— Да вы что? Идите к черту! — невнятно бормотала она, пока он усаживал ее перед собой. Ну и дела, из огня да в полымя. Нехотя покорившись судьбе, она постаралась устроиться так, чтобы ее бедное тело ныло как можно меньше. Идти, наверное, тоже было бы не легче, даже если бы она знала дорогу к дому.
Они уже отъехали от горы довольно далеко, когда она наконец устроилась более или менее удобно. Кэмерон сильной рукой обхватил ее и прижал к себе.
— Не шевелитесь, — приказал он, потом добавил насмешливым тоном:
— Просто ради интереса: вам всего-навсего нужно было подтянуть стремена.
— Подтянуть куда?
Он глухо выругался и пустил жеребца легким галопом.
— Забудьте об этом. Я постараюсь доставить вас домой без новых травм.
Ром сидела как можно прямее, стараясь поменьше прижиматься плечом к его груди. Слава Богу, хоть на сей раз она сидит не по-мужски. Он приладил ее чуть ли не на шею бедному животному, как какой-нибудь мешок с зерном.
Мало-помалу ее напряжение стало спадать. Правда, одна боль сменилась другой: она все явственнее чувствовала, как его рука прижимает ее, держа прямо под грудью. От избытка впечатлений мысли ее рассеялись, и вскоре она уже с трудом отдавала себе отчет, где находится. И все же так неудобно сидеть.
— Расслабьтесь, отдохните, — мурлыкал ей Кэмерон. — Закройте глазки…
«Видимо, думает, что я ерзаю от страха», — подумала Ром. Грохнуться с такой высоты, конечно, приятного мало, но волнует ее совсем не это, а тепло его руки под самой грудью, о чем он, к счастью, не догадывается. Подчинившись его уговорам, она закрыла глаза, и скоро ее голова уже покоилась на его груди.
— Что же вы сразу не сказали, что не любите лошадей? — донесся до нее приятный низкий голос.
Она лениво приоткрыла глаза и вновь их закрыла.
— Я люблю, но… теперь они мне нравятся… э-э… на почтительном расстоянии. Очевидно, мне не приходило в голову, что ездить верхом — это не просто сидеть себе в седле, болтая поводьями…
— Устали?
— Измучилась.
— И из-за этого вы ерзаете? — лукаво спросил он, дыханием шевеля пряди ее волос; завитки щекотали ее лицо.
«О, он прекрасно знает, что меня беспокоит», — с ненавистью подумала Ром, и как бы в подтверждение его длинные пальцы тронули и приподняли ее мягкую грудь. Она выпрямилась, вцепилась ему в руку и отбросила ее. Мастерчардж не ожидал таких резких движений и дернулся. Ром пришлось ухватиться за Кэмерона, чтобы не упасть, а тот расхохотался ей в лицо.
— Спокойнее, моя радость. Здесь все свои.
— Послушайте, Кэмерон! Полагаю, что нам не мешает кое о чем договориться, а то дальше нам будет не по пути. Я очень серьезно отношусь к своему делу, и меня действительно ничего больше не интересует.
— Вот уж не подумал бы, особенно судя по тому, какой пыл вы ухитрились проявить там, у горы, — поддразнил он ее. В каждой ноте его голоса, не стихая, звучал едкий смешок.
Полунегодуя-полуиграя, Ром воскликнула:
— Но я не шучу! Верите вы мне или нет, но меня не взволновал ваш довольно-таки земной образ. Поймите меня правильно: я с удовольствием смотрю как на привлекательного мужчину, так и на красивую женщину, для меня это одно и то же. Так же я любуюсь закатами, диким разнотравьем, хрусталем ручной работы.
Они уже доехали до второго пастбища, ближайшего к дому. Выйдя из леса на простор, жеребец снова поскакал легким галопом; при таком аллюре, хоть они и проехали уже порядочно, сидеть ей было довольно-таки удобно. Поскорей бы закончилась эта нелепая прогулка, а то она совсем потеряет самообладание.
— Как я понял, ваши… э-э… пристрастия отданы кому-то другому? — с головокружительной настойчивостью продолжал Кэмерон.
— Наши деловые отношения не дают вам права интересоваться моей личной жизнью, — холодно ответила Ром.
— М-м, значит, у вас просто сдали нервы. — Он ласково сдул прядку волос, упавшую ей на лицо.
— Боже! — Она была бессильна скрыть гнев. — Я же вам дала отказ, разве вы не понимаете?! — (Ну как тут сохранять хладнокровие, если его рука трогает ей грудь?!) — Вы не ответили на мой вопрос.
— Вы его не задавали.
— У вас есть другой мужчина? Она решилась и выпалила:
— Да!
Есть он у нее или нет — не в этом суть. Ее отношения с Джерри так неопределенны, но спешить с развязкой она не намерена. Но если ее признание поставит Кэмерона на место, то она готова признать, что у нее сдали нервы, — признать всем своим существом, до самых кончиков ушей, разгоревшихся от негодования!
И вдруг она увидела, что они едут вовсе не к дому: Кэмерон направил коня по отлогому пастбищу к густой роще; за нею виднелся ручей.
— Что это вы делаете? Мы же собирались домой.
— А не хотите ли посмотреть то укромное местечко, которое я нашел вам для лечения головной боли?
— Я хочу поскорее слезть с этого зверя. И уже давно! — воскликнула Ром.
Вниз по склону жеребец пустился с нарастающей скоростью, и она отчаянно обхватила Кэмерона, спрятав лицо на его горячей и влажной от пота, мускулистой груди. Несмотря на раздражение, испуг и весьма неудобную позу, она остро ощутила волнующий запах его тела и прикосновение пробивающейся на подбородке щетины.
Но тут он натянул поводья, рослый конь послушно стал и принялся щипать сочную траву.
— Хорошо, моя радость, я отвезу вас домой. Думаю, что вы достаточно узнали о Синклерах, на один день хватит.
Она недоверчиво взглянула на него, ища искренности в солнечно-бронзовых чертах, но увидела лишь крайне подозрительное сожаление и почти нескрываемое веселье.
Когда Кэмерон, подъехав почти к порогу дома, спустил Ром с высоты своего скакуна на землю, ноги отказались ей повиноваться. Он прижал ее к себе, и несколько минут она просто висела на нем, желая лишь одного — вернуть в свои ослабшие руки и ноги силу, чтобы уйти от него своим ходом. По крайней мере он не смеялся больше над ней. Она ощущала, как его сердце билось все сильнее и чаще, и наконец, с трудом собравшись, освободилась, все еще дрожа и шатаясь.
— Теперь все в порядке.
— Точно? А то ведь, если что, отнесу вас, имейте в виду.
— Нет-нет, ничего такого страшного со мной не случилось, чего не исцелит горячая ванна и пинта мази.
Но что-то удерживало ее, она стояла и смотрела на него, будто ждала какого-то знака.
Кэмерон, прищурившись, невозмутимо держал ее взгляд. Прочесть его мысли было невозможно.
— Я не стану извиняться, Ромэни. Если вы не хотите разделить со мной ложе, позаботьтесь о дополнительных средствах защиты. Те, что вы использовали, вовсе не представляют особой преграды.
Отшатнувшись от него, она пробормотала:
— Я абсолютно не понимаю, о чем вы говорите.
— Понимаете, радость моя, — спокойно ответил он. — Не говорите после, что я вас не предупредил.
Глава 4
Несколько последующих дней Ром везло: ей удавалось не попадаться хозяину на глаза. На следующее же утро она рассчитала, когда лучше спуститься к завтраку, чтобы с ним не столкнуться. Нора сообщила ей, что Кэмерон ни свет ни заря уехал в Спарту, куда ранее, на конный завод, отправил кобылу Баффи. Ром сразу стало намного легче.
— Надеюсь, ничего серьезного, — проговорила она, принимаясь за аппетитный завтрак.
— Точно не знаю. Люди с конного завода звонили вчера вечером, и мистер Кэмерон сказал, что он подождет и понаблюдает, как с нею пойдут дела.
Ром полностью посвятила себя живописи. Она делала эскиз за эскизом к портрету Томаса и пейзажные зарисовки. Валясь от усталости, наскоро съедала скромный ужин, а потом еще допоздна работала в студии. Ей не хотелось встречаться с Кэмероном, однако было досадно, что и он намеренно ее избегает.
Такой мальчуган, как Томас, не мог усидеть, позируя, больше двух часов, и обычно еще до полудня она отпускала его. В оставшееся же время пыталась продумать композицию пейзажа для заднего плана, но нередко ее клонило в мечтательную полудрему. Уединившись в саду или у пруда, она забывалась в мыслях, совершенно далеких от живописи, в то же время привычной рукой срисовывая пейзаж. О чем она думала? Прежде всего о Джерри, но все чаще в ее размышления вторгался образ Кэмерона Синклера; его невозможно было прогнать.
Нет, она и не пыталась отказать ему в привлекательности. Ее довольно скромного опыта в общении с противоположным полом вполне хватало, чтобы разобраться в причинах смятенного своего состояния, мешавшего целиком уйти в работу. До Джерри в ее жизни было несколько мужчин, но на примере отца Ром научилась вовремя выходить из игры, не запятнав своего доброго имени. К тому же она с такой страстью отдавалась творчеству, что на мужчин у нее оставалось не слишком много эмоций.
С Джерри все было по-другому. Он появился тогда, когда у нее уже почти год никого не было. Это произошло потому, что, видя неуклонное падение отца, она приняла решение заняться всерьез своей карьерой. Реджи, напротив, все больше позволял любовным интригам оттеснять на второй план работу; в последний раз навещая его. Ром с горечью отметила, что он стал слишком много пить и жить на манер сластолюбца: как можно больше денег и сил тратил на прихоти и как можно меньше — на вдохновенный труд.
Они в тот раз крупно поссорились и разъехались: Ром — в Роли, а Реджи — на Виргинские острова с новой любовницей.
Она тогда почти постоянно думала о положении отца, и ей вскоре стало ясно почему. Возможно, именно тогда впервые в жизни Ром стала ощущать властный зов инстинкта, сильное физическое влечение. Но идти по следам Реджи ей решительно не хотелось. История с Джерри только усугубляет проблему. Если она действительно его любит, то никаких чувств к Кэмерону у нее еще не могло возникнуть, кроме чисто физического влечения — другими словами, похоти.
Господи, неужели она настолько унаследовала характер отца? Уж лучше прохладная, водянистая кровь Уоллингфордов, чем безудержная страстность рода Кэрисов.
Бросив кисть, Ром упала в высокую траву и тихо выругалась. Ну как по-настоящему работать, когда обуревают такие мысли? Ведь она обещала себе хоть на время отдохнуть от сердечных неурядиц, взять тайм-аут, чтобы успокоиться и принять здравое решение насчет Джерри, тем более что судьба-то уже все решила, оставалось найти в себе мужество покориться ей.
И тут появляется Кэмерон Синклер, играющий деревенщину не хуже, чем она богемную девицу, человек, о котором она абсолютно ничего не знает, кроме того, что все ее плотское существо тянется к нему, как подсолнух к солнечному свету. Но это не имеет ничего общего с любовью.
«А между тем, — напомнила она себе, — тебе предстоит закончить три портрета». И снова от неразрешимой проблемы ушла в работу.
Спустя четыре дня после подъема на гору Ящерицы Ром пришла на кухню чуть раньше обычного и застала там ребят. Томас сообщил ей, что сегодня Баффи привезут домой. Чтобы унять сердцебиение. Ром постаралась переключиться, и довольно успешно, на домашнюю ветчину, яичницу и сливочное печенье, которые подала на стол Нора. Раз лошадь возвращается, значит, у ее владельца не будет больше повода избегать Ром.
В тот вечер к обеду она снова оделась в алую шелковую блузку и белую юбку ручной вязки. Собственно, выбор у нее был небогат, так как большинство нарядов осталось на квартире в Роли: лучше путешествовать налегке. К тому же никогда не знаешь, чего ожидать; к примеру, у одного из самых респектабельных клиентов ей отвели крохотный чуланчик с полкой для рабочих принадлежностей.
Осмотрев себя в зеркале, она откинула каштановые волосы, надела тяжелые золотые серьги — подарок Реджи, один из редких порывов его отеческой любви — и под конец слегка сбрызнула себя водой «Одалиска».
По крайней мере ее походка вновь обрела обычную непринужденность. А еще день назад каждый шаг вызывал мучительную боль.
Мальчики приветствовали ее новостью: дядя уехал в Ревущую пропасть обедать с другом.
— Угу, скорей всего, с подругой, — иронически уточнил Томас.
Уже гораздо позже Ром смогла оценить свою стойкость: услышав такое известие, она не перестала улыбаться, проболтала с мальчуганами до позднего вечера, пока они наконец не насытились, смолотив по огромной порции жареного барашка с горохом, и, зевая, не отправились спать. И только тогда улыбка сбежала с ее губ, а плечи огорченно опустились. Она вернулась к себе, сомневаясь, выдержат ли глаза еще несколько утомительных часов перед мольбертом.
Нора уже давно перемыла посуду и ушла в свое бунгало, располагавшееся сразу за конюшней; там она жила с мужем. Ром, немного поразмыслив, переоделась в розовые джинсы и куртку, сшитую из красных и золотистых шарфов, и пошла в студию. «Если мне чуть-чуть грустно, — думала она, — то это из-за того, что я соскучилась по взрослому собеседнику. Экономка не в счет, она интересуется лишь моим аппетитом и спрашивает, как заживают мои синяки и ссадины».
В студии ее встретил пустой взгляд нестерпимо чистого холста, натянутого на мольберт еще вчера. Она так же тускло посмотрела на него, безуспешно силясь представить себе портрет, над которым работала, но мозг не повиновался. Действительно ли Кэмерон предостерег ее тогда, или это была обычная реакция здорового и свободного мужчины на привлекательную и доступную женщину? Кстати, а доступна ли она? Конечно, он вправе так думать — на горе Ящерицы образ Джерри не защитил Ром.
Пока руки автоматически выдавливали сочные краски на палитру, в голове у нее происходил странный диалог. С одной стороны, она влюблена в Джерри, ведь так? Если нет, то, значит, она долго и серьезно обманывала себя, иначе не убивалась бы, узнав о существовании Дорис. С другой стороны, плоть есть плоть, тут ничего не поделаешь; нужно быть ледышкой, чтобы не обратить внимания на такого мужчину, как Кэмерон Синклер, а, надо признать, она совершенно нормальная молодая женщина, физически здоровая и полностью созревшая для любовной страсти.
Нетронутый холст вновь гипнотизировал ее своим пустым взглядом, и тут ей наконец явился образ. Она налила в небольшую баночку скипидара, обмакнула кисть, затем погрузила сперва в небесно-голубую, потом в темно-коричневую краску и быстро, вдохновенно, с уверенностью мастера принялась за дело.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20