– Кажется, нас можно поздравить, – сказал Новиков. – Вывернуться вывернулись. Но нам этого, как всегда, мало. Так и что же мы собираемся спасать на этот раз? Неплохо бы наконец определиться. А то опять текучка заела. Честно собрались отсидеться в тихом уголке, да, похоже, снова не вышло.
– Да и не могло выйти, – ответил Воронцов. – Пора бы убедиться. Рубикон обычно переходят один раз.
– Ну а не сунься мы в эту Африку, предпочтя, скажем, Аргентину? – спросил Левашов.
– И что? – с веселым удивлением посмотрел на него Шульгин. – Если б мы даже решили честно предаться «недеянию» и невмешательству, попытавшись заняться безобидным скотоводством в пампасах, кто-нибудь нас непременно бы достал. Как будто не пробовали уже. Тебе перечислить? – Он вытянул руку, готовясь загибать пальцы. – Монстры в Москву и Барселону сами пришли, я их не трогал. Твоя Лариса в Кисловодске попробовала пожить как хочется – ан тут же появились подруги из две тысячи пятого – монархического. Потом эта история с моими странствиями черт знает где, потом Валгалла. Визит Антона, Замок, Южная Африка. Мы до сих пор думаем, будто что-то в состоянии выбирать, а на самом деле все давно выбрано за нас…
– Тогда что нам остается? – наивно спросил Олег.
– Совершенно ничего. Поступать так, как подсказывает самая банальная житейская логика. Что мы, братцы, имеем? Если тщательно разобраться?
Кочевали по прериям, никого не трогали. Так? Тут же приперлись англичане, за сотню верст от мест, где им быть полагалось. Так? Им лично жить надоело или под заказ работали? Пришлось, не скрою, разобраться попросту, совсем не желая кого-то обижать.
Дальше. Встретили дагонов, только начали налаживать отношения – немедленно появились дуггуры. Тяжело было, но поучили уму-разуму в свойственном нам хамском стиле. Дух перевести не успели – к нам пришел Шатт-Урх. В тот момент, когда мы решили, что выбрались и возвращаемся домой. Мы никого обижать не собирались, согласны? И его не звали. Но теперь он здесь. Вот и давайте с ним работать. А что еще? – закончил тираду Шульгин, закуривая и глядя на Андрея с едва ли не издевательской усмешкой.
– Ты спросил – что на этот раз спасать будем? Себя, кого же еще? А заодно и те обстоятельства, которые делают жизнь осмысленной. Всегда, во всех войнах так было. Просто я надеюсь, что ты умнее царя Хаммурапи, потому и оправдания наших бесконечно-бессмысленных конфликтов в твоих устах должны звучать куда аргументированнее его тезисов: «Я сокрушу ваши дома, я возьму ваш скот, я убью всех мужчин, а женщин сделаю подстилкой моих воинов…» Мы хоть немного цивилизованнее? Однако какие бабы у их высших классов, я бы посмотрел. Вдруг – вроде Таис Афинской?
– Исчерпывающе. Ничего не возразишь, – согласился Новиков. – Хотя и немного примитивно. Спасение собственной шкуры – какая-то не очень возвышенная цель. Насчет баб – уже интереснее. А с Урхом работать надо. Антон уже начал. Не завидую я ему, когда «дед» Удолин подключится.
– Кому, Антону или Урху? – с интонацией, усвоенной скорее в начале ХХ, чем в середине XXI века, спросил Ростокин.
– Да кто ж их знает, – с грустным, пристойным юродивому на паперти Успенского собора выражением лица и тоном оттуда же ответил Александр Иванович. – Живем в заколдованном этом лесу, откуда уйти невозможно…

Глава 3

Басманов не успел закончить дипломатическую беседу с президентом Трансвааля Крюгером. В салон, отстранив движением руки часового, как будто это был простой привратник, невзирая на длинную винтовку у ноги и большой револьвер на поясе, почти ворвался тот самый Оноли, которому Михаил Федорович предписал отправиться вместе с пленными к месту расквартирования бригады. И заняться там «политическим сыском» на предмет непрохождения телеграммы.
– Господин полковник…
Нарушение протокола было вопиющим, но война и есть война. Зря отвлекать не станут.
– Простите, ваше высокопревосходительство, – Басманов кое-как изобразил подходящую к случаю почтительность. – Служба требует. Мы пока в зоне боевых действий. Я – строевик. Моя забота. А вы пока с господином Сугориным продолжите обсуждать ваши стратегические перспективы.
Валерий Евгеньевич взглянул на Басманова осуждающе. Уж слишком бескомпромиссно, на его взгляд, говорил тридцатилетний полковник, пусть и облеченный немыслимой степенью власти, с семидесятилетним президентом.
Крюгер вальяжно сделал рукой одновременно и отстраняющий, и как бы предоставляющий карт-бланш жест. Кажется, он был даже рад, что этот настырный полковник исчезнет. Ненадолго, а лучше – вообще. Мысль мелькнула самым дальним краем сознания и тут же заполнила весь его объем. Действительно – зачем нам такие союзники?
Напористая манера Басманова его, очевидно, утомила. Для того чтобы осознать услышанное и найти подходящие случаю ответы, требовалось достаточное время, например – вся ночь. И порядочная часть следующего дня. Сам по себе староголландский язык это предусматривает, одновременно являясь порождением издавна сложившегося стиля мышления.
А этот спешит, тараторит, за собственными словами не поспевая. Как новомодный пулемет «М?ксима» в сравнении с добрым старым дульнозарядным капсюльным ружьем.
– Чего тебе? – спросил полковник, когда они вышли в тамбур салон-вагона. – До разъезда еще далеко. Англичане взбунтовались или как?
– Простите, господин полковник, – старательно маскируя свое раздражение (и этот себе позволяет, скривился Басманов) подчеркнутой вежливостью, сказал поручик. – Вас там к радиостанции просят. Из Кейптауна.
– Понял. Спасибо. А ты чего такой взвинченный? Задание не нравится?
– Не нравится, опять же прошу прощения. Тут, похоже, снова жареным пахнет, а вы меня в тыл…
– Каким жареным? – машинально спросил Басманов, прикидывая, каким образом ему переходить из этого поезда в свой. Стоп-кран, что ли, дергать? Он только сейчас удивился появлению Оноли, весь поглощенный переговорами с президентом.
– На сливочном масле, – дерзковато ответил поручик. Видать, дела и совсем плохие. Только он откуда это уже знает?
– Поезда мы состыковали. Не совсем удобно – с площадки вагона на тендер, потом по паровозной площадке мимо котла, а там уже и наша территория. Но пройти можно. Зато без остановки, – теперь уже ровным голосом ответил Оноли.
Радио до Кейптауна брало хорошо, Кирсанова было слышно без атмосферных помех.
– Что в твоих краях новенького? – спросил Павел.
– Все как всегда. Сейчас вот Крюгера от нападения бродячих англичан спас. Постреляли немного, пленных взяли, сидел с дедом, уму-разуму учил, пока ты не позвал. А у тебя?
– Выше всяческих похвал. Я тебе долго мозги полоскать не буду. С тобой Александр Иванович поговорить хочет.
– Откуда вдруг? Они же…
– Мне не объясняли. Связь идет через Лондон. Как это устроено – ваше дело. Я сейчас за синхронного переводчика работать буду. Он мне говорит, я тебе дословно повторяю. И наоборот. Начали.
Никаким чудесам техники Басманов давно не удивлялся. Сразу сообразил, что Шульгин и все остальные сейчас где-то очень далеко, так далеко, что обычная радиосвязь недоступна, но до Лондона по какой-то специальной аппаратуре они достают. Хорошо хоть так. Не окончательно их реальности разделили. Рядом все. Но все равно труднопостижимо. Разговаривать по радио с далеким будущим…
Поздоровавшись, Александр попросил назвать нынешние географические координаты Басманова.
Михаил Федорович жестом потребовал у дежурного офицера планшет, пальцем нашел при свете неяркой лампочки место, которое они сейчас, примерно, проезжали. Пятнадцать километров до развилки на Данбарксфонтейн, где Оноли следовало покинуть отряд.
– Едем поездом вместе с президентом Крюгером в Блюмфонтейн. Большая часть бригады неподалеку от Данбарксфонтейна.
– Слушай меня внимательно, – слишком для него напряженным голосом сказал Кирсанов, дублируя Шульгина, – где-то в окрестностях именно этого места, куда черт тебя занес, может быть в ближайшее время, несколько юго– или северо-западнее, вторжение известных тебе персонажей. Монстров, короче говоря…
– Мать твою, – выдохнул Михаил. К сообщениям подобного рода он привык относиться правильно. Как фронтовой офицер.
«Настоящих» монстров Басманов видел только в кино. Барселонское побоище выглядело впечатляюще. Но других, в Москве тридцать восьмого, рассмотрел лично и вблизи. «Медузу» и ее «десантную партию». При этом воспоминании на душе сделалось погано. Участниками встречи были находящийся при нем Ненадо и сидевший в Кейптауне, наверняка неподалеку от Кирсанова, Давыдов.
– Какой процент вероятности вторжения? – по привычке спросил Басманов.
– От пятидесяти до ста процентов. Очень может быть, что они уже высадились. Вопрос только в том, ограничатся они зачисткой территории вокруг последнего нашего бивуака или развернут наступление широким фронтом.
– А зачем? – неожиданно для себя спросил Михаил. Глупый для профессионала вопрос, но слишком он был удивлен и встревожен.
– Если бы я знал. Может быть, нас с тобой искать. Мы им там шороха навели, расквитаться хотят. А ты сейчас единственный, кто у них в списках мог оказаться. С остальными они не пересекались.
– Не только. Тут Ненадо со мной, Давыдов в Кейптауне. Они оба в Москве отметились.
– Тоже верно. Ну, будем надеяться, я просто перестраховываюсь. Будь начеку и убирайся оттуда как можно дальше и быстрее. Если что – Сильвия с Алексеем вас выдернут. Свяжись с ними. Ну и мы, если нужно, подключимся. Не беспокойся.
– Слушай, командир, а мне с ними воевать нечем, – вспомнив, как полного боекомплекта спаренного «КПВ» едва хватило, чтобы раздолбать всего лишь одну «медузу», сказал Басманов. – Только легкое стрелковое. «РПГ» немножко, «СПГ» чуть-чуть. У бригады на вооружении несколько скорострельных пушек. И все.
– Я не говорю – всерьез воевать. Глядишь – вообще обойдется. Но если вдруг… Как бы не пришлось тебе с англичанами мир заключать и вместе отражать агрессию. Сколько у тебя пленных?
– Человек сорок. Суммарно с теми, что раньше взяты.
– Кое-что. Повод для переговоров. И Крюгер с тобой едет?
– Или я с ним.
– Первое вернее. Тоже туз в рукаве.
Мысль о том, что вдруг придется прекращать эту войну и начинать новую, в общем строю с бывшим противником, поначалу показалась Басманову нелепой. А впрочем… Не раз такое в истории случалось, особенно перед лицом одной на всех смертельной угрозы.
– Ты не нервничай, Михаил, – понял его состояние Шульгин. – Если начнется, мы, конечно, все бросим и к вам на подмогу немедленно явимся. Не сомневайся. А пока делай, что наметил. Связь через Лондон и Павла. Как сейчас. Иначе не выходит. Будь с ним в контакте.
– Если до Блюмфонтейна доедем – снова свяжусь.
– Если нет – тем более. На всякий случай имей в виду – у Белли на «Изумруде» есть несколько тяжелых ракет «Гранит». С подходящей дальностью. На крайний случай, конечно, но если цель будет того стоить – прикажешь. Он стрельнет. Заблаговременно на него настройся.
– Договоримся. Еще указания будут?
– Пока нет. Повторяю – пока это только наши предположения, но нужно быть готовым к любому варианту. Не впервой ведь.
– Так точно. Не впервой. Прорвемся.
– Значит, до встречи. Привет от всех.
– Взаимно.
Кирсанов прекратил трансляцию. Через несколько минут, пока он о чем-то разговаривал с Шульгиным, Михаил слушал треск и завывания в эфире. И размышлял. Верить опасениям старшего товарища очень не хотелось. Одно дело – принимать бой с потусторонним врагом в составе и при поддержке всего «Братства», с его технической мощью, совсем другое – встретиться с монстрами один на один.
– Ну и как тебе? – Теперь в наушниках слышался собственный голос Павла, с личными интонациями.
– Я бы сказал, как… Ты – поверил?
– Поверил, не поверил – какая разница? Нас не спросят. Что-то же их заставило довести до нас эту информацию. А кино про этих… я тоже видел. Приходили туда, могут и сюда. Какая разница?
– Да уж, утешил. Ну, я побежал, дел, как видишь, прибавилось. В случае чего – на тебя вся надежда. И по связи, и в дипломатии, если вправду придется с бриттами союз заключать.
– Не боись, управимся.
Тут они были на равных. В одинаковом дореволюционном чине и в нынешнем. По вопросам прерогатив и компетенций ни разу не пересекались, наоборот, помогали друг другу в меру сил и обстоятельств. Но главное – понимали один другого на общем эмоциональном уровне, не так, как каждый по отдельности Шульгина или Новикова.
Стоя на тормозной площадке вагона, Басманов всматривался в медленно ползущий мимо ночной пейзаж. Как теперь поступить? Наплевать на поиски виновников задержки телеграммы и целиком сосредоточиться на новой опасности? Или до последнего вести себя так, будто ничего не изменилось?
Наконец сделал выбор.
Крикнул внутрь вагона, чтобы подошли Ненадо и Оноли. Первым делом спросил у Валерьяна, каким это образом тот догадался, что «жареным запахло»?
– Тебе что, полковник Кирсанов раньше меня обстановку докладывает?
– Никак нет, Михаил Федорович. Чисто дедуктивным методом. Господин Кирсанов по пустякам вас тревожить не стал бы – первое. Тон его несколько нервозностью отдавал – второе. Спросил, как у нас дела, я ответил. А он мне: «Ну, это ерунда. Зови командира» – третье. Сапиенти – сат.[5]
Ничего удивительного. Во все времена подчиненные ухитрялись узнавать даже сверхсекретную информацию раньше начальства.
Он вкратце пересказал офицерам суть предупреждения Шульгина.
Игнат Борисович нахмурился. Ни малейшего желания снова встречаться с «медузами» и прочими существами, имеющими к ним отношение, он не испытывал. С людьми любых ориентаций и убеждений – сколько угодно.
Оноли знал, о чем идет речь, только со слов того же Ненадо, сразу после боя в Москве поделившегося впечатлениями с близкими друзьями, к которым Валерьян относился.
1 2 3 4 5 6 7 8