— Не правда, я не подкрадывался, — пытался оправдаться Сэм.
— Вы объявились у меня на пороге как привидение!
Из колонок над верстаком гремели трубы и звенели тарелки, так что приходилось кричать, чтобы расслышать друг друга. Сэм ткнул в колонки пальцем.
— Может, выключим?
— Нет! Это моя любимая часть!
Мэгги знала, что не права. Его внезапное появление порядком напугало ее, это правда, но, надо быть справедливой, даже если бы он постучал, она бы все равно не услышала. Почему-то она решила, что должна защищаться.
— Простите. Но вы действительно меня напугали.
Она перегнулась через привод и приглушила звук.
— И вы простите. Трудно, знаете ли, обратить на себя внимание, когда туг такой грохот. Это все… ваше? — Сэм обвел рукой столярную мастерскую, не сводя глаз с Мэгги, стройной и гибкой, с ног до головы покрытой опилками и стружкой.
— Теперь мое. Подождите, я только отряхнусь, и мы выпьем кофейку. Я все равно уже устала.
Она включила маленький компрессор и направила на себя струю воздуха.
Сэм с удовольствием наблюдал за ней. Сколько еще загадок таит в себе Мэгги Дункан?
На кухне она наполнила чашки густым, черным как смоль кофе, плеснула молока из ковшика и, усмехаясь, вручила ему его чашку.
— Ну же, берите. И признайтесь, что любите мой кофе.
— Это, по-вашему, кофе? Я-то думал, вы качаете ил со дна реки. — Сэм ухмыльнулся, глотнул из чашки, поморщился и потянулся за ковшиком с молоком. — Что вы там делали, в мастерской? То есть где вы всему этому научились? То есть я хотел спросить: какого черта вы вообще здесь делаете и почему работаете с инструментом, которым даже я не умею пользоваться? «
Мэгги не смогла сдержать улыбку.
— Это оскорбленное достоинство или банальный мужской шовинизм?
— Мэгги, я не шучу. — Сэм начисто забыл, зачем пришел. — Но разве не естественно, встретив такую женщину, как вы, в таком Богом забытом месте, где нет…
— Не знаю, что вы имели в виду, говоря о «такой женщине, как я», но ваше отношение к здешним местам вполне очевидно.
— Оставьте, Мэгги, — махнул рукой Сэм. — В этом болоте вы так же дома, как и я. Так почему вы здесь? Скрываетесь? А зачем вам все эти инструменты? Если вы подвизались здесь плотником, то вот что я вам скажу: не тянете. Любой из здешних домов рухнет при первом же ветре.
Мэгги не знала, смеяться ей или сердиться. Чего он так ополчился на Дунканский перешеек? Ну и что, что кругом ни души. Да, сейчас здесь грязновато — тоже мне, горе! Подумаешь, дома старые и некрашеные, подумаешь, кое-что вышло из строя, кое-что заржавело, кое-что и вовсе неизвестно куда подевалось…
— Мне здесь нравится. Неудобств я не чувствую. И вообще, собираюсь прожить здесь до конца своих дней, — заявила Мэгги, хотя и не вполне искренне. — А мастерская когда-то принадлежала деду. В молодости он строил лодки, а в старости перешел на приманки для птиц. У него получалось очень красиво. Некоторые и теперь их коллекционируют.
Сэм поднял глаза и увидел птиц, выставленных в ряд на шкафу и на крышке бюро. Он узнал канадского гуся и крякву; остальных определить не смог. Еще он увидел изогнутый кусок плавника, на котором в разнообразных положениях были усажены мелкие птички. Замечательная работа. Черт побери, просто здорово сделано. Неудивительно, что люди их коллекционируют.
— У Джубала был диплом по лесоводству, — продолжала Мэгги. — Он проработал на лесозаготовках до шестидесяти восьми лет. К тому времени все его сыновья окончили колледж. Я всегда любила приезжать к нему на каникулы, хотя мать каждый раз возмущалась.
— Так и знал, что вы не здешняя! — торжествующе воскликнул Сэм.
— Можно считать, что здешняя. Родилась я не здесь, но половина моих корней — в этих местах.
— А вторая половина?
— Бостонцы. Сплошная благопристойность и спесь. Меня порой удивляет, как папа сумел с ними ужиться. Похоже, он одной ногой в одном лагере, а другой — в другом.
Кое-что тревожило память Сэма. Он спросил:
— А кто такой «Л»?
— «Эль»? Это мужское имя?
— Это шелковая монограмма на ваших полотенцах.
Мэгги отвела взгляд, и Сэм был готов поклясться, что она уйдет от ответа, однако, как ни странно, ответ прозвучал:
— Лесер — фамилия моего бывшего мужа. После развода я вернула свою девичью.
Сэм молча глотнул кофе. Итак, она родом из Бостона, из очень благопристойной, очень чопорной семьи. И она разведена. Тем не менее особой радости Сэм не испытывал. Он убедил себя, что не хочет слишком увлекаться Мэгги Дункан, поэтому не особенно доверял услышанному.
— А где вы работали в Бостоне? «
— В брокерской фирме.
— И что же произошло?
Словно что-то изнутри подталкивало его к новым вопросам. Он не мог обуздать любопытство, хоть и понимал, что совершает ошибку.
— Официальная версия — переутомление. — По крайней мере так она избегнет дальнейших расспросов. Она не испытывала ни малейшего желания объяснять, почему отказалась от дохода, выражавшегося шестизначным числом, и похоронила себя здесь. — Сэм, вы пришли по делу или так, поболтать? У меня действительно много работы.
Глава 7
Не успел Сэм ответить, как раздался телефонный звонок. Не отводя от него взгляда, раздосадованная Мэгти подняла трубку.
— Да? — рассеянно произнесла она. И вдруг оцепенела. Под пристальным взглядом Сэма ее лицо побледнело, глаза расширились, побелевшие пальцы стиснули трубку.
— Мэгги, кто это? — полушепотом спросил он.
— Я требую, чтобы вы прекратили звонки, — ледяным голосом отчеканила Мэгги. — Я говорила с шерифом, и он… он знает, кто вы. Если вы хоть раз появитесь на моей земле — или позвоните, — он упечет вас в тюрьму, а уж я позабочусь, чтобы в ближайшие пятьдесят лет вас спуда не выпустили.
— Мэгги, ради всего святого… — Сэм перегнулся через стол к телефону, но было поздно. Она уже швырнула трубку, да так, что у того, кто был на другом конце провода, могли лопнуть барабанные перепонки.
Мэгги била дрожь, словно все окна и двери в доме внезапно распахнулись. Скрестив на груди руки, она вперила невидящий взгляд в царапину на стене, в которую упиралась спинка стула. Она не позволит какому-то кретину выбить ее из колеи. Ей приходилось сталкиваться с проблемами посерьезней — и ничего, жива. Справится и теперь.
— Мэгги!
Если какой-то подонок развлекается, пытаясь запугать одинокую женщину, если новые шины слопали все ее деньги на ближайшие полгода, что с того? Она не намерена опускать руки.
— Мэгги, послушайте!..
Если этот мерзавец настолько поколебал ее спокойствие в ее собственном доме, что она боится подойти к телефону, это вовсе не значит, что он победил. Что бы там ни говорила мать, в ней достанет и стойкости, и воли; она пошла в отцовскую родню, а Дунканы никогда не сдавались без боя.
Мэгги даже не замечала, что слезы потоками струятся по щекам, и опомнилась только тогда, когда из груди вырвались рыдания. Она уронила голову в ладони, пытаясь заглушить всхлипы.
По стенам дома забарабанил дождь. Сэм обнял ее и прижал к себе. Мэгги обхватила его плечи и уткнулась в ворот рубашки. Сэм баюкал ее, словно ребенка.
— Не надо, милая, не надо плакать. Что бы ни случилось, вместе мы справимся. Я помогу, ты же знаешь. Мэгги, Мэгги, не плачь так громко, голос посадишь.
— Я никогда не плачу. Я столько лет не плакала.
— Вижу.
Лампочка мигнула, погасла, загорелась снова и вырубилась окончательно. Мэгги замерла, закрыв глаза и прижавшись лицом к его шее. Сэм смотрел в темноту поверх ее головы и корил себя в душе на чем свет стоит. Надеялся остаться безучастным. Как же! С первой же встречи с ней о безразличии не могло быть и речи — с того самого дня, как он столкнулся с ней на берегу и она, в своей безумной куртке и панаме, чуть не сбила его с ног. Женщины, подобные Мэгги, встречаются мужчине лишь раз в жизни. Сэм не знал, проклятие это или Божье благословение, знал только, что увяз по самые уши.
Она нуждается в нем. Начнем с этого. А потом… поживем — увидим.
Мэгги теперь лишь изредка всхлипывала. Сэм продолжал гладить ее по спине, тереться щекой о ее волосы и бормотать слова утешения. Как ни прискорбно, потребность успокоить ее быстро перерастала в другую, более настойчивую потребность. И будет очень досадно, если она это заметит.
— Все хорошо. Вдвоем мы справимся с любой напастью.
Мэгги было неловко, что Сэм видит ее слезы. Он это ощущал по тому, как она силилась восстановить дыхание. И продолжала всхлипывать и вздыхать, содрогаясь всем телом, а Сэм чувствовал, что и сам вот-вот разрыдается. Никогда еще женщина не вызывала столь глубокого отклика в его душе, и он с неудовольствием отметил, что, пожалуй, слишком отзывчив.
— Мэгги, кажется, мы остались без электричества.
В ответ послышалось лишь сдавленное мычание. Он держал ее в объятиях, словно беспомощную тростинку, но вместе с тем в ней чувствовалась сила. От нее пахло жимолостью и свежей стружкой, ее грудь прижималась к его груди, и он ощутил, как зреет и закипает в нем желание. Он окрестил себя последним слюнтяем и предателем, но это не помогло.
— Мэгги… милая, сделай глубокий вдох и задержи дыхание. Сейчас мы прогоним икоту.
Если бы он знал столь же простое средство от своего недомогания! Собственно, имелось два, но первое он сразу отвел как неприемлемое, а что касалось холодного душа, то не мог же он без должных объяснений бросить ее и бежать домой.
— Ну вот, теперь можно и поговорить. Это правда, что шериф знает, кто здесь хулиганит?
Шмыгая носом, Мэгги рылась по карманам в поисках платка. Она даже не заметила, когда Сэм отпустил ее и шагнул назад.
— Да нет, это был блеф, — сказала она, вытирая мокрые щеки рукавом.
— Следовательно, ты ничего не знаешь.
— Если бы знала, давно приняла бы меры. Они стояли друг против друга в кромешной темноте. За окном дождь разыгрался не на шутку. Сэм почувствовал, что начинает терять уверенность.
— Предлагаю для начала зажечь керосиновую лампу или хотя бы свечу. А потом ты расскажешь мне, в чем дело.
— А я предлагаю пойти и завести генератор. Ее голос был еще хриплым, но звучал твердо, и Сэм понял, что она скоро преодолеет вспыхнувшую между ними мимолетную близость.
Этого нельзя допускать. Сэм поставил цель, и не важно, знает об этом Мэгги или нет. У него остается около двух недель, и нужно успеть доказать ей, что они созданы друг для друга, а он до сих пор не имеет ни малейшего представления, как это сделать.
— У меня есть фонарик. Скажи, где генератор, и я схожу и включу.
— Нам придется пойти вместе. Включить его я и сама смогу. А ты пойди со мной и посвети.
Задача не из простых, предупредил себя Сэм. Она бережет свою независимость, как произведение искусства. Но эта жесткая скорлупа уже дала трещину, надо только не дать ей снова зарасти.
Мэгги направилась через комнату к вешалке, где сох дождевик, и услыхала, как Сэм натыкается в потемках на мебель.
— Осторожно, там кочерга — смотри не наступи, — усмехнулась она в ответ на его чертыхание.
Натянув сапоги, она сняла с крючка болонью и зюйдвестку. Помедлив немного, нащупала кухонное полотенце и затолкала в карман: запальные свечи наверняка мокрые.
— Куда, черт возьми, я дел фонарик? — ворчал Сэм. — Мэгги, ты где? Вот черт, ничего не видно.
— Я здесь…
Мэгги обернулась на звук его голоса, но не успела она договорить, как его вытянутая в темноте рука уткнулась ей в грудь. Он резко отдернул руку, и Мэгги улыбнулась. Бедняга Сэм. Ее недавнее отчаяние не помешало ей понять, что с ним происходило, когда он ее утешал.
Не желая его смущать, она сделала вид, что ничего не заметила.
Сэм был редким человеком: внешне хмурый и нелюдимый, он оказался сильным и ласковым. Может быть, она почувствовала в нем это в первую же встречу? Может быть, именно потому и старалась, как могла, держаться от него подальше? В ней говорил инстинкт самосохранения, заявивший о себе еще до того, как она узнала, что он женат. Побывав замужем за человеком, для которого слово «верность» пустой звук, она не хотела связывать себя с чужим мужчиной.
— Наконец-то нашел, — раздался где-то, рядом голос Сэма. — Лежал в кармане плаща. Пошли?
Провозившись минут двадцать и ссадив руку, Мэгги все-таки заставила генератор работать. Выходя из сарая, она споткнулась, Сэм поддержал ее и запер дверь.
— Ты точно работала в брокерской фирме? Не в гараже? — пошутил он. — И как это я взялся менять твои шины?
— Это потому, что ты разыгрывал из себя супермена. А место женщины — на кухне, так ведь?
— Пожалуй, ты не вписываешься в этот стереотип, Мэгги Дункан.
— Это самое приятное, что я от тебя до сих пор слышала, Сэм Кенеди. А вот ты вписываешься.
— Я — что?
— Вписываешься в стереотип. Женатый мужчина едет в отпуск один и крутит романы.
Мэгги поняла, что сказала лишнее. При свете покачивающейся на проводе одинокой лампочки его лицо выглядело угрюмым и даже грозным.
— Наверное, я забыл сказать, что я больше не муж. Лорель погибла в автокатастрофе три года назад, в новогоднюю ночь. Она была беременна.
Мэгги долго не находила слов и только смотрела на него. Ложь она исключала. Сэм не мог солгать. Пусть он ей не нравится — то есть беда в том, что он нравится ей слишком сильно, — но в его честности она ни минуты не сомневалась.
— Прости меня, Сэм. Я даже не знаю, что сказать.
— Не нужно ничего говорить. Ведь мы не дети. Это ты прости, что ввел тебя в заблуждение. Я не нарочно.
Не нарочно? Разве случайно он выставил тогда защиту, почувствовав, что эта женщина начинает значить для него слишком много? Он и сам не знал.
— Рано или поздно, Мэгги, нам не избежать объяснений. Но сейчас пойдем ко мне, я тебе кое-что покажу.
Рисковать Мэгги не хотелось. Когда она считала его женатым мужчиной, ищущим недолгой связи, это было одно. За четыре года она научилась давать отпор подобным поползновениям, а иногда даже находила определенное удовольствие в том, чтобы отбрить особо зарвавшегося типа. Но Сэм, одинокий, переживший трагедию человек, возможно, столь же ранимый, как и она… Нет, так просто здесь все не решить.
— Так что, мы идем? Клянусь, это не альбом старинных гравюр.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20