Холодная уверенность его тона тревожно отозвалась в сердце Паломы. В первый раз за время их знакомства она отчетливо поняла, до какой степени этот человек устраняет из своей жизни любые проявления человеческого тепла. Он словно бы обнес свою душу стеной, чтобы никто не смог увидеть, что за ней творится. Хотелось бы знать, как высока эта стена и почему Антонио так в ней нуждается…
Однако она сама пряталась за подобной стеной. Разве не так? Чувства приносят лишь боль. Разум, превыше всего. А ведь мы с ним очень похожи, внезапно поняла Палома. Наверное, он это тоже почувствовал. Впрочем, она тут же отвергла эту мысль как несущественную. Чтобы потянуть время, девушка спросила:
– А если мы поженимся, я должна буду переехать к вам в Мадрид?
– Мне кажется, это более чем естественно, – ответил Антонио чуть удивленно.
– Возможно. Но в таком случае я потеряю галерею, которую пытаюсь сохранить.
– Но, дорогая, это решается просто. Вы можете оставить галерею на управляющего. Я помогу вам найти подходящего человека. И потом, есть и другой вариант: перенести галерею в Мадрид. Нет ничего проще. Возможно, на новом месте ваши дела пойдут лучше.
Не смея поднять на него глаз, Палома прошептала:
– Конечно. Вы ведь, наверное, там всех знаете.
– Ну, может, и не всех, но многих из тех, кто мог бы быть вам полезен, – улыбнулся Антонио.
А ведь он наверняка знаком с сеньором Ортуньо, промелькнула шальная мысль. Знакомство с потрясающим собранием произведений испанского искусства, принадлежащих Федерико Ортуньо, было мечтой всей ее жизни. До сих пор ей не представлялось возможным переступить порог его дома. Свои сокровища Ортуньо тщательно охранял от посторонних глаз. Но теперь, с помощью Антонио, кто знает, может, ее мечта и осуществится…
Да, тут было над чем подумать. Инкрустированная перламутром мебель черного дерева, средневековая керамика с росписью люстром и, главное, полотна старых мастеров – все это будоражило ее воображение.
– Посмотрим, – еле слышно прошептала Палома. – Не буду ничего обещать, но посмотрим.
– Вот и славно.
– Но если мы оба почувствуем, что ничего не выйдет…
– Расстанемся друзьями – о чем разговор! – заверил ее Антонио с лучезарной улыбкой. – Но, по крайней мере, моя матушка наконец-то познакомится с младшей дочерью ее дражайшей подруги.
Палома не слушала его. Внимательно глядя в теплые темные глаза, она словно бы пыталась прочесть в них ответ на некий очень важный для нее вопрос. Вопреки ожиданиям, ей это удалось.
– Ну конечно! Теперь я вспомнила, почему ваше лицо кажется мне знакомым! Как же я не поняла это с самого начала.
– Что ж, рад за вас, – улыбнулся Антонио. – И кого же я вам напоминаю?
– Портрет! – выпалила она.
– Простите?
– Ну, портрет, который висит у меня в галерее. Один в один! – возбужденно воскликнула она, охваченная странным азартом. – Знаете что? Поехали прямо сейчас, я покажу вам его.
Антонио пожал плечами и подозвал официанта, не без раздражения подумав, что не успел насладиться любимым ликером.
По дороге Антонио с удивлением думал о том, что вновь оказался в непривычной для себя роли ведомого. Обычно шли за ним. А сейчас он покорно следовал за этой девчонкой, не в силах противиться кипящей в ней энергии.
Они переступили порог галереи, и Палома сразу же потянулась к выключателю. Яркий свет залил помещение, Антонио чуть прищурился – и в ту же минуту увидел висящий напротив входа портрет. Ничего общего с изображенным на холсте мужчиной он не заметил.
– Ну, посмотрите же получше! Просто одно лицо! – настаивала Палома. – Ну, взгляните еще раз!
Вместо этого Антонио коротко рассмеялся, будто бы обнаружил нечто более для себя интересное, подошел к девушке и положил руку ей на плечо. Свободной рукой он чуть приподнял ее подбородок и заглянул в зеленые глаза, Палома замерла. Кожей она ощутила тепло его дыхания, и по телу пробежала легкая дрожь. Их лица почти соприкасались, и Паломе казалось, что он вот-вот коснется губами ее губ. Но Антонио лишь загадочно улыбался и не сводил с нее ласкового взгляда.
– Вот в такие минуты даже самый рассудительный человек может потерять голову, – шутливо заметил он.
– На всем белом свете не сыскать более рассудительного человека, чем вы, – выдохнула Палома.
– Что ж, возможно, я и не такой сухарь, каким хочу казаться. А как насчет вас? – тихо и серьезно спросил он и добавил шутливо: – По мне, так вы все-таки сумасшедшая.
– Конечно! Нормальная женщина даже слушать бы не стала о вашей затее.
– Значит, я должен быть вам благодарен? – Он смотрел на нее, все еще улыбаясь, все еще лаская ее бархатным взглядом.
А потом что-то случилось. Улыбка погасла, Антонио выпустил ее из объятий и отстранился.
– Надеюсь, вы будете готовы выехать через два дня? – убийственно вежливо спросил он.
Палома была слишком потрясена, чтобы ответить. Она не понимала, что происходит. Вот ее тело трепещет от прикосновения его рук, тепла его дыхания, а через секунду ничего этого нет – потому, что он так захотел. Одним решительным движением Антонио пресек все, что могло бы между ними быть… Ну и пусть! В конце концов, чувства здесь совершенно ни при чем.
Палома наконец взяла себя в руки и произнесла предельно холодно и сухо:
– Это означает, что через два дня у меня будет необходимая сумма?
– Вы получите деньги завтра после полудня.
– Но ведь вы еще не ознакомились с моими счетами! – внезапно осенило Палому.
– В этом нет нужды. Уверен, они в катастрофическом состоянии.
– А вы не боитесь, что не сможете позволить себе этого?
– Исключено.
Она издала короткий смешок, выдавший ее напряжение и злость.
– В таком случае, я почти наверняка выйду за вас. Ради таких-то денег…
– Именно об этом мы с вами и говорили за ужином, – заметил Антонио, и Палома задумчиво оглядела его с ног до головы. – Я отвезу вас домой, – сказал он.
– Не стоит. Я хочу немного побыть здесь одна, если позволите.
Ей и вправду отчего-то ужасно захотелось побродить по галерее. Теперь, когда угроза потерять ее миновала, Паломе было особенно приятно сознавать, что все эти сокровища по-прежнему принадлежат ей.
– Я подожду вас на улице, – твердо сказал Антонио. – Мне что-то не хочется оставлять вас одну, ночью, в галерее, куда может ворваться любой воришка или кто похуже. Знаете, ваша безвременная кончина не входит в мои планы.
– Понимаю. Вам придется вновь продумывать весь сценарий, – съязвила Палома.
Он взял ее за руку.
– Приятно иметь дело с человеком, который понимает, что к чему.
На мгновение он сжал ее ладонь в своей, затем поднес к губам и поцеловал, будто бы в спешке.
Оставшись в одиночестве, Палома встревоженно посмотрела на руку, еще хранившую ощущение его поцелуя. Сердце се билось невероятно быстро, а ведь для осуществления задуманного ей следует держать чувства под строгим контролем. Но его глаза, его губы так легко заставляли замолчать голос рассудка!
Впрочем, минуту спустя Палома взяла себя в руки. Эта авантюра имеет смысл только в том случае, если ей удастся проникнуть в дом Ортуньо. Жестоко, если бы речь шла о чувствах Антонио, но, судя по его поведению, этого можно не опасаться. Он видит в ней товар, подходящий ему по ряду параметров. Что ж, почему бы и ей не пойти по тому же пути…
Внезапно мысли девушки вновь изменили направление. Она вдруг вспомнила, как описывала Антонио Торрес-Кеведо сестра. «Но эта суровость лишь маска, под которой скрывается невероятная чувственность, поверь мне»…
И Палома уже готова была поверить. Правда, Антонио уверен, что об этом никто не подозревает, – значит, не нужно разуверять его. До поры до времени…
3
Следующие два дня были до предела заполнены хлопотами с галереей и подготовкой к отъезду. Антонио выверил счета и предоставил ей обещанную сумму. С долгами было покончено. Но когда он подыскал управляющего, Палома наотрез отказалась принять его.
– Но почему? – разозлился Антонио. – Это очень опытный человек.
– Он мне не нравится! – заявила Палома.
– Вот так аргумент! Снова женская интуиция?
– Интуиция тут ни при чем. Он совершенно бездушен. А ведь то, что выставлено в моей галерее, не просто товар, Я люблю эти картины, все до единой, и не могу оставить их на человека, который мне неприятен. Вот ты бы разве отдал своего щенка угрюмому и злому соседу?
– Послушай, это разные вещи. – Антонио начал терять терпение. – Щенок – живое существо. Вещь же всегда останется вещью.
– Для меня они тоже живые! – пылко возразила Палома и, чуть помедлив, добавила уже тише. – Ну, почти.
– Сумасшедшая, что с тебя возьмешь. Пошли отсюда, пока я еще владею собой, – пробурчал Антонио.
На следующий день они вылетели в Мадрид, где их встречала сеньора Долорес Торрес-Кеведо. Едва она увидела Палому, лицо ее преобразилось, на губах заиграла широкая улыбка.
– Кармен! – воскликнула она, протягивая руки, чтобы обнять девушку. – Наконец-то!
Внезапно Палома почувствовала, что к горлу подступает комок. Она не ожидала столь теплого приема.
– Дорогая, ты ведь знаешь, почему я назвала тебя Кармен?
– Так звали мою мать, – кивнула Палома.
– Да-да. И ты так похожа на нее! – Долорес вновь заключила девушку в объятия.
С Антонио она поздоровалась весьма сдержанно, но от Паломы не укрылся довольный блеск ее глаз. Было ясно, что сын для этой женщины – смысл существования. Однако она была хорошо воспитана и тут же переключила внимание на гостью.
– Я так обрадовалась, кода узнала от Антонио, что ты собираешься навестить нас! – произнесла донья Долорес, когда они сели в машину. – Иногда дом кажется мне таким пустым и одиноким!
Огромный «кадиллак» мчал их по гладкому широкому шоссе. Они въехали в город, вывернули на центральную улицу, промчались мимо фешенебельных кварталов и затормозили перед большой виллой за затейливой черной оградой. Дом сеньоры Торрес-Кеведо представлял собой массивное белое здание с крытой галерей, опоясывающей здание на уровне второго этажа, и с вычурным парадным входом. К двери вели широкие мраморные ступени. Вилла стояла вдалеке от больших дорог, и шум оживленного города не долетал сюда. Палома оглядела и дом, и окружающий его сад и пришла к выводу, что сеньора Торрес-Кеведо не зря жаловалась на одиночество. Жить одной в таком дворце! Впрочем, Палома не могла бы представить эту женщину в каком-либо другом месте. Мать Антонио ей понравилась. Высокая, сухощавая, одета по моде и по возрасту. А ведь ей никак не меньше семидесяти. Впрочем, кто знает? Двигалась донья Долорес с таким непередаваемым изяществом, так плавно и легко, что можно было дать ей и намного меньше. Но самое главное, и голосе, в жестах, во всей манере поведения безошибочно угадывалось, что сеньора Торрес-Кеведо всегда была окружена большими деньгами.
Они поднялись по лестнице, и тут же чья-то невидимая рука отворила дверь.
– Прошу! – Донья Долорес жестом пригласила Палому пройти в просторный и светлый холл, а оттуда в гостиную.
Едва они расположились за изящным столиком, как дверь отворилась и вошла горничная с подносом, на котором стояли кофейник, блюдо с пирожными и фарфоровые чашки.
– Угощайся, – предложила хозяйка дома. – Надеюсь, тебе понравится, моя дорогая.
Палома благодарно кивнула. И кофе, и пирожные пришлись ей весьма по вкусу. Закончив обмен любезностями, Палома и донья Долорес завязали непринужденный светский разговор, Хозяйка дома задавала обычные в таких случаях вопросы, но гостья чувствовала, что мысли сеньоры заняты совсем другим. Она явно пыталась составить свое мнение о ней, и, судя по всему, мнение это было весьма благоприятным. Глядя на мать, повеселел и Антонио, его взгляд потеплел, в глазах заплясали лукавые искорки.
– А теперь, дорогая, я покажу тебе твою комнату, – сказала донья Долорес.
Она провела Палому в огромную, как и все помещения в доме, но уютную спальню. Девушка огляделась. Старинная мебель, несколько картин на стене, широкая кровать под тяжелым узорчатым покрывалом. Взгляд ее задержался на пейзаже, висящем над комодом в углу комнаты. Наметанный глаз мигом определил, что вещица эта стоит целого состояния. Впрочем, думать об этом сейчас не хотелось. Палома была слишком растрогана оказанным ей теплым приемом. Впервые за многие годы она чувствовала, что ей действительно рады, и чувство это заполнило все ее существо…
– Надеюсь, тебе будет удобно там, наверху, – улыбнулась донья Долорес, когда они спустились обратно в гостиную. – Если что-то придется не по вкусу, только скажи. Сделаем так, как тебе нравится.
– Что вы, – растроганно произнесла Палома, – все просто замечательно. – Неожиданно на глаза ее навернулись слезы.
– Что с тобой, дорогая? – встревожилась донья Долорес. – Антонио, ты чем-то обидел нашу гостью?
– Что ты, мама, – быстро ответил он.
– Так в чем же дело?
Палома улыбнулась.
– Совсем наоборот. Вы так добры ко мне, – растроганно произнесла она. – Так добры!
Антонио вдруг принял озабоченный вид.
– Милые дамы, мне искренне жаль покидать вас, но боюсь, работа меня заждалась. Не хочу показаться невежливым, но мне нужно поехать в офис. Я и так слишком долго бездельничал.
Антонио поцеловал мать, чуть помедлил и коснулся губами щеки Паломы.
– Ну что за манеры! – воскликнула донья Долорес, едва за ним закрылась дверь. – Ты уж извини его, дорогая.
– О чем речь! Я сразу поняла, что он трудоголик, – улыбнулась Палома. – К тому же он действительно потерял много времени со мной.
– Ну что ж, дорогая, надеюсь, мы с тобой отлично поладим.
На ужин донья Долорес предложила Паломе несколько превосходно приготовленных блюд испанской кухни.
– Я знаю, что ты привыкла ко всему американскому, – сказала она с некоторым снисхождением. – Но в душе-то ты испанка, не так ли?
– Да, сеньора, – ответила Палома по-испански, глядя донье Долорес в глаза и пытаясь понять, как много той известно о ее жизни.
В темных глазах пожилой женщины читались понимание и знание. Что ж, Антонио, похоже, рассказал ей все.
С этого момента они начали говорить по-испански и через несколько минут уже были задушевными подругами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19