я проговаривала четко и плавно, стараясь не резонировать без нужды взрывоопасный, остро пахнущий воздух.
Лешка удивленно посмотрел на меня. Я бы даже сказала, заинтригованно. Щелкнул ручкой плиты, хлопнул дверцей холодильника. Странное дело, на его буйство перец никак не реагировал. Лежал себе спокойно.
Мы поужинали, почти не общаясь друг с другом. Потом Лешка не выдержал и спросил:
— Настя, тебе не кажется, что у нас проблемы?
— Проблемы? — аккуратно спросила я и тихонько пододвинула к себе стакан с водой. — О чем ты говоришь?
— Ты обижена на меня за что-то…
Я уж хотела было заорать, что да, обижена и не надо тут строить из себя непонимающего дурака, он сам прекрасно знает, в чем дело. Фиг то. Я и рот не успела открыть, как глаза, и нос, и горло резануло такой болью, что я только охнула.
— Нет, Леша, что ты… я совсем не обижена. На что я могу обижаться?
— Не знаю, но ты ведешь себя как-то странно.
— Ох, столько проблем сейчас с нашей работой. Совсем с ног сбились. Я просто вымоталась что-то.
— Да я понимаю, понимаю… Знаешь, в моей жизни произошли изменения. Я должен был сказать тебе раньше, так было бы честнее всего. Мне хотелось выбрать более удобный момент, дождаться, когда ты разберешься с проблемами на работе. Но мне кажется, что это будет длиться вечно. Ты уже месяц сама не своя, но дальше я тянуть не могу. Послушай…
— Тсс! — Я поднесла палец к губам, — Молчи, прошу тебя. Мы поговорим об этом потом. Я обещаю.
— Но, Настя!
— Тсс! — снова произнесла я. Легко поднялась с места и осторожно вышла из комнаты.
Больше Лешка ко мне не приставал, но, перемещаясь по квартире, я боковым зрением видела, как неотрывно он за мной следит. Еще бы, я почти плавала, почти не касалась пола, я не задела ни одного угла, я вынуждена была держать спину для лучшей координации и не шаркать тапочками, от которых в итоге отказалась и ходила босиком.
Позвонила Гришке, договорилась пересечься с ним в офисе и пошла спать. Лешка пришел буквально через три минуты. Помялся на пороге и осторожно подошел к кровати. Помедлил немного, аккуратно прилег рядом. Долго ворочался, вздыхал, несколько раз снимал и надевал очки. Потом аккуратно придвинулся ближе.
— Настя, ты спишь? — задышал он в самое ухо.
Я хотела быстро отвернуться, как бы невзначай пнув его ногой, но перец настиг меня и здесь. Мне пришлось расслабиться и замереть. В теле вопреки разуму образовалась невероятная легкость. Только так оно могло обмануть тонны ядовитого вещества, проникшего в квартиру и отравившего здесь буквально все, даже наволочку, даже Лешкины руки, которые, наплевав на условности, проникли под одеяло и зажили своей самостоятельной жизнью. Его ладонь коснулась моего живота, медленно, словно по минному полю, прошлась по бедру… Я не двигалась. Это было уже несколько комично. Мне так и лежать бревном? Но хихикнуть не удалось, слой красной пыли тут же осел на лицо и приготовился идти в атаку при первой же оплошности с моей стороны. Моя невесомая недвижимость, видимо, совершила переворот в Лешкиной голове. Хотя, собственно, при чем здесь голова? Он сдавленно застонал и упал головой на мое плечо, все крепче и крепче прижимаясь ко мне.
Дальше все было очень странно. То есть так, как никогда не было. Я была словно сама по себе, и мне по большому счету было все равно, кто меня сейчас ласкает. Это было фактически изменой, потому что ни моя душа, ни мое тело в тот момент не принадлежали Лешке. Я была не с ним, я просто позволила ему… И очень отчетливо поняла, что может быть секс, который не затрагивает душу. Он другой, он совсем не тот, когда ты отдаешься человеку со всем своим прошлым, настоящим и будущим. Но… он положительно имел право на жизнь, он мог мирно уживаться с нежной всепоглощающей страстью к человеку, как уживаются рядом люди и звери.
Так как душа моя осталась нетронутой, по завершении я не приникла к Лешкиной груди, как делала всегда. Я легко поцеловала его в лоб и предельно осторожно, так, чтобы не разбудить чилийских демонов, отвернулась, тихо пожелав спокойной ночи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31