Дождь шел очень сильно, омывая верхушки крыш солидными потоками серебряной воды. Бэйлок стоял, глядя на дождь и слушая его стук. Он сказал:
— Это, без сомнения, прекрасная ночь для того, чтобы ехать в Атлантик-Сити.
Харбин не ответил. Он начал было подниматься по лестнице, потом остановился и посмотрел на Доомера:
— Я намерен ехать. Надеюсь, вы приготовили документы.
Доомер вытащил бумажник, вынул оттуда водительское удостоверение, регистрационную карточку и карточку социального страхования и протянул их Харбину. Так же поступил Бэйлок. Харбин исследовал документы, убедился, что новые имена не слишком заезженные и не слишком похожи, а потом вернул карточки Бэйлоку и Доомеру.
Все трое поднялись наверх, чтобы упаковать сумки. Изумруды они спрятали в потрепанный чемодан, уложили остальной багаж и медленно двинулись из Берлоги, шагая под дождем.
«Шевроле» был запаркован в стоявшем поблизости частном гараже, который они снимали у одной пожилой пары, не имеющей своей машины и почти не общающейся с окружающим миром. Доомер хорошо поработал над автомобилем, так что теперь «шевроле» был темно-оранжевого цвета и с новыми номерами. Во всех отношениях он теперь выглядел как совершенно другая машина.
Харбин сел за руль, а Бэйлок расположился рядом с ним. Доомер устроился на заднем сиденье и, похоже, уснул еще до того, как они въехали на Делавэрский мост. На мосту было всего несколько машин. Когда они почти наполовину миновали его, Бэйлок принялся выражать недовольство:
— Для чего мы выкрасили его в оранжевый цвет? Из всех цветов, которые могли использовать, мы выбрали оранжевый. Ничего себе цвет для машины. Кто красит машины в оранжевый? И еще одно, — продолжал Бэйлок. — Зачем, во имя Христа, мы вообще взяли машину? Почему мы не могли поехать поездом?
— И повезти поездом изумруды. И тащиться в поезде со скоростью восемьдесят миль в час. И не иметь возможности покинуть его, если что-то пойдет не так. Если ты хочешь поговорить, то сначала думай, что сказать.
Автомобиль добрался до берега реки со стороны Нью-Джерси, и Харбин уплатил штату Нью-Джерси двадцать центов за пользование мостом. В Камдене дождь немного утих. Но когда они въезжали на Блэк-Хорз-Пайк, дождь припустил снова. Он становился все сильнее, настоящий ливень, с хорошей порцией ветра с Атлантики.
Харбин вел машину по мокрой черной дороге. Дождь хлестал прямо в лобовое стекло, и Харбину пришлось немного пригнуться, приблизив к стеклу лицо, чтобы видеть, что творится снаружи.
— Глэдден хорошо выглядит, — сказал Бэйлок.
— Что ты имеешь в виду?
— Ее лицо. У нее хорошее лицо. Приобрело немного цвета.
— Соленый воздух, — отозвался Харбин. — Это для всякого хорошо. Соленый воздух и солнце.
— Я не говорю о загаре. — Голос Бэйлока звучал очень проникновенно. — И как может соленый воздух подействовать на глаза? Я только взглянул на нее и сразу заметил, какие у нее глаза.
— Что не так с ее глазами?
— Ничего особенного. Ее глаза просто потрясающие. Никогда не видел у нее таких глаз. Полагаю, что это произошло с ними в Атлантик-Сити. Она очень беспокоилась насчет возвращения. Словно там осталось что-то, без чего она чувствует себя одинокой. Что-то вроде соленого воздуха. И солнца.
— Ну да, — неопределенно сказал Харбин.
— И потому, — продолжал Бэйлок, — я хочу спросить себя об одной вещи: какого черта мы это делаем — тащимся в Атлантик-Сити, чтобы увезти Глэдден с того места, где ей хочется быть?
Харбин не нашелся с ответом. Он целиком и полностью сосредоточился на дороге и на борьбе с атаками северо-восточного ветра и дождя.
— И ведь это риск, — неожиданно всхлипнул Бэйлок.
— Какой еще риск! — возразил Харбин. — Здесь нет никакого риска. Почему бы тебе не устроиться поудобнее и не вздремнуть?
— Кто может спать в такую погоду? Ты только посмотри на это чертову погоду.
— Она наладится.
Но погода становилась хуже и хуже, дождь припустил что есть мочи, ветер стал еще сильнее, и ему пришлось снизить скорость автомобиля до сорока, но даже на такой скорости управлять им было трудно.
— Даю руку на отсечение, — ныл Бэйлок, — что мы — единственная машина, которая заехала в эту ночь на Блэк-Хорз-Пайк.
— Для нас так безопаснее.
— Даже коты, — продолжал хныкать Бэйлок, — сидят дома в такую ночь.
Харбин уже собрался что-то ответить, но тут автомобиль наткнулся на препятствие на дороге и издал неприятный звук. Его стало бросать во все стороны, он прыгал, напрягаясь изо всех сил, чтобы остаться в живых. Харбину казалось, что машина вот-вот развалится на части. Но обошлось.
Харбин продолжал пробиваться сквозь стену дождя и северо-восточного ветра. Свет фар нащупал дорожный знак, который гласил, что Атлантик-Сити находится в сорока пяти милях. Затем дорожный знак остался позади, и перед ними опять чернота и гудящий шторм.
У Харбина появилось странное чувство, что они находятся в тысяче миль от Атлантик-Сити и в тысяче миль откуда бы то ни было. Он уговаривал себя, что Блэк-Хорз-Пайк — просто бетонная дорога, только и всего. Но ничего не помогало — дорога казалась ему какой-то нереальной, словно путь, проложенный в некий фантастический и гибельный мир.
До него долетел голос Бэйлока — всхлипывание, прорвавшееся сквозь лязгающий шум дождя.
— Теперь я точно знаю, что мы сделали большую ошибку. Нужно было быть сумасшедшими, чтобы отправиться в такой путь. Я не могу тебе описать, как я жалею, что мы все это затеяли. И пока у нас еще остаются шансы, нам лучше убраться с этой дороги.
— Мы поедем здесь.
Это звучало так, словно Харбин пытался переубедить не Бэйлока, а себя.
А Бэйлок продолжал:
— Ты всегда был нашим мозгом, а мы всегда были козлами. Но теперь я начинаю сомневаться, что у тебя на самом деле есть мозги. Тот парень, который следил за тобой, — может быть, у него мозгов побольше. У него достало ума обнаружить Берлогу. Может, он также следил и за Доомером. Может быть, он следил за Доомером вплоть до гаража и видел, как тот красит машину.
— Ты говоришь как из преисподней. Заткнись.
— Я не могу заткнуться. Есть одна вещь. Если он потеряет нас, он потеряет изумруды. Так что мы должны думать так же, как думает он. Даже если он сам не на стороне закона, он может дать закону достаточно информации, чтобы мы не смотались.
— Ну так скажи, что он сможет сделать.
— Почему я должен говорить тебе это? Ты должен все знать сам. Ты же у нас эксперт по всему на свете. Допустим, он позвонит на станцию и анонимно сообщит о нас, сделает пару заявлений об оранжевом «шевроле». Скажет, что машина — темно-оранжевого цвета и вся в хромированных деталях. Ничего не скажет об изумрудах или об ограблении, просто скажет, что этот автомобиль украден.
— Типун тебе на язык.
— Он у тебя на языке. — Голос Бэйлока поднялся так высоко, что теперь это было не всхлипывание, а скорее визг. — Ты и твои мозги! Ты и твои обязательства. Эта тощая девчонка, которой нужен Атлантик-Сити. Которой нравится оранжевый цвет. Ты и твоя девчонка по имени Глэдден!
Харбин прибавил скорость до сорока. Затем — больше сорока. А потом дошел до пятидесяти и дальше — до шестидесяти. Он чувствовал дребезжание машины, когда заставил ее идти со скоростью семьдесят миль в час сквозь ураганный северо-восточный ветер и стену воды. Он слышал каждый громкий звук за окном автомобиля, но вдруг все звуки слились в один сплошной вой, и этот вой прорезал плач Бэйлока, который умолял снизить скорость. И тут Харбин прислушался к Бэйлоку внимательнее, потому что в его голосе послышались какие-то новые нотки.
— Я говорил тебе. — Бэйлок визжал и ныл. — Ты видишь? Я тебе говорил.
Он поднял руку. Его трясущиеся пальцы указывали на два маленьких конуса яркого желтого света, отражающихся в зеркале заднего вида.
— Это ничего не значит.
Харбин ослабил давление на акселератор. Две сияющие сферы стали немного больше, и он нажал на газ. И снова раздался вопль, но почти сразу он понял, что вопит не Бэйлок. Это был механический вой. Он немного послушал его и понял, что вопит полицейская сирена. Звук сирены раздавался сзади, откуда фары автомобиля посылали свет в его зеркало заднего вида.
— Разбуди Доомера! — закричал Харбин.
Он посмотрел на спидометр. Сейчас автомобиль делал семьдесят миль в час. Он услышал, как ворчит, просыпаясь, Доомер, и затем услышал, как схлестнулись голоса Доомера и Бэйлока. Уголком глаза он видел, как Бэйлок открыл ящик для перчаток, залез вглубь, чтобы открыть другой ящик, который был сделан Доомером для того, чтобы хранить револьверы. Он увидел отсвет на дулах, когда Бэйлок вынимал их. Доомер на заднем сиденье метался, словно большое животное, пытаясь разглядеть что-то через стекло.
— Уберите пушки, — сказал Харбин.
Бэйлок проверял оружие, чтобы убедиться, что оно заряжено.
— Не будь дураком. — Бэйлок взвесил тяжесть пушек.
— Положи их обратно, — приказал Харбин. — Мы никогда не пускали их в дело раньше, и нет необходимости прибегать к ним сейчас.
— На этот раз лучше тебе не ошибаться.
— Я не ошибаюсь. Положи их на место.
— Ради Бога, — зашумел Доомер, — можешь ты ехать быстрее? Ради Бога, что, черт побери, здесь творится? Почему ты не едешь быстрее? Какого черта ты тормозишь?
Теперь автомобиль шел со скоростью около шестидесяти и продолжал замедлять ход. Два источника света в зеркале заднего вида становились больше. Харбин чуть-чуть повернул лицо к Бэйлоку.
— Я хочу, чтобы ты положил пушки назад, — сказал он.
Вой сирены полицейского автомобиля проникал прямо в уши Харбина, вворачивался ему в голову, пока он продолжал твердить Бэйлоку, чтобы тот положил оружие назад и закрыл потайной ящичек.
— Я знаю, нам понадобятся пушки, — сказал Бэйлок.
— Ты начнешь с выстрелов, а потом простишься с жизнью.
— Нам понадобится оружие, — продолжал твердить Бэйлок.
Харбин снизил скорость автомобиля до сорока миль в час.
— Я повторять не буду, — сказал он. — Положи их на место.
— Ты уверен в том, что хочешь, чтобы я это сделал?
— Никогда не был так уверен, — отвечал Харбин. Он видел вспышку света на оружии, когда его возвращали в потайное отделение в автомобильном ящике для перчаток. Руки Бэйлока просунулись глубоко, чтобы уложить револьверы в свободное пространство, и Харбин услышал щелчок, когда закрылась боковая панель. Теперь он уже не слышал полицейской сирены. Копы увидели, что он замедляет движение. «Шевроле» снизил скорость с тридцати до двадцати, потом до пятнадцати, а затем окончательно остановился у обочины.
Впереди дождь струился через устало скользящие «дворники», которые не справлялись со своей работой. Харбин сунул в рот сигарету и, зажигая ее, откинул голову назад. Теперь он мог слышать шум двигателя подъезжавшей полицейской машины, ее передние фары осветили белый потолок «шевроле».
Он слышал и кое-что еще, а когда увидел, что это все-таки произошло, было уже слишком поздно: теперь он не мог остановить Бэйлока, он не мог закрыть отделение для перчаток, не придавив руку Бэйлока. Бэйлок уже вытащил пушку и держал ее у бедра. Харбин повернул голову, чтобы посмотреть на Доомера. Он увидел, как Доомер медленно кивнул, и понял, что Бэйлок быстро и ловко проделал свой маневр и вторая пушка уже в руках у Доомера.
— Не делайте этого, — сказал Харбин. — Умоляю вас, не делайте этого.
Они не успели ответить. Огромный парень в плаще с капюшоном вылез из полицейского автомобиля, луч от фонарика копа скользнул по лицу Харбина и заодно высветил лица двух других полицейских, оставшихся в машине.
Харбин приоткрыл окно и выпустил изо рта дым. Он увидел большое блестящее лицо здоровенного полицейского, выглядящее странно в окружении света и дождя.
— Что за спешка? — спросил полицейский. — Вы знаете, сколько вы делали?
— Семьдесят.
— Это на двадцать больше, чем положено, — сказал коп. — Давайте сюда права и паспорт на машину.
Харбин вытащил из бумажника карточки и протянул их полицейскому. Тот изучил их, но не сделал ни малейшего движения, чтобы вытащить свое удостоверение.
— Мы здесь, в Джерси, предпочитаем оставаться живыми, — сказал полицейский. — Вы приехали из Пенсильвании и попытались нас угробить.
— Вы же видите, какая ночь, — возразил Харбин. — Мы только хотели убраться подальше от этой погоды.
— Полагаете, что это вас извиняет? Тем больше было причин оставаться в пределах ограничения скорости. Кроме того, вы сделали еще кое-что. Пересекли белую разделительную линию. Вы ехали по другой стороне дороги.
— Ветер бросал нас туда-сюда.
— Нечего валить на ветер, — сказал полицейский. — Если вы — осторожный водитель и законопослушный гражданин, вы не станете беспокоиться из-за ветра. Я так и знал, что вы будете ссылаться на погоду.
— Действительно, — отозвался Харбин, — мне доводилось видеть погоду и получше.
— Вы направляетесь к побережью?
Харбин кивнул.
— Если вам нужна хорошая погода, — сказал полицейский, — то вам ее не найти и в Атлантик-Сити. Во всяком случае, не раньше, чем через несколько дней. И, скажу я вам, не хотел бы я оказаться там сегодня ночью. Когда океан взбудоражен северо-восточным ветром, нет на свете хуже места, чем побережье.
Он вручил Харбину карточки, и Харбин положил их в бумажник. Удостоверение так и не появилось на свет, и Харбин сказал себе, что все в порядке, все кончено, а то, что осталось, уже не так важно.
— Так что будьте осторожны, — предостерег их полицейский, — не делайте больше сорока миль в час. Дорога скользкая, раз-два — и вы в кювете.
— Я буду помнить об этом, офицер.
Полицейский повернул к своей машине, и тут один из оставшихся в ней копов направил луч фонарика так, что он осветил весь «шевроле», и здоровый полицейский автоматически проследил глазами за этим лучом. Свет скользнул по лицу Харбина в глубину «шевроле». Харбин быстро повернул голову и увидел, как луч фонаря выхватил из темноты находившегося на заднем сиденье Доомера и револьвер в его руке на секунду сверкнул.
Пока здоровый полицейский, издав возглас удивления, тянулся к собственному револьверу, Доомер поднял пушку и направил ее в большое блестящее лицо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19