– Трудно сразу подыскать нужные слова, – начала она, запинаясь, судорожно сжимая в руках сумочку.
– Как же так, мисс Форрест? – заметил он, поворачиваясь к ней спиной и подходя к широкому окну. – Мне показалось, что вы умеете подбирать подходящие слова.
Санча вздохнула.
– Вы нисколько не хотите мне помочь, – пробормотала она в смущении.
Повернувшись к Санче лицом, граф насмешливо посмотрел на девушку.
– И почему же, скажите на милость, я обязан помочь вам в чем-то, синьорина?
Санча пальцами обеих рук заправила пряди волос за уши.
– Я… пришла, чтобы… извиниться!
– Вы пришли… зачем? – уставился на нее удивленный граф.
– Это правда. Я пришла извиниться, – прошептала Санча, наклоняя голову. – На прошлой неделе я… допустила бестактность. Мне… просто необходимо было извиниться.
– Понимаю. – Голос графа по-прежнему звучал равнодушно. – Ну что ж, вы извинились и можете больше не думать об этом. Всего хорошего, мисс Форрест.
– Но я… ну… вы мне верите? – умоляюще взглянула на него Санча.
Граф сохранял на лице холодное и безучастное выражение. Черные брюки и черная шелковая рубашка, дополняя общее впечатление, придавали ему еще более угрюмый и мрачный вид, от которого человеку становилось как-то не по себе. Его голубые глаза были прямо-таки ледяными, когда он произнес:
– В чем я должен вам верить? Что вы сожалеете о вашей грубости? Да, верю… раз вы так говорите.
– Но по вашему виду этого не скажешь, – отважилась Санча робко возразить.
– А какой у меня должен быть вид, мисс Форрест? Вы ворвались ко мне в совершенно неподходящее время, нарушая мой распорядок, и, видимо, вообразили себе, что я отреагирую на ваше извинение, как утопающий, хватающийся за соломинку. Поверьте мне, ваше извинение не имеет для меня абсолютно никакого значения!
Санча никогда бы не подумала, что он может быть таким резким и бессердечным. И если перед интервью она чувствовала себя маленькой и незначительной, то сейчас ей было во сто крат хуже. Просто невыносимо.
Санча не знала, как приблизиться к нему, не физически – хотя и против такого сближения она, пожалуй, не стала бы сильно возражать, – а духовно, чтобы разрушить тот барьер, который он воздвиг между ними. Граф смотрел на нее примерно так, как кошка смотрит на свою жертву, которую, забавляясь, мучает, прежде чем окончательно добить. И хотя она исполнила то, зачем приходила, и ей теперь следовало как можно незаметнее удалиться, Санча, не решаясь уйти, все еще чего-то ждала, на что-то надеялась.
– Итак, синьорина? Что-нибудь еще? – спросил граф нетерпеливо.
Санча с беспомощным выражением не сводила с него глаз, сожалея, что у нее слишком мало опыта в общении с мужчинами. Вместе с тем она сомневалась, что ей когда-либо раньше мог попасться мужчина, похожий на графа Малатесту, поэтому всякие размышления об опыте были беспочвенны.
– По словам Паоло, вы работаете, – смущенно проговорила она. – Вы опять начали писать?
Граф раздраженно погасил в пепельнице сигару.
– Синьорина, у меня нет ни времени, ни желания вести светские разговоры! Я был бы вам очень признателен, если бы вы соблаговолили уйти!
– У вас нет ни малейшего сострадания? – спросила Санча, поникнув головой.
– Сострадание! – проговорил граф жестко. – А у вас оно есть, сеньорина? Что побуждает вас извиняться за свое недостойное поведение у Бернадино? Желание получить от меня отпущение грехов или, быть может, стремление избавиться от страха, что я – чего доброго – заберу назад свое согласие на публикацию статьи в журнале?
Санча с каким-то испугом посмотрела на графа.
– Вы действительно думаете, что я пришла к вам, беспокоясь за свое место в редакции?
– Меня совершенно не интересует, почему вы явились сюда, – ответил граф холодно. – А теперь… может быть, вы все-таки уйдете?
Санча повернулась к выходу, сердце сжимали тоска и печаль.
Несчастная девушка слышала, как он пошел, чтобы открыть ей дверь. С каким бы презрением граф к ней ни относился, он строго придерживался светских приличий, и его манеры были непременно учтивыми и благовоспитанными.
Они достигли двери одновременно, и, когда граф взялся за ручку, ладонь Санчи легла на его руку. Граф, вздрогнув от прикосновения, молниеносно отдернул руку и, сощурившись, как от яркого света, прислонился спиной к двери. Санча в отчаянии глядела на него, вся охваченная горячим желанием изгнать холод из его глаз и стереть равнодушие с его губ.
Граф, не отрываясь, смотрел на нее, сознательно задерживая взгляд на загорелой нежной коже обнаженной талии, проступавшей между поясом брюк и нижней кромкой короткой кофточки. Но в оценивающем взгляде не было теплоты, и Санче хотелось знать, о чем он думал в этот момент. Ее также занимал вопрос: сознавал ли граф всю силу своего обаяния, как ее ощущала она, и понимал ли он, что ее что-то неудержимо к нему влекло.
Видимо, какие-то чувства отразились в ее глазах, потому что он вдруг резко выпрямился и сказал сурово:
– Не смотри на меня так!
Губы у Санчи слегка раскрылись.
– А как же мне смотреть? – спросила она тихо.
Граф обошел девушку и остановился посреди комнаты, засунув руки глубоко в карманы брюк.
– Мне нужно работать… – проговорил он резко. – Ради Бога, Санча…
Уронив сумочку на пол, она приблизилась к нему и взяла за края застегнутой рубашки.
. – Чезаре, – прошептала она нежно. – Чезаре, не гони меня сейчас…
Будто враз лопнули железные обручи самоконтроля, наложенные графом на самого себя. Схватив сильными руками за обнаженную талию, он привлек Санчу к себе. Ее руки оказались прижатыми к его груди, и она осязала каждый мускул его застывшего в напряжении тела. Затем его губы прикоснулись к ее губам, и… все вокруг перестало существовать.
Ее целовали и раньше, но никогда она не испытывала такого блаженства, такого абсолютного погружения в чувственность, которая переносила ее в особый мир, где реально существовал лишь Чезаре и где отдаться во власть любовного экстаза было не только желательно, но и настоятельно необходимо. Под ее пальцами разошлись полы рубашки, и Санча прильнула к его голой груди, густо покрытой жесткими кудрявыми волосами, руки непроизвольно обхватили его мускулистое тело. И в тот самый момент, когда казалось, что только полное подчинение в состоянии укротить бушевавшую в нем бурю страстей, граф, сделав над собой усилие, отодвинул Санчу. Потемневшими от сдерживаемых желаний глазами смотрел он на девушку; смягчившиеся черты лица и густая шапка растрепанных волос делали его значительно моложе, от суровости и жесткости не осталось и следа. Его решительный жест заставил Санчу очнуться, и, хотя ей страшно хотелось вновь очутиться в его объятиях, она сумела сдержать себя.
– О, Санча, – пробормотал он, – разве ты не понимаешь, что ты со мной делаешь?
На лице Санчи выступила легкая краска.
– А что я такого делаю? – спросила Санча, как бы поддразнивая.
Отпустив Санчу, граф взял сигару, и, когда он прикуривал, было заметно, как слегка дрожат его руки.
– Не думаю, что даже ты такая уж наивная, – проговорил он, выпуская сигарный дым в пространство над их головами. Затем, погладив шею девушки и проведя ладонью по ее руке, он сказал:
– Ты нужна мне, Санча, и, мне кажется, я нужен тебе.
Санча только вздохнула. Теперь, полностью придя в себя, она начала мучительно размышлять о том, как это она посмела ворваться к графу и каким образом он мог истолковать ее совершенно безнравственное поведение? Не сложилось ли у него мнение, что для нее это – довольно привычная ситуация, что она более опытна в подобных вещах, чем на самом деле?
По-видимому, эти тревожные мысли отразились на ее лице, ибо глаза графа сделались ласково-нежными.
– Перестань беспокоиться, Санча. Реакция совершенно естественная. Я не собираюсь совращать тебя, поэтому не пытайся снова спрятаться в раковину. – Приблизившись, граф двумя пальцами приподнял ее голову за подбородок, заставляя смотреть ему прямо в глаза. – Я хочу познать тебя, Санча. И не только твое прекрасное тело, но и твой разум! У нас достаточно времени, чтобы хорошенько узнать друг друга. А потому не смотри с таким страхом, я тебя не обижу.
Санча несколько успокоилась, хотя кожа горела в тех местах, которых коснулись его пальцы. Внезапно она опять стала воспринимать течение времени и поспешно взглянула на свои золотые наручные часики.
– Боже мой, – воскликнула она. – Почти три часа. А я должна была быть в редакции в два!
Оставив Санчу, граф подошел к бару и налил себе вина. К ее облегчению, он не предложил ей выпить, но огорчало его очевидное безразличное отношение к той ситуации, в которой она оказалась.
Вернувшись, граф посмотрел на Санчу через край бокала с веселой снисходительностью.
– Не волнуйся, дорогая, – проговорил он тихо, поднимая бокал в знак дружеского приветствия. – Я отвезу тебя в редакцию и все объясню.
– Объясните? Как вы сможете объяснить? – пробормотала расстроенная Санча.
Не торопясь, граф застегнул все пуговицы на рубашке.
– Скажу, что ты пришла, чтобы обсудить некоторые детали статьи, а я задержал тебя. Вот и все. Тебя такое объяснение устраивает?
Санча провела кончиком языка по пересохшим губам.
– Но… но… разве вам все равно? Я… хотела сказать, не подумают ли все…
– Вероятно, – сухо согласился граф. – Так вот что тебя тревожит. Быть может, в редакции работает какой-то молодой человек, чьим мнением ты дорожишь?
Санча нахмурилась. Намек покоробил ее, и она отчаянно замотала головой.
– Как вы можете такое говорить после… после… – Она беспомощно замолкла.
Не обращая внимание на ее возмущение, граф спокойно заправил рубашку в брюки и пригладил рукой волосы.
– Дорогая Санча, побереги нервы, – заметил граф с мягкой усмешкой. – Я нарочно дразнил тебя. Давай! Пошли, пока я не передумал!
Санча смутилась. Его отношение сделалось теперь снисходительно-насмешливым, и ее обижало, когда он обращался с ней, как с несведущим подростком; при этом она знала, что при желании способна в любое время возбудить в нем пламенную страсть. По крайней мере, это она уже доказала. Но не поставила ли она тем самым себя в опасное положение перед человеком, которого она до конца не понимала?
Санча не сомневалась только в одном: граф находил ее физически привлекательной, и поэтому ей удалось вызвать у него почти помимо его воли определенные чувства, но в состоянии ли она их контролировать? Вот в чем вопрос.
Граф вышел, чтобы позвать Паоло и дать ему нужные указания, и Санча осталась одна, уверенная, что совершает ошибку, позволяя ему сопровождать ее в редакцию. Но отказываться было поздно; выйдя из дворца, она обнаружила, что ее моторную лодку уже отослали, а их ожидает Паоло в графском, куда более роскошном катере. Не испытывая большой радости, Санча заняла свое место. Граф поверх черной шелковой рубашки надел темно-зеленую замшевую жилетку. С густыми волосами, падающими на воротник, и бачками он выглядел весьма состоятельным, довольным и на редкость спокойным, абсолютно непохожим на того изголодавшегося человека, который держал ее в своих объятиях с такой жадностью. Было в самом деле трудно отождествить неистовую страсть с этой благодушной физиономией, хотя Санча подозревала, что это всего лишь маска, под которой скрывается подлинный человек.
Пальцы графа нежно ласкали ее голую шею, пока лодка пробиралась по узкому каналу к главной водной магистрали. Вспомнив, что они не одни, Санча с беспокойством оглянулась на Паоло.
– Оставь! – хрипло приказал граф. – Перестань анализировать. – Он мягко коснулся ее щеки. – Сегодня…ты поужинаешь со мной?
Санча поспешно отвернулась, теребя замок дамской сумочки.
– Я… э-э… Я не могу, – ответила она смущенно. – У меня свидание.
– С кем? С достопочтенным Антонио? – сощурился граф, губы его неприятно поджались.
– Вовсе нет, – отрицательно покачала головой Санча, – не с Антонио.
– Тогда с кем?
Санча отвернулась, стараясь найти правдоподобную отговорку.
– Я… я договорилась сходить в кино с одной девушкой из нашей редакции.
Граф пристально посмотрел на нее, будто решая для себя вопрос: лжет она или говорит правду. Затем он равнодушно пожал плечами, на губах появилась едва заметная улыбка.
– Хорошо. Возможно, в другой раз?
Санча поджала губы, не зная, что ему ответить. Ей отчаянно хотелось ухватиться обеими руками за подвернувшуюся возможность, но она также знала, что поступить так – значит полностью перевернуть свою жизнь; чтобы ни случилось потом, никогда она не будет прежней. Подобная перспектива пугала Санчу, но не менее страшным казалось упустить шанс испытать что-то неизведанное, чудесное.
Они достигли делового квартала города, и Паоло направил катер к причалу. На площади было оживленно, недалеко виднелось здание редакции журнала «Парита».
– Это… это предложение, – начала Санча неловко, обернувшись к графу.
– Да? – вопросительно посмотрел граф.
– Вы… вы серьезно? – Лицо Санчи залила алая краска.
Пальцы графа ласково перебирали шелковые пряди у нее на затылке.
– Разумеется, – ответил он тихо. – А ты надумала?
– Не знаю, как и быть, – призналась Санча, с сомнением качая головой.
Граф пристально взглянул ей в глаза и затем, нахмурившись, сказал:
– Санча, прекрати заранее фантазировать по поводу наших отношений. Давай ограничимся предположением, что они могут оказаться для нас обоих и приятными и поучительными, согласна?
– Согласна, – ответила Санча, задрожав.
Граф резко поднялся.
– Пошли, мы прибыли. Сейчас немного поговорим с твоим дядей Эдуардо.
Совсем смущенная, Санча не возражала, хотя понимала, что они будут в центре внимания всех тех, кому попадутся на глаза в редакции. В лифте, оказавшись наедине с графом, она подумала, что он может ее поцеловать, и сердце девушки стучало в робком ожидании, но он только курил манильскую сигару, и по выражению его лица Санча поняла, что голова у него занята какими-то своими проблемами.
Когда они вошли в главное редакционное помещение, где Санча работала, и направились к кабинету Эдуардо, головы всех присутствующих повернулись в их сторону.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21