– Хочу, чтобы ты узнала всю отвратительную правду о моем отце.
Она неохотно взяла другой конверт, раскрыла его.
– Но здесь письмо твоей мамы, адресованное Бонни.
– Дай-ка взглянуть, – Зейн присел на диван и нахмурился. Он слегка растерялся. – Разве это не любовное письмо? Странно. Я был уверен, что любовное…
Зейн воззрился на иностранные марки и поблекший почтовый штемпель. Затем прочитал послание. Младший Бастиан был озадачен. Всего лишь переписка подруг. Он бросился искать другие письма. То же самое. Зейн, сбитый с толку, насупился. А где же послания с признаниями в любви подруги матери к его отцу? Значит, никаких любовных писем и вовсе не было? Значит, все это – плод его больного воображения?
Он бегло изучил еще несколько листков. Никакого компромата. Наоборот, приятное для него открытие. Мама, путешествуя по миру, в своих письмах к Бонни рассказывала только о своем сыне.
«Зейн сказал то-то», «Зейн улыбнулся», «Зейн долго играл», «Мне бы очень хотелось, чтобы ты была здесь и видела это».
– Письма-то все о тебе, – прошептала Руби, склонившись над ним и краешком глаза также изучая их. – Подробные отчеты о поведении любимого мальчика.
Зейна прошиб холодный пот. Чувство леденящего ужаса прочно обосновалось меж его лопатками. Значит, он оклеветал отца. Папа ни в чем не был виноват. Зейн, выступая в роли обвинителя, взял на себя слишком много, не зная толком, что к чему, ничего как следует не проверив. У него от волнения перехватило дыхание.
Но самое потрясающее открытие было еще впереди. Зейн даже не представлял, что его ждет.
– А ты обратил внимание на приписку в конце каждого письма?
У него из-под ног уходила почва.
«Любимой подруге от благодарной Мэри. В очередной раз спасибо за твой драгоценный подарок. Я считаю Зейна своим родным сыночком. Ты сделала меня счастливой. Еще раз благодарю».
Зейн не мог проронить ни слова. Такого потрясения он еще не испытывал никогда в жизни.
Руби посмотрела на него с искренним сочувствием.
– Зейн, ты все понял, наконец? Тебя родила Бонни Картер.
– Нет! – протестующе закричал Зейн. – Это невозможно! Какой-то бред. Моя мама – Мэри, а Бонни убила ее.
– Зейн, пожалуйста, успокойся, – Руби положила свою руку на его плечо. – Тебе придется смириться с правдой. В каждом письме от Мэри к подруге повторяются одни и те же строки. Это – не случайность.
Зейн отстранился от девушки.
– У меня есть свидетельство о рождении, где Мэри указана как моя мать. Бонни тут совершенно ни при чем.
– Но, может, документ подделан?
– Чушь! – Он ударил рукой по каминной полке. – Я никогда не поверю в это. Моей матерью была Мэри. Повторяю: Мэри.
Руби протянула ему еще несколько писем из ларца.
– Прочти все. Лучше знать правду, чем жить в неведении. Ты ведь когда-то даже не потрудился изучить эти тексты повнимательнее. Тебя хватило только на то, чтобы несколько раз влезть в шкатулку и сделать глупые выводы…
Он в отчаянии ударил ее по запястью, так что письма рассыпались по полу.
– Я не хочу ничего читать! – снова закричал Зейн, повернувшись к девушке спиной. – Я просто в шоке. Мне кажется, я схожу с ума… Все говорили, что Бонни – любовница моего отца… И я возненавидел и его, и ее. Я даже не сомневался, что они состоят также и в любовной переписке…
Руби нагнулась, пытаясь собрать конверты. Надпись на одном из них была сделана знакомым почерком. Девушка вытащила из конверта письмо от Лоренса. Оно было адресовано сыну.
– Зейн, тебе нужно обязательно прочитать это. – Руби волновалась не меньше, чем он.
Ее сердце бешено колотилось. Какие еще сюрпризы ждут всех впереди?
Он медленно повернулся, подозрительно рассматривая сложенные бумажные листки.
Проникновенный взгляд Руби убедил его взять письмо. И он начал читать.
Дорогой Зейн, мой сын!
Для отца это очень трудное письмо. Но по прошествии стольких лет я знаю, что должен был написать его, чтобы ты смог прочесть мое послание вместе с письмами Мэри к Бонни и все понять, когда меня уже не будет. И, может быть, в один прекрасный день ты даже простишь меня.
Я должен был рассказать тебе правду много лет тому назад. Но я слишком долго тянул. Мне нравилось, как все шло, так было легче. Все были счастливы. Но мы знали, что когда-нибудь откроем тебе нашу тайну. Только вот откладывали и откладывали этот день.
А потом Мэри и Бонни погибли…
Зейна охватило дикое напряжение, у него от волнения даже свело живот. Зейн рухнул на диван как подкошенный, но продолжил чтение.
Но я хочу сообщить тебе следующее: хотя моя жена Мэри растила тебя как собственное дитя, твоей биологической матерью является Бонни Картер.
Мэри отчаянно хотела иметь ребенка, а я мечтал о сыне, именно о сыне. Но моя супруга не могла родить здорового малыша, не получалось. У Мэри было пять выкидышей, причем последний вызвал серьезные осложнения, которые означали, что бедняжка никогда не сможет иметь детей. Она была в отчаянии. А я не знал, чем ей помочь.
И тут Бонни предложила один план. Она искренне хотела помочь несчастной подруге. В чем была суть плана? Бонни рожает от меня ребенка и передает его Мэри.
Я был поначалу против. Я даже не представлял себе такого, ведь очень любил свою жену. Но она сразу приняла эту идею. Своей жизни без ребенка Мэри просто не мыслила.
И я переспал с Бонни. Мне было очень тяжело потом, мне казалось, что я предал Мэри, я даже плакал, но жизнь – сложная штука, и нужно держаться при любых обстоятельствах.
Бонни забеременела с первой попытки. Мэри была просто счастлива. Ее окрылила надежда, ее глаза сияли радостью.
Зейн оторвал от письма взгляд.
– Ты была права, – обратился он к Руби. – Моя настоящая мать – это Бонни Картер. Отец переспал с нею, но лишь однажды. И она вовсе не была его постоянной любовницей, его содержанкой. И все эти годы…
Все эти годы он проклинал своего отца. И проклинал Бонни, чудесную, добрую, милую Бонни, с ее широкой улыбкой, всегда готовую прийти на помощь.
Зейн сразу вспомнил много хорошего: как она утешала его в минуты плохого настроения или каких-то неудач, как помогала решать школьные задачки, какими вкусными пирожками кормила… И он любил ее поначалу, а потом возненавидел, думая, что она папина любовница. И он, естественно, не был на ее похоронах! А ведь именно Бонни была его матерью! Настоящей.
Мучительная боль пронзила его насквозь, разрывая душу в клочья.
Но он же ничего не знал. Представить себе такое не мог. А теперь поздно каяться. Слишком поздно!
Он был готов разрыдаться, но вновь продолжил чтение.
Женщины переехали жить в мой родной тихий городок за несколько недель до твоего рождения. Местная повивальная бабка, моя кузина, приняла роды. Не составило большого труда зарегистрировать Мэри в качестве матери.
Все сомнения, которые я испытывал в отношении необычного плана, рассеялись в тот же день. Мечта Мэри наконец осуществилась. Ребенок, забавно посапывая носиком, лежал на ее руках. А у меня теперь был сын!
А потом я купил Бонни дом на нашей улице. Мы с Мэри сами захотели, чтобы она была рядом. Вот и рос ты, окруженный любовью двух славных женщин, которые стали впоследствии еще ближе друг другу.
Но однажды я сказал себе, что обязательно поведаю сыну всю правду. Останавливало меня лишь одно – Мэри так нравилось быть твоей матерью, что я не мог поступить по отношению к ней жестоко. Я не решался раскрыть тебе нашу тайну. Все ждал, когда моя жена будет к этому готова.
А потом, как ты знаешь, случилось страшное. Мэри и Бонни погибли в той жуткой автокатастрофе. И я подумал, что уже поздно рассказывать тебе обо всем. Боялся, что ты возненавидишь меня. За мое молчание, за обман, за долгое сокрытие семейного секрета. И ты действительно возненавидел своего отца. Правда, по другим причинам, но от этого мне было не легче.
Что ж, видимо, я заслужил твой гнев. Может, я в чем-то был не прав. Но я так переживал, когда ты уехал из Брума. Я воспринял это как наказание небес. Но я всегда очень любил тебя и очень гордился тобой…
Последние строки письма Зейн читал сквозь влажную пелену слез. Но мужчинам стыдно плакать, и он держался, как мог, без проявления излишних эмоций. Зейн лишь тяжело вздохнул, прикрыл глаза, откинулся назад и потер рукой бровь.
– Зейн? С тобой все в порядке?
Он открыл глаза и увидел ее, склонившуюся над ним прекрасную девушку, похожую на ангела.
– Выпей еще кофе. Это поможет взбодриться, – посоветовала Руби.
Зейн, погруженный в чтение письма, даже и не заметил, что она покидала комнату. Теперь вот, к счастью, вернулась, проявляя заботу о нем. Ему снова захотелось признаться ей в любви. Но он на этот раз не рискнул. Вдруг опять вызовет ее гнев. Зачем лишний раз нервировать Руби. Лучше снова попросить у нее за все прощения.
– Спасибо за напиток, – поблагодарил он, глотнув кофе, приправленного бренди. – Так согревает, и силы прибавилось. – Зейн думал, что еще сказать. И тут его наконец осенило: – Мой отец был очень хорошим человеком. Жаль, что я не понял этого раньше. И почему я решил, что письма в шкатулке – свидетельство каких-то грязных отношений между папой и подругой Мэри? Я просто кретин. А мой отец был святым, и он столько пережил…
– Ох, Зейн, – воскликнула Руби, и слезинки навернулись на ее глаза. – Как хорошо, что ты все осознал. Я просто счастлива. Теперь Лоренсу станет легче в том, ином мире…
– Знаешь, я хочу прочитать и остальные письма, которые обнаружил в шкатулке и на книжных полках. Только не покидай меня пока. Побудь со мной. Мне так спокойнее.
Руби улыбнулась и устроилась на мягкой кушетке.
– Хорошо. Я останусь. Но лишь на некоторое время…
Он вскрыл очередной конверт.
По мере прочтения Зейн складывал письма в аккуратную стопку. Теперь он уже изучал их серьезно, изучал своеобразный отчет о его детских годах. Мэри, часто путешествуя вместе с маленьким Зейном, рассказывала Бонни о привычках мальчика, о его характере, о его новых друзьях. В общем, настоящая мама парнишки была в курсе всего.
Зейн удовлетворенно вздохнул. Хорошо, что женщин связывала искренняя дружба.
Он снова опустил руку в шкатулку. На дне ларца осталась лишь одна открытка. Зейн достал ее. Внимательно посмотрел на картинку с помятыми уголками и потертыми краями. Диснейленд. Он помнил те каникулы. Ему было тогда восемь лет. Что же Мэри написала об этом путешествии?
Он перевернул открытку и, потрясенный, узнал свои собственные детские каракули.
Дорогая тетушка Бонни! Диснейленд замечательный, но я ужасно скучаю по тебе.
Я люблю тебя сильно-сильно!
Зейн.
Хорошо хоть он успел сказать это маме много лет назад. Значит, на каком-то подсознательном уровне он чувствовал родство с Бонни, он тянулся к ней. Зейн снова вздохнул. Он вспомнил, как его потрясло известие об автокатастрофе. Бедная Бонни, бедная Мэри, вас уже не вернуть…
Зейн на минуту задумался, а потом, отложив открытку в сторону, посмотрел на Руби. Ее чудная головка покоилась на небольшой подушке, волосы беспорядочными волнами разметались по ней. Бедняжка, она, видимо, так от всего устала, что уснула, не дождавшись, когда Зейн оторвется от чтения почты.
Он не хотел ее тревожить и переносить на кровать. Тем более что диван был достаточно широким и удобным. Зейн лишь взял теплое одеяло, накинул на нее и с замиранием сердца поцеловал Руби в щеку.
Спокойной ночи, дорогая.
Ее разбудил телефонный звонок. Вскочив, Руби не сразу вспомнила, где находится. Так крепко спала.
Она села на диване и слегка тряхнула головой. Надо просыпаться окончательно. Руби, укутавшись в одеяло, поплелась на кухню.
Зейн был уже там, держал в руке трубку и внимательно слушал, что ему говорили.
– Звонят из больницы. – Он кивнул Руби.
Киото! Она качнулась в сторону стойки. Неужели плохие вести?
Зейн положил трубку и взглянул на девушку.
– Что? – Ее охватил страх.
Младший Бастиан изогнул губы в улыбке.
– Его состояние улучшилось. Оно больше не критическое. Правда, врачи говорят, что нужно еще сделать дополнительные анализы, но на данном этапе в целом все нормально. Доктора полны надежды – Киото обязательно выкарабкается.
Слава Богу!
Руби бросилась к Зейну, машинально обхватив его руками.
– Какая замечательная новость!
Он сжал ее кольцом своих рук, нежно поглаживая по волосам. Затем стал целовать их, затем прикоснулся к ее губам.
После душа от нее так хорошо пахло. Свежестью и ароматом дезодоранта.
Зейну было очень приятно сознавать, что он может снова прижать Руби к себе. Они вновь ощутили какое-то невероятное притяжение друг к другу.
Руби томно вздохнула. Ее так будоражили ласки Зейна, его нежные взгляды, но сейчас нельзя расслабляться. Нужно до конца выяснить их отношения, уладить некоторые проблемы. И теперь уже Руби чувствовала себя виноватой. Она совсем недавно так обидела Зейна. Ужасно.
– Прости меня за все, – попросила она, спрятав лицо у него на груди. – Я во многом была не права.
Его ладони замерли на ее спине.
– Подожди, за что ты просишь прощения?
– За то, что, сравнивая сына с отцом, называла тебя ничтожеством. За то, что не могла поверить в некоторые факты…
– Но я тоже во многом ошибался. Правда, потому, что ничего не знал…
– Вот это незнание и сказалось на твоих поступках и чувствах. Так что и Лоренс кое в чем виноват. Но он все равно был прекрасным человеком. Пусть земля ему станет пухом. – Руби сокрушенно вздохнула. – Что же касается тебя, Зейн, то сейчас я полностью изменила отношение к сыну своего старшего друга. Ты просто стал жертвой обстоятельств. Я должна была доверять тебе. Я с самого начала ошибалась…
– Папа, папа, – с горечью произнес Зейн. – Ну почему он не раскрыл мне нашу семейную тайну раньше? Он ведь понимал, что я все равно когда-нибудь узнаю правду. Почему он оттягивал момент признания? Не хотел огорчать Мэри? А обо мне он разве не думал? Моей настоящей матерью была Бонни Картер. Как печально, что я не знал этого. Я бы сейчас упал перед ней на колени, но ее нет в живых… И бедная Мэри, которой я тоже за все очень благодарен, волей трагического случая ушла из этой жизни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13