Дайана вздрогнула, мгновенно ощутив токи, исходившие от него. Стоило ему чуть дотронуться, как она в тот же миг безмолвно откликалась, мол, его, навеки с ним – все как в брачную ночь. В груди заныло, когда подумала, что Росс не с ней и ей больше не принадлежит.
– Вид действительно потрясающий, сказала она, решив продолжить неопасную тему. – Особенно в ясные дни, когда над городом не висит смог. Небо над Техасом голубое-голубое, а грозовые облака огромные и пушистые-пушистые. А когда полнолуние, такая прелесть…
– Я прекрасно знаю, какое небо над Техасом, – сказал он таким тоном, каким дают понять, что не намерены выслушивать всякую чепуховину.
– Может, хочешь музыку послушать? – спросила она чересчур оживленно и пошла к стереопроигрывателю, не взглянув на Росса.
– С удовольствием, – ответил он, не отводя взгляда от ее покачивающихся бедер, и подумал, что мог бы обхватить ладонями ее тонкую талию, соединив вместе средние и большие пальцы. – А почему бы тебе… не надеть что-нибудь… – сказал он и осекся. Н-да!.. Старые привычки, оказывается, живучи.
– …более удобное? – докончила она фразу, припомнив шутливый прием, к которому он прибегал каждый раз, когда в нем вспыхивало желание.
Голос Дайаны прозвучал до странности незнакомо, будто и не ее вовсе, а перехватив ее взгляд, Росс отметил, как лихорадочно блестят ее глаза.
– Именно! Иди переоденься, а я пока выберу и поставлю пластинку, – предложил он любезно, постаравшись исключить из своего голоса любой намек на эмоции. Сказал так, будто разговор шел о погоде.
Как он может быть таким равнодушным, бушевал ее разум, когда ей так плохо? Каждый взгляд в ее сторону, каждое слово, обращенное к ней, для нее пытка. Она направилась было к лестнице, но он взял ее за руку и повернул к себе спиной.
– Давай помогу… – сказал он, явно не желая замечать, что она стоит как изваяние.
Довольно ловко он справился с молнией на спине, потом расстегнул лифчик без особого труда, а затем его теплые ладони самовольно проникли под платье и заскользили по ее телу, демонстрируя прекрасное знание предмета и полную осведомленность, где нужно задержаться подольше, где коснуться слегка, а где и посильнее. Дайана ожила и затрепетала. Он притянул ее к себе. Она чувствовала его упругий, мускулистый живот и бедра. Поняла и то, что он возбудился до крайности. Он зарылся губами в ее волосы и стал целовать чувствительное к ласкам местечко под самым ушком. Она сразу обмякла и тяжело задышала.
– Пойдем наверх, – сказал он охрипшим голосом.
– Росс… – Повернувшись, она взглянула на него, пытаясь в выражении лица отыскать признаки нежности, но увидела лишь неприкрытое, голое желание. Взяв его ладонь, она поднесла ее ко рту и поцеловала между пальцами. – Я быстро, – прошептала она, подняв на него затуманенный взор и улыбаясь.
Лицо у нее было просто ангельское, но в его выражении угадывалась не сказать чтобы порочность, но что-то в этом роде – неистовость и сладострастность. Такой разительный контраст, как говорится, между формой и содержанием вызывал в нем необузданные эротические фантазии и, по сути, для него являлся квинтэссенцией ее притягательности. Он взглянул на нее, потянулся к ней, но она уже взбегала вверх по лестнице.
Росс смотрел ей вслед. Высокая, гибкая, великолепно сложена, роскошные волосы – свободными прядями по плечам… Он нахмурился. Пять лет эта женщина была его женой, но как была, так и осталась загадкой. Милая, нежная… Одевается просто, но изысканно. Собственно, в этом верх искусства быть женщиной, по крайней мере если судить о ней по первому взгляду. У Дайаны и дом в безупречном порядке. Однако, если знать, что скрывается за внешним фасадом, трудно представить, что именно она живет в этом доме. Он один знал, насколько она непредсказуема, переменчива и легко поддается настроению. Она нуждалась в постоянном контроле, потому что для нее была характерна безудержность во всем. Он вспомнил ее лихачество за рулем. А в постели? Полная отдача страсти… Сможет ли он когда-нибудь до конца понять эту женщину? – неожиданно для себя подумал он.
Поставив на автомат стопку пластинок, Росс включил стерео. И немедленно чарующие звуки музыки наполнили комнату. Он подошел к камину. На каминной полке стояла фотография. Эдэм и Дайана на пляже у моря. Так-так! Свеженький снимок. А кто же фотографировал? Диксон, конечно. Росс помрачнел. Хмм!.. Хорошее фото. Выдержка, резкость – все в полном порядке. Фотоаппарат, судя по всему, из дорогих, да и фотограф – большой специалист. Но то, что приковало его внимание, заключалось совсем в другом. На Дайане не слишком много было надето поверх кружевной пены прибоя по щиколотки. Она смотрела на Эдэма и смеялась так, будто все хорошо и жизнь прекрасна. Да он просто слышит этот смех! Легкий и бархатистый… Сразу вспомнились далекие времена, когда она смеялась без умолку. Счастлива была с ним, да и он ее любил…
И зачем только пришел сюда! Понимал ведь, что не должен. Он поставил фотографию на полку, решив уйти немедленно, пока она не появилась, потянулся было за пиджаком, когда вдруг раздался голос Дайаны:
– Не уходи, Росс! Пожалуйста, только не теперь…
Произнесла она это по-особому, полушепотом, преднамеренно придав голосу оттенок загадочности. Он обернулся. Она стояла на верхнем лестничном марше в сиянии света, отбрасываемого лампой в спальне.
Он задержал дыхание, а потом произнес:
– Господи!..
На ее лице появилась недоуменная растерянность, потому что вначале она не поняла, что' означал его возглас – то ли она произвела впечатление, то ли нет, – но потом быстро взяла себя в руки. На ней был длинный, до пола, белый халат из тончайшего атласа. Боа из страусиных перьев обвивало шею как воздушное облачко и падало пенной волной вдоль запаха. Сверкали пальцы рук и запястья, и точно такие же бесцветные камни свешивались из мочек ушей. Бриллианты… Она вся пламенела их огнем. Шелестящее одеяние облегало, обхватывало, льнуло к ней. Представить, что под ним, можно было мгновенно.
Он с трудом перевел дыхание, вспомнив, когда впервые увидал ее в этом одеянии. Они тогда были в Новом Орлеане. В витрине самого модного бутика на Бурбон-стрит она увидела халат и игриво спросила, какой женщине подойдет такой наряд. Он купил и подарил ей. В тот вечер, в отеле, она расхаживала по номеру, изображая, по ее словам, знойную искусительницу. Тогда они были счастливы, любили друг друга. Не хотелось об этом вспоминать, но избежать этого не удалось.
Сегодня она могла бы вполне сыграть роль Мессалины, подумал он, если бы только лицо не делало ее похожей на инженю. Откровенно соблазнительное лукавство наряда придавало ей вид молоденькой девчушки, наивной и уязвимой.
Дайана медленно спускалась по лестнице, слегка распахнутый халат позволял видеть ее ноги, длинные и стройные. Каждое движение было ею продумано. Она шла со ступеньки на ступеньку, с зазывно-развратной грацией. Пиджак, который Росс все еще держал в руках, упал на пол…
– Ну и для чего все это, что ты пытаешься доказать? – спросил он низким голосом, приближаясь к ней и жалея, что слова его продиктованы не злостью, а страстью. Не дойдя до нее двух шагов, он буквально споткнулся о стену сильного запаха экзотических духов.
– Я подумала, что ты не будешь против моего перевоплощения в женщину, какую ты собирался подцепить на ночь, – произнесла она с живостью и насмешливой развязностью. – Хочу тебе понравиться – вот и все!
Кокетка глупая! Черт возьми, можно запросто отравиться ядовитыми испарениями и рухнуть бездыханным, подумал он.
– В каких это духах ты искупалась? – спросил он, отступая от нее.
– Ах, эти… – фыркнула она, одарив его жизнерадостной улыбкой наивной невинности. – Кажется, я немножко переусердствовала!
На самом деле она так нервничала, что вылила на себя почти весь флакон.
– Немножко… Ничего себе! У меня такое ощущение, будто я окунулся с головой в твои духи.
– Ну хорошо! Я могу принять душ, если тебе неприятно.
– Ладно, привыкну.
Она направилась, в свой голубой уголок – к голубым диванчикам с голубыми коврами. И только тут он обратил внимание, что у нее в руке белое махровое полотенце. Оно волоклось за ней как лохматый шлейф.
Только Дайана была способна на такое – одеться вызывающе и полотенце прихватить. Эта странная выходка поначалу его удивила, он едва не рассмеялся. А потом понял, в чем дело. И как это он сразу не догадался! Когда они занимались любовью на полу, она говорила всякий раз, что ей лучше будет, если лежать на полотенце. Он смотрел, как она, наклонясь, расстилала белый прямоугольник банной простыни, разглаживая его руками. Округлые формы ее тела соблазнительно покачивались.
– Надо было оставить полотенце наверху, тогда бы ты была вылитая сирена, – заметил он сухо. – Женщины легкого поведения не очень-то пекутся об аккуратности, когда занимаются любовью.
– Нужно же хоть чем-то от них отличаться, – возразила она, загадочно улыбаясь и без тени смущения ложась на полотенце. – Я – аккуратная женщина легкого поведения.
Росс раздумывал не больше минуты, потом подошел к ней и опустился на колени. По-прежнему играла музыка. Он перехватил ее взгляд и долго смотрел в глаза. И понял, что никогда не забудет выражения, появившегося на ее красивом лице. А потом она протянула руки и непослушными пальцами начала развязывать его галстук.
– Погоди, я сам… – сказал он изменившимся голосом.
– Нет, Росс, – прошептала она, осторожно отводя его руки в стороны. – Хочу сама раздеть тебя. Я так давно этого не делала. – Тоска, прозвучавшая в ее голосе, полоснула его по сердцу. – Ну, вот видишь…
Она освободила галстук из-под воротника рубашки и, аккуратно перегнув, положила на журнальный столик рядом с ярким букетом тюльпанов. Потом ее пальцы неторопливо, пуговка за пуговкой, заскользили по рубашке, обнажая его загорелое тело. Встав на колени, она положила голову на его теплую грудь и потерлась щекой о курчавую жесткость волос. Она ласкалась. К любовным играм этот ее жест не имел никакого отношения.
– Ах, Росс, зачем ты опять появился в моей жизни? – прошептала она. Бравада вмиг исчезла, как только она прижалась к нему.
Припав щекой к его теплой груди, она нежно, едва касаясь, трогала пальцами его плоский живот.
Он перебирал шелковистые пряди ее волос, осторожно поглаживал ладонью.
– Так должно было случиться, Дайана, пересеклись наши пути. Удивляюсь, почему этого не случилось раньше.
– Да, конечно! Ты прав.
– Все дело в том, что мы упорно избегали друг друга.
– Да, – прошептала она. – Мы просто боялись, что нас потянет друг к другу… что, собственно, и произошло.
– Когда пара проводит вместе одну ночь, это вовсе не означает, что их потянуло друг к ДРУГУ, – возразил он. – Физическая близость – не что иное, как удовлетворение желания. Это будто глоток воды, когда хочется пить.
А если душа страдает, если жаждешь встречи всем сердцем, подумала Дайана, но вслух сказала:
– А когда хочется есть, берешь гамбургер и съедаешь с аппетитом…
– Совершенно верно!
Сдавило грудь, но ей удалось непринужденно улыбнуться:
– Я не хочу быть гамбургером, который сначала слопают, а потом быстренько переварят.
– Это твоя метафора, не я ее придумал. Хорошо! Думаю, мы исчерпали тему. Собиралась раздевать меня, так продолжай, – сказал он весело и расслабился в предвкушении удовольствия.
– Я… я… – Она приподняла голову, и пряди ее волос взметнулись и мягким шелком легли на его грудь. Дайана не мигая смотрела на его лицо. Такое мужское. Черты лица мужественные, а загибающиеся ресницы особенно длинные, когда глаза закрыты. Ждет, что она доставит ему море удовольствия после того, как сам дал понять, что она для него абсолютно ничего не значит. Ее подрагивающие пальцы скользнули под рубашку, но вдруг замерли, и она застыла. – Я не смогу… – сказала она полушепотом. Она хотела, очень хотела, раздевая, ласкать его, но не могла, просто не могла – и все. – Думала, могу, но, оказывается, нет. Прости, Росс…
Мгновенно открыв глаза, он посмотрел на нее удивленно-огорченным взглядом. Она хотела было подняться, но он, крепко сжав ее запястья, потянул к себе.
– Стоп, голубка моя! Не торопись, – повысил он голос, чувствуя, как его охватывает раздражение оттого, что ее настроение резко изменилось. – Скажи, зачем ты меня дразнишь?
– Пусти, – попросила она. – Ну, пожалуйста… не заставляй меня…
– Минуточку, с чего ты взяла, что я тебя заставляю? И вообще, кто кого соблазняет? Сама же сказала «да» в ночном клубе, вспомни-ка! А кто это только что спускался по лестнице, пустив в ход все приемники обольстительниц из фильмов тридцатых годов? Для чего надела наряд, в котором я ласкал тебя однажды до утренней зари? Завлекла-заманила, полотенце приготовила… «Хочу раздевать, ласкать…» Как же, как же! Роковая женщина… А я размечтался как балда самодовольный. Жду, вот сейчас меня будет целовать-миловать… – он медленно окинул ее взглядом и наконец нашел верные слова, – экзотическая, сладкоголосая и сладко пахнущая райская птичка. – В его голосе послышалась насмешка, когда он спросил: – А что, собственно, произошло? Почему такая резкая смена настроения, позволю себе спросить, если, конечно, не возражаешь? Не думаю, что дело в болтовне о сексе и гамбургерах.
– Нет… я… – Не может же она сказать, что надела его подарок, надеясь смягчить его этой невинной уловкой!
– Ведь, кажется, мы обо всем договорились, заключили полюбовную сделку, и я намерен получить свое.
Он притянул ее за плечи и заставил лечь рядом. Она вырывалась, пыталась вскочить, однако отчаянные движения ее гибкого тела только разжигали его страсть и желание овладеть ею. Халат распахнулся, и сладкая притягательность женского тела обнажилась перед жадным мужским взором.
Дайана перестала вырываться и метаться, когда силы почти покинули ее – она с трудом переводила дыхание, а сердце билось яростными толчками. Белый халат сполз с плеч. Она была придавлена сверху его сильным телом, а ее грудь распласталась под затвердевшими мускулами его грудной клетки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19