самого Майкла Брэдшоу не было видно. Ей было трудно представить себе, как ему удается пять дней подряд удерживать девочку дома, но каковы бы ни были принятые им меры, они возымели действие.
Стоя на четвереньках, Розамунда натирала паркет в своей комнате, когда вошла Дженнифер и издевательским тоном возвестила:
– К тебе гость.
– Ко мне?
– Да. Приведи себя в порядок, а то настоящая лахудра. Розамунда провела ладонью по волосам.
– Кто это?
– Наш сосед, мистер Майкл Брэдшоу, – Дженнифер сделала ударение на имени.
– Мистер… Что ему нужно? Он точно сказал, что хочет видеть меня?
– Ну, не меня же.
– Ах… – Розамунда сняла фартук и, снова пригладив волосы, прошмыгнула мимо Дженнифер. Та бросила вдогонку:
– Он в гостиной.
Розамунда едва удержалась, чтобы не спросить: "Как ты думаешь, что ему нужно?" – но передумала и заторопилась вниз.
Майкл Брэдшоу стоял лицом к двери, словно с нетерпением дожидался ее прихода. Розамунда затворила дверь и прислонилась к ней спиной. Она забыла поздороваться, а только издала нервный смешок.
– Я вся измазалась – натирала пол.
Он поглядел на ее руки, и ей отчаянно захотелось спрятать их за спину.
Наконец Розамунда вспомнила о приличиях.
– Садитесь, пожалуйста.
– Нет-нет, мне нельзя задерживаться. Спасибо. Я пришел просить вас об одолжении.
– Что-нибудь с дочкой?
– Да. Она уже несколько дней не встает с постели – заболела корью. Мэгги выбилась из сил – она слишком стара, чтобы бегать взад-вперед по лестнице… а мне нужно прополоть сорняки. Вот я и подумал: может, вы нашли бы несколько часов после обеда… или в любое другое время, чтобы сменить меня? Это временная мера. Скоро я подыщу кого-нибудь присматривать за ней.
Розамунда ни минуты не колебалась.
– Конечно, с удовольствием. После обеда я свободна.
– Это всего на несколько дней – пока не поправится.
– Это меня нисколько не затруднит.
– Нет, я серьезно. Очень не хочется злоупотреблять вашей добротой… Я обязательно найду сиделку. Беда только в том… – он спохватился и, вскинув руку, посмотрел на часы, – что мне не по карману пригласить профессиональную няню… или медсестру… во всяком случае, сейчас я не могу себе этого позволить. Не знаете ли вы поблизости кого-нибудь, кто бы за это взялся? Какую-нибудь женщину – не слишком старую и не слишком молодую – а то испугается.
Розамунда задумалась.
– Сейчас ничего не приходит в голову. Из молоденьких здесь только девочки Браунов – они еще учатся в школе. А в окрестных деревнях я никого не знаю… до них слишком далеко.
– В том-то и дело, что мы здесь изолированы…
– Поговорю с Эндрю Гордоном. Он со многими общается, может, подскажет кого-нибудь.
– Спасибо. Мне хотелось бы сразу договориться об условиях. Я могу предложить три фунта в неделю, за неполный рабочий день… сколько эта женщина согласится работать за такую плату. Не знаю, как долго я смогу выплачивать эту сумму, но в ближайшие несколько недель без няньки не обойтись. Конечно, вряд ли кто польстится на такие деньги. Но все-таки…
Розамунда знала: каждое слово этого монолога далось Брэдшоу с величайшим трудом, но на взгляд постороннего он выглядел абсолютно спокойным, даже высокомерным – как будто собирался сделать одолжение, предлагая столь выгодные условия.
Как ни странно, на этот раз Розамунду не покоробили его манеры. Ей вдруг захотелось пробить его защитную броню словами: "Ну так чего же мы ждем? Бежим скорее!" Вместо этого она сказала:
– Может, вы чуточку задержитесь – в это время мы обычно пьем чай?
– Спасибо, мне пора.
Он дошел до двери и обернулся.
– Я уже говорил вам, что вы очень добры. И сейчас хочу повторить.
Брэдшоу произнес это таким сухим, официальным тоном, что Розамунда подумала: лучше бы он рычал, как в первую встречу. Подобная ледяная вежливость была ему совершенно несвойственна. По-видимому, он из тех людей, которые если смеются, так от души, если ругаются – не думая о приличиях, а если любят, то… страстно. Она несколько раз моргнула.
– Это вы мне делаете одолжение. Мы в настоящее время сидим без работы… просто умираем от скуки.
Он пристально посмотрел на нее и уже своим голосом произнес:
– Если вам хочется, чтобы я этому поверил, будь по-вашему.
– Я приду сразу после ленча, примерно в полвторого. Годится?
– Конечно. – Брэдшоу взялся за ручку двери, но прежде чем открыть ее, окинул взглядом комнату. – У вас здесь немало по-настоящему хороших вещей. Поздравляю. Не сравнить с тем, что было у Талфордов.
– Хорошие-то они хорошие – благодаря им у меня развился вкус… я бы сказала, даже страсть к антиквариату, но… все это не наше.
Как ни странно, Розамунде было приятно признаться – словно это их чуточку сближало.
– Все, что здесь есть, принадлежит моей тете, а дом, подворье, мельница – собственность дяди. Они разрешили нам пользоваться, пока папа жив, – Розамунда кисло улыбнулась. – Не дай Бог, с ним что-нибудь случится – тетя в два счета с нами разделается.
С минуту Майкл Брэдшоу не находил слов. И вдруг его черты начали смягчаться. Нет, он еще не улыбался, но как будто стал менее скованным.
– Выходит, мы с вами, что называется, в одной лодке. Лицо Розамунды озарилось улыбкой.
– Значит, увидимся после ленча?
Они вместе вышли на крыльцо. Брэдшоу поклонился и с неожиданной для его крупного тела легкостью сбежал по ступенькам.
Дженнифер тоже вышла на крыльцо и, наблюдая, как он садится в лодку, спросила:
– Хочет, чтобы ты присмотрела за его дочерью?
– Ты подслушивала?
– Нет. Просто – зачем бы он еще пришел? Когда ему что-то нужно, он умеет пускать пыль в глаза. До чего же мне хотелось хлопнуть дверью у него перед носом! Сама не знаю, как удержалась.
Розамунда не удостоила ее ответом и молча проследовала через прихожую и холл к лестнице. Дженнифер не отставала:
– Что ты собираешься делать?
– Закончу с полами.
– Не притворяйся, ты прекрасно поняла, что я имею в виду.
– Если ты такая догадливая, догадайся и обо всем остальном. Ладно, коли тебе так уж нужно знать – я обещала помочь ему ухаживать за девочкой, по нескольку часов в день, пока она не выздоровеет. У нее корь.
– Не сходи с ума. Ты не болела корью – еще подцепишь.
– Значит, подцеплю.
– Это очень заразная болезнь. Занесешь инфекцию.
– Ну, так я не стану возвращаться домой, пока не минует опасность. Ты сама со всем справишься.
– Рози!
– Хватит, Дженнифер, замолчи – Розамунда остановилась посреди лестницы и сверху вниз посмотрела на сестру:
– У меня уже в печенках твои выверты. Знаешь, чего тебе не хватает? Проглоти свою гордыню и отправляйся повидаться с Эндрю. А меня оставь в покое. Если я решила помогать Брэдшоу, так и поступлю. Здесь в мои обязанности входит уборка да стряпня – это я и утром успею. А теперь, если тебе больше нечего сказать, давай закругляться.
У Дженнифер задрожали губы, и Розамунда тотчас пожалела, что была с ней сурова. Еще секунда – и она попросила бы прощения. Но Дженнифер опрометью бросилась в мастерскую.
Возобновив натирку полов, Розамунда уговаривала себя:
– Что ни делается, все к лучшему. Хоть будет предлог уходить из дома – мы все больше действуем друг другу на нервы.
* * *
Вот уже, наверное, в шестой раз Розамунда пыталась уйти из детской, но Сюзи немедленно оглашала дом душераздирающими воплями.
Розамунда снова уложила горячую голову ребенка на подушку, приговаривая:
– Я скоро приду – только приготовлю тебе попить. – Она сделала жест, будто подносит чашку к губам. – Пить… для Сюзи… – Но опять раздался леденящий душу крик, такой оглушительный, что Розамунда поморщилась и закрыла глаза.
От двери послышался голос Майкла Брэдшоу.
– Извините… Тяжело вам приходится! Даже в поле слышно.
Он быстрыми шагами подошел к кровати и, склонившись над больной, погрозил пальцем и сурово отчеканил.
– Слушай, Сюзи. Она-не-уходит-совсем. Просто-сойдет-на-минутку-вниз.
Он снова повернулся к Розамунде.
– Можете идти. Я с ней побуду.
Девушка захватила пустой кувшин, стоявший на заменяющем стол перевернутом ящике, и заторопилась вниз. На кухне Мэгги встретила ее сочувственным:
– Что, не отпускает? Владыка Небесный, и достается же вам! Уж я-то знаю – натерпелась. Она самого дьявола обратит в бегство, да еще и с бесенятами. Да смилостивится над нею Господь! Хотите лимонной водички? Давайте сюда кувшин. Если хозяину не дать передышки, его ненадолго хватит. Вымрет, как малочисленные народы. Где взять терпение?
Розамунда не реагировала, а лишь наблюдала за тем, как старуха погружает в кипящую воду кусочек лимона. Прежде чем отдать ей кувшин, Мэгги добавила:
– Раньше-то она не была и вполовину так плоха – там, за морем. Я два года ее нянчила. У меня было всего три клетушки, так что дитё постоянно на виду, а коли и выйдет во двор, так все равно знаешь, что рядом. А в этом проклятом доме второй этаж для нее – как другой мир. Помню, когда я сама впервые сюда попала, – тринадцать годков мне было, сопливая девчонка, больше ничего, – так и то рот разинула: сколько же здесь всего: и домина, и земли, и все прочее.
Она передала Розамунде питье в кувшине, и та со словами: "Спасибо, Мэгги," – выскочила из кухни.
Значит, Мэгги уже служила здесь – тринадцатилетней девочкой. Вот почему она на днях обмолвилась, что вынянчила мистера Майкла. Должно быть, в трудную минуту он повез ребенка к ней на родину, в Ирландию. Поднимаясь на второй этаж, Розамунда живо представила себе, как он мечется по свету, из одной страны в другую, в поисках… чего? Покоя? Решения своей проблемы? Утешения? Кто знает…
Он поджидал ее в дверях.
– Как только уснет, сразу уходите. Не задерживайтесь ни одной лишней минуты. Вы и так валитесь с ног.
На губах Розамунды проступила слабая улыбка.
– Не беспокойтесь, мне ни капельки не трудно. Устану – скажу.
Брэдшоу окинул взглядом голую лестничную площадку.
– Если бы я верил в Бога, сказал бы сейчас: Господь ниспосылает человеку тяжкие испытания, но и дарует утешение.
Потупившись, Розамунда прошла мимо него в детскую и наткнулась на бдительный взгляд сидевшей на кровати Сюзи.
К горлу Розамунды подступили слезы. Как всегда в минуты волнения, ей захотелось бежать – как можно дальше от хозяина этого дома.
Она поставила на ящик кувшин и присела на край кровати. Сюзи, моментально успокоившись, опустилась на подушку и, повернувшись на бочок, принялась жадно сосать большой палец.
Примерно через полчаса Розамунда осторожно встала.
Девочка хрипло дышала во сне. Розамунда подошла к окну и поглядела вниз, на некогда бывшие садом джунгли. Справа, довольно далеко от дома, ритмично мелькали серебряные вспышки: это солнце отражалось от стального лезвия – мистер Брэдшоу орудовал мотыгой. Розамунда обвела взглядом его обширные владения. Разве тут справишься вручную? От пруда до границы с Эндрю – добрая сотня акров. А наступит зима – что он будет делать? Что будут делать трое обитателей Торнби-Хауза в неуютных, сырых комнатах с голыми стенами и высокими потолками? И почему она так переживает, словно это касается ее самое?
Внезапно внимание Розамунды привлек быстро бегущий вдоль опушки леса человек. Глаза девушки расширились. Отец! Что он здесь делает? Неужели с Дженнифер…
Розамунда на цыпочках вышла из детской, сбежала вниз по лестнице и открыла дверь как раз в тот момент, когда Генри Морли достиг каменной ограды. Розамунда бросилась бежать по аллее к сломанным воротам, крича:
– Папа, что случилось?
– Ничего, ничего, не волнуйся, – он, прерывисто дыша, приблизился к дочери. – Вот, пришло авиапочтой. Мистер Браун был в деревне, зашел на почту, и его попросили передать: вдруг что-то срочное? Письмо – из Америки.
Да, из Америки: Розамунда узнала почерк Клиффорда. Он уже в Штатах…
Обычно она уходила читать его письма на мельницу, но сегодня ей не хотелось следовать ритуалу. Да и папа ждет, волнуется. Словно подтверждая ее мысли, Генри Морли заискивающе улыбнулся.
– Может, он приглашает тебя приехать?
– Ох, папа…
Откровенно говоря, у нее самой мелькнула подобная мысль, но почему-то не обрадовала. Розамунда надорвала конверт, вытащила письмо и начала читать, но одолела всего три строки и вскинула голову.
– Ох, папа! Нет! Дядя Эдвард!..
– Что? Что такое?
Розамунда снова опустила глаза.
– Скончался от сердечного приступа… Прямо в аэропорту…
Она, всхлипывая, дочитала короткое послание до конца и, передав листок отцу, схоронила лицо в ладонях. Генри Морли положил руку ей на плечо.
– Боже милостивый! Он был еще совсем молод. Прекрасной души человек. Не плачь, дочка, не терзайся так. Ну-ну, успокойся. Я знаю, ты любила дядю Эдварда. Он был единственным, кто протянул мне руку помощи. Рози, попытайся взять себя в руки.
Он обнял дочь и погладил по голове.
– Не нужно так убиваться. Интересно, привезут ли его в Англию – похоронить на родине? Конечно, нас не пригласят – всем распоряжается его жена… Теперь все изменится, Рози. Идем домой.
Ей потребовалось несколько минут, чтобы обрести дар речи.
– Нужно предупредить мистера Брэдшоу.
– Иди, конечно, я подожду здесь.
Майкл Брэдшоу издалека заметил Розамунду и, выпрямившись, какое-то время стоял и ждал. Потом не вытерпел – бросил мотыгу и поспешил навстречу.
– Что она натворила?
Розамунда закрыла глаза и мотнула головой.
– Ничего. С ней все в порядке. Папа только что принес письмо… – у нее брызнули слезы из глаз. – Мой дядя умер… едва только они прилетели в Америку.
С минуту Майкл Брздшоу молчал, а когда заговорил, не стал тратить время на соболезнования.
– Тот, что купил мельницу?
Она кивнула.
– По закону она принадлежит вашему отцу?
Розамунда подняла заплаканное лицо.
– Что?.. Что вы сказали?
– В прошлый раз вы упомянули, что, пока ваш отец жив, вы можете распоряжаться мельницей. Есть соответствующий документ?
– Наверное. Думаю, дядя позаботился об этом… но… неважно. Он был еще совсем молодой… и такой добрый…
– Вам нужно… – Брэдшоу резко оборвал фразу. – Идете домой?
– Да, папа ждет.
– Вам придется ехать на похороны?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22