– Она была хорошей матерью?
– Как ты можешь спрашивать такое? Вся Америка верит в то, что доктор Кенделли знает, как справиться с любой ситуацией...
– ...Пока это не касается ее собственных детей, – докончил Коул. – Мне кажется, я начинаю понимать.
В его голосе было столько никому не нужного сострадания...
– Ты ничего не понимаешь. У меня была прекрасная жизнь.
Он покачал головой.
– Может быть, у тебя было все экстракласса – хорошая школа, одежда, игрушки, возможно, машина, когда ты стала достаточно взрослой, – но был ли кто-нибудь, кто обращался с тобой как с.дочерью, а не как с подопытным существом?
Эшли пораженно посмотрела на Коула.
– Именно так я себя и чувствовала, – сказала она тихо, и в ее глазах отразилась смесь удивления и боли. – Откуда ты это узнал?
– Есть старая притча про сапожника, дети которого никогда не имели сапог. Насколько я помню, твоя мать – твердый сторонник теории обращения с детьми как с «маленькими взрослыми», у которых должны быть обязанности практически с момента их появления на свет. Я могу даже предположить, что тебе никогда не позволяли почувствовать себя маленькой девочкой. Наверное, с тобой всегда обращались как с равной, от тебя ожидали, что ты вырастешь идеальным ребенком. Неудивительно, что ты не знаешь, как обращаться с детьми. К тебе никто не относился по-матерински. Могу поклясться, что ты никогда даже не строила песочных замков.
– Коул, я выросла в середине пустыни Аризона.
– ...или никогда не вешали носки перед Рождеством, чтобы туда положили подарки.
– У нас даже не было камина.
– ...или никогда не пекла шоколадного печенья.
– Я ненавижу шоколадное печенье. Это остановило его почти на середине фразы. Он не мог бы выглядеть более ошеломленным, даже если бы она сказала, что не любит яблочный пирог или американский образ жизни.
– Ты ненавидишь шоколадное печенье? Это не по-американски. Настоящая мать не допустила бы этого.
– Это абсурд. У меня замечательная, великолепная мать!.. Может быть, она была немного необычной, но наш дом всегда был полон любви. Скажи мне, что важнее шоколадное печенье или любовь?
– Любовь, конечно, – сказал Коул, признавая свою ошибку. – Я не хотел сказать, что ее не было. Но позволь мне попытаться дать тебе немного радости, которую ты упустила.
Он взглянул на нее с такой надеждой, что Эшли не могла отказать ему. Она смотрела на его затею как на потерю превосходного вечера, но, когда Коул был рядом, она все равно не могла работать.
– Хорошо. Но никаких американских горок, – сказала она твердо. – Если ты заставишь меня сесть туда, клянусь тебе, меня вырвет прямо на тебя.
...Час спустя она кричала от восхищения, когда то падала круто вниз, то взлетала вверх по крутой спирали американских горок. Ей не стало плохо – наоборот, она почувствовала себя успокоенной. Несколько минут спустя она с наслаждением врезалась раз за разом на своей машине в машину Коула, пока не прижала его к стене, пока он не поднял руки в знак своего поражения.
– Ты выиграла.
– Что я выиграла?
– Что угодно в этом парке. Я могу прокатить тебя на любом аттракционе, купить тебе сувенир, позволить тебе переесть леденцов. Все.
Она удовлетворенно кивнула головой и отступила на шаг. Она всегда хотела иметь футболку с Микки-Маусом.
– Ты смеешься! – отреагировал Коул, когда она сказала ему об этом.
– Нет! Мне кажется, такую футболку будет очень удобно носить при уборке квартиры.
Коул пожал плечами и отвел ее в магазин.
– Какой размер?
– Самый большой, какой у них есть. Я не собираюсь носить под ней что-нибудь еще.
Его глаза расширились.
– Эшли... – простонал он.
– Что? – спросила она невинно.
– Не говори этого.
–Чего?
– Не заставляй меня представлять это. Мне и так достаточно трудно удержаться от того, чтобы обнять тебя.
– Я это заметила, – она кокетливо улыбнулась ему. – А теперь можно мне леденец?
– Почему бы и нет?
То, что леденец был неудачным выбором, Эшли поняла потом, когда ее пальцы стали розовыми и липкими. Казалось, однако, что Коула они привлекали больше всего: он не мог отвести глаз от нее, когда она попробовала облизать их.
– Домой, – пробормотал он, беря ее за другую руку.
– Но есть еще и другие аттракционы.
– Мы еще вернемся сюда в следующий раз с Кельвином.
Пожалуй, Коул впервые произнес имя своего сына с тех пор, как они начали готовиться к вечеринке. Это доказывало то, что он понимал, какой большой проблемой был Кельвин для нее, и хотел сначала полностью завоевать ее, а лишь потом напомнить ей о его существовании.
Эшли настороженно посмотрела на него.
– Я не знаю, Коул... Возможно, Кельвин забыл про меня. Будет лучше, если он не станет привыкать к тому, кто не будет рядом с ним потом.
По опечаленному выражению лица Коула она смогла понять, что он заметил ее настороженность. Она только молилась, чтобы он не увидел тот маленький и робкий проблеск интереса в ее глазах, перед тем как она опустила их и уставилась на носки своих туфель.
– Кто это сказал, что тебя не будет рядом?
– Я.
– Когда же ты закончишь бороться?
– Когда Лос-Анджелес очистится от смога, – твердо ответила Эшли.
– Сегодня небо чистое.
– Не настолько.
– Мы обсудим это потом.
– Тут нечего обсуждать. Я решила. Когда вечеринка закончится, у нас не будет никаких причин продолжать встречаться.
Рука Коула обхватила ее за талию, и она резко рванулась от него. Осязаемые потоки электричества бушевали между ними еще до того, как их губы встретились... Волосики на ее руках вздыбились, словно танцуя от возбуждения. Эшли безумно хотела, чтобы на ней сейчас был свитер с длинными рукавами. Она не была настолько фригидна, чтобы не желать поцелуев Коула... Она уже привыкла к этим опьяняющим, лишающим сил поцелуям.
– А как насчет этого? – спросил он, и она старалась из всех сил понять смысл вопроса. Но не смогла.
– Насчет чего?
– Разве это – недостаточная причина для нас, чтобы продолжать встречаться?
– Ты знаешь, что нет, – сказала она. Это был ее стандартный ответ, но он звучал слабее день ото дня.
– Мы поговорим об этом после вечеринки.
– Разве это необходимо?
– О да! – воскликнул он, и его глаза сверкнули. – Я уверен, что должны.
Вечеринка для Рори и его молодой жены прошла с большим успехом, особенно когда он отошел от шока, вызванного тем, что, приехав на студию посмотреть фильм, он обнаружил там сотни своих друзей, разодетых в костюмы животных. Студия была украшена, как Ноев ковчег, Коул и Эшли были одеты в костюмы мулов.
– Должен сказать, что костюмы не подходят, – хихикнул Рори. Эшли уставилась на него. Коул сказал ей о костюмах только за тридцать минут до того, как они отправились на вечеринку. Она, конечно, все еще кипела от злости.
– Я тоже так думаю, – согласился Коул, и Эшли почти увидела его ухмылку под маской мула.
– Я хотела быть чем-то живописным вроде павлина или грациозным вроде лебедя, – заявила она раздраженно.
– Тогда надо было сказать что-нибудь. Но ведь ты оставила выбор на мой вкус. Ты сказала, чтобы я выбрал костюм, который напоминал бы мне тебя.
– Почему же мул? Ты паршивец, – сказала она, стараясь пнуть его.
– Осторожно, братец, – предупредил Рори. – Этот мул сильно лягается.
– Он может так же сильно укусить, – сказала Эшли и рванулась прочь только для того, чтобы налететь на свою сестру.
– Что это за великолепный мужчина, который не отходит от тебя весь вечер?
– Откуда ты знаешь, что он великолепен внутри костюма мула?
– Поверь мне. Я инстинктивно чувствую это. Кто он?
– Брат Рори.
–Коул?
– Ты знаешь его?
– Нет, но Пол знает. Они вместе учились в школе или что-то в этом роде. По-моему, Коул вьшолняет для него какие-то компьютерные работы, – она посмотрела на Эшли с интересом. – Это серьезно?
– Что серьезно?
– Ваши отношения с Коулом.
– У меня нет никаких отношений с Коулом Донованом.
– Вы оба здесь одеты, как одна пара...
– Этот костюм был его идеей. Коул говорит, что он напоминает ему меня.
Элен засмеялась и понимающе уставилась на Эшли.
– Вот как? Мне это нравится.
– О, иди ты к черту, Элен. Сама не знаешь, что говоришь! – раздраженно сказала Эшли и пошла проверять закуски. По крайней мере, буфетчик вряд ли станет отпускать глубокомысленные и выводящие из себя шуточки по поводу ее отношений с Коулом.
К несчастью, намеки на этом не кончились. Весь остаток вечера Эшли наблюдала, как торжествует Рори. Сначала она приписала это новому для него семейному состоянию, но потом до нее дошло, что это началось после того, как он переговорил с Элен. Наконец он подсел к ней и, глядя в сторону Коула, спросил:
– Не наводит ли тебя все это на какие-нибудь мысли?
– На некоторые, – призналась она. Рори усмехнулся с радостью, которая показалась Эшли подозрительной.
– Все вы отвратительны.
– Да? – его разочарование было заметным.
– А чего ты ожидал?
– Я думал, что, может быть, вы двое... ну, ты знаешь.
Глаза Эшли широко открылись, и она решительно затрясла головой. Боже правый, неужели все они собираются вмешиваться в ее жизнь?
– О, я точно знаю, о чем ты думаешь, Рори Донован, но тебе лучше забыть об этом. Если ты решил остепениться, это не значит, что все остальные должны радостно следовать по твоим стопам.
– Но из всех людей, которые мне небезразличны, ты одна осталась без пары. Я не смогу успокоиться, пока ты не найдешь себе кого-нибудь. Мне очень неприятно сознавать, что ты позволяешь себе из-за одной неудавшейся попытки злиться на всех мужчин.
– Рори, я не злюсь на них – хотя скорее всего буду зла на тебя, если ты не оставишь эту тему. Кроме того, ты гае ответствен за мое семейное положение.
– Но ты и Коул...
– Твой брат и я, мы... – она заколебалась, не находя сразу подходящих слов. Затем со вздохом решилась на самое простое определение: – Друзья. Или вроде того.
Глаза Коула встретились с ее взглядом и сразу выставили ее лгуньей. «Просто друзья» не заставляют ваше сердце учащенно биться, а пальцы ваших ног – дрожать. К несчастью, Рори наблюдал за ней и без труда уловил электрические разряды при столкновении их взглядов.
– Конечно, – скептически произнес он, поспешно отступая при виде приближающегося Коула.
– Этот твой брат... – угрожающе пробормотала Эшли.
– Не верю, что ты можешь плохо думать о человеке, для которого устроила этот вечер.
– Ты устроил это празднество. А я замышляю его конец.
– Опять? Я всегда должен беспокоиться об этой стороне твоего характера?
Эшли посмотрела на него, и ее ресницы затрепетали. Она никогда, ни разу в своей жизни не строила мужчинам глазки. Не собирается делать это и теперь, решительно сказала она себе, зажмуривая глаза.
– Все в порядке? – голос Коула стал полон беспокойства. – Что-то попало в глаз?
Эшли не могла решить, плакать ей или смеяться. Она стояла посреди заполненной гостями комнаты рядом с самым привлекательным мужчиной из всех, кого она встречала в своей жизни, ухаживающим за ней, и вела с ним борьбу. Может быть, не слишком упорную, но явную борьбу. Это была уже совершенно новая сторона ее испорченного характера.
Безусловно, она хотела его, но тут же говорила себе, что ей этого не нужно. Затем ее ресницы начинали трепетать вместе с ее сердцем, и она возвращалась к исходному моменту, страстно желая, чтобы он прикоснулся к ней.
Она тяжело вздохнула.
– Нет. С моим глазом все в порядке, – сказала она наконец.
Дело было в ее сердце.
ГЛАВА 6
Коул думал, что, как только с вечеринкой будет покончено, его жизнь войдет в нормальное русло, как это было до встречи с Эшли. Долгие дни в офисе и вечера с Кельвином и своим компьютерным другом «Элфи»... Может быть, но только может быть, он забудет об Эшли, и безрассудная страсть пройдет сама собой.
Этого не произошло. Наоборот, с каждым днем, проведенным без разговора с ней, без поцелуя украдкой он чувствовал себя все более несчастным, все более одиноким. Ее лицо преследовало его днем, ее тело дразнило его во сне... Он убеждал себя, что без нее лучше, но не верил в это ни минуты. Две недели, которые они провели вместе, занимаясь подготовкой приема, полностью привязали его к ней. Впервые за долгое время он чувствовал себя возбужденным и оживленным. У него все еще оставались некоторые сомнения насчет разницы между ними, но теперь он был уверен, что они вполне преодолимы со временем.
Даже если бы он смог выбросить Эшли из головы, Кельвин напомнил бы ему о ней. Хотя Коул и не хотел давить на Эшли, рассказывая ей это, но ребенок не переставал говорить о ней после тех выходных дней. Казалось, он скучал по ней больше, чем по матери, которая уделяла ему так мало внимания. Кельвин лишь несколько раз спросил о Натали, когда она покинула их.
Теперь же, как только он просыпался и обнимал своими маленькими ручками шею отца, он тут же светло улыбался и требовательно вопрошал:
– Мы пойдем сегодня к Эшли?
– Не думаю, сынок... Эшли сильно занята, она готовит вечеринку для дяди Рори, – сказал он вначале.
Лицо Кельвина сразу стало недовольным:
– Хочу видеть ее!
– Я тоже, – со страстью отвечал он, нетерпеливо ожидая каждой новой встречи. – Я тоже.
...Теперь не, когда эти и без того короткие встречи закончились, он ощущал потерю так же остро, как Кельвин несколькими неделями раньше.
Но хуже напоминаний Кельвина была его очевидная печаль. Он нашел доску Коула для игры в триктрак и сидел, часами грустно кидая фишки в мусорную корзину с таким заброшенным видом, что Коулу хотелось плакать.
Черт бы побрал все, думал тогда он, слушая, как тяжелый пластик с пугающе мерным и громким стуком ударяется о металл корзины. Нет, не только Кельвину – она нужна им, и он не позволит ее упрямству и его собственной осторожности держать их на расстоянии хотя бы еще один день! Он должен попытаться ради их общего блага.
Пришло время прекратить такие смешные и робкие попытки, как просьба помочь ему организовать вечеринку или поцелуи украдкой, словно он какой-нибудь подросток. Пришло время подойти прямо к ней и сказать, что между ними существует слишком сильная привязанность, чтобы позволять времени равнодушно течь мимо них.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19