– Вот это да!
– Значит, дорогой перстень?
– Дорогой? Да ему цены нет! Старинный. Вроде от самого султана… Если бы она его продала! Тогда бы можно купить маленькую мастерскую. Вот было б дело!..
Каждая из них мечтала о том же самом всю свою жизнь. Даже поговорить об этом доставляло им огромное удовольствие.
– Так чего она тянет, почему не продаёт?
– Она ждёт, что муж позовёт её обратно, – сокрушённо вздохнула матушка Алие.
– Ну, если бы муж собирался взять её обратно, зачем было давать развод?
– Откуда мне знать? Свекровь сказала ей: «Ты не беспокойся, самое позднее к весне вернёшься».
– Брешет, небось, клянусь аллахом, врёт окаянная!
– Просто хитрит старуха. Выдумала всё, чтобы легче было избавиться от невестки.
– И я ей о том толкую. А она не верит… Если бы она меня послушала, продала бы перстень…
– А ты просила её об этом?
– Один раз как-то заикнулась, но она рассердилась: «Это, – говорит, – подарок мужа и память о ребёнке». Вот дурная голова! Я бы на её месте сразу продала и купила три-четыре машины…
– И, трах-тарарах, потекли бы денежки!
– Клянусь аллахом, не прошло бы и года, как я заимела бы квартиру из двух комнат с кухней.
– А я бы по-другому… Знаете, что бы я сделала? Прежде всего купила бы немного земли и построила мастерскую. А над ней квартирку.
– Хорошо придумала!
– Да что две комнаты и кухня? Как там разместиться? Я бы сделала три. И комнату для омовения…
Матушка Алие слушала и думала о своём. «Если племянница не согласится продать перстень и купить чулочные машины, то надо хотя бы заставить её платить за квартиру. И столоваться мы будем врозь».
И вдруг её словно осенило: «А может, у Назан есть деньги? Если она не хочет продавать перстень, так, наверно, на что-то рассчитывает. Кто у неё есть? Да никого. Какая-то подружка, Несрин. Ну, обедом её несколько раз накормила. А дальше что? Кто эта Несрин? Что за птица? Назан говорит, что она больна чахоткой. Очень добрая, говорит. Но чем она занимается? Мужа нет, нигде не работает, а на что, спрашивается, живёт?»
Наконец она устала от всех этих размышлений и прислушалась к разговору своих товарок. Они сильно горячились, обсуждая, кто же пойдёт к ней в мастерскую?
– Кого ты возьмёшь на работу? – спросила одна из женщин.
– Всех! – с серьёзным видом сказала матушка Алие. – Вас-то я знаю, чего ради нанимать других?
– Ну и платить нам будешь побольше, чем здесь платят?
– Конечно. Вот только дал бы аллах дожить до этого дня!
– Ты должна сделать все, чтобы обстряпать это дельце, – заговорили все вокруг.
– И нас вытащишь из нищеты и сама заживёшь.
Матушка Алие опять задумалась. «Ну как же подъехать к Назан? Похоже, мы делим шкуру неубитого медведя. Нет, так не годится. Надо по бороде и гребень завести. А я-то ни разу не улыбнулась ей… Может, купить с полкилограмма пирзолы? Или сходить к ходже Бекиру за халвой с фисташками?..»
Эта мысль засела у неё в голове. Назан очень любила халву с фисташками. «Да, надо купить полкилограмма пирзолы и граммов двести пятьдесят халвы…»
Матушка Алие заглянула в кошелёк. Денег было маловато.
– Дай мне взаймы одну лиру, – попросила она у Фирдес. – На той неделе верну.
– Зачем тебе?
– Нужно!
– Зачем?
– Назан любит тахинную халву…

Назан проснулась от лёгкого постукивания в окно, под которым спала. Она вскочила и, увидев Несрин, побежала к двери.
– Заходите, пожалуйста! Прошу извинить меня, вчера я очень поздно легла и…
Несрин закашлялась, прижимая ко рту свой розовый платочек.
– Этот кашель меня вконец замучил!
Они вошли в комнату. Торопливо заправляя постель, Назан спросила:
– Что случилось? Ведь Сами обещал отвезти вас сегодня к доктору?
Несрин вздохнула.
– Дождёшься от него, как же! Сейчас снова при деньгах, да ещё каких! Вот и задрал нос!.. А ты что делала?
Назан тоже вздохнула. Взгляд её потух.
– Что мне делать, сестрица? Ничего не делаю. Только люди не дают покоя.
– Кто, тётка?
– Да. Заладила одно: «Хитростью от тебя избавились, сыграли с тобой злую шутку! Брось свои надежды, забудь о сыне!»
Назан заплакала:
– Забыть? Легко сказать! Как же забыть своё дитя? Разве это в моих силах? Все ночи напролёт я только и думаю о Халдуне…
Несрин снова надолго закашлялась. Отдышавшись, она сказала:
– Одевайся! Пойдём вместе к доктору.
Назан и сама была рада уйти из этой конуры. На улице она обычно немного рассеивалась и меньше тосковала по сыну.
Небо нависло совсем низко над крышами домов, стало ещё холоднее.
– Ночью, наверно, пойдёт снег.
– Возможно, я люблю снег.
– Лишь бы потом не подул южный ветер. А то здесь будет такая грязь, не пролезешь.
На площади Бейязит они сели в трамвай. Врач, к которому ехала на приём Несрин, – известный специалист по туберкулёзу – жил в Бейоглу. Но Назан очень хотелось прогуляться пешком, и она предложила сойти раньше.
– Тогда открой лицо, – сказала Несрин.
После некоторого колебания Назан подняла край чаршафа и стала пунцовой от смущения. Она завидовала Несрин, которая чувствовала себя совершенно свободно и непринуждённо шагала рядом в своём нарядном манто, красиво облегавшем фигуру. «Вот бы и мне так», – подумала Назан и огляделась вокруг. Они шли по центральной улице Истикляль-джаддеси. Женщины в чаршафах попадались совсем редко.
Сравнительно недавно, на одном из вечеров, Мустафа Кемаль-паша, беседуя с группой молодых учительниц, посоветовал им сбросить покрывала. Сначала сама мысль об этом показалась дикой. Но постепенно некоторые свободомыслящие учительницы, а также кое-кто из жён чиновников последовали этому совету. И вот теперь на улицах Стамбула было уже много женщин с открытыми лицами.
– Вы только посмотрите, Несрин, – как красиво!
– Конечно, красиво. Но если тебе нравятся открытые лица, почему ты сама не последуешь их примеру?
– Но вы же знаете, сестрица, что в Сулеймание без чаршафа проходу не дадут. Кругом одни фанатики! Ничего не поделаешь, надо терпеть.
– Как раз вчера вечером я думала об этом, – сказала Несрин останавливаясь.
– О чём же?
– О том, чтобы предложить тебе поселиться со мной. Я собираюсь съехать со своей квартиры в Аксарае. До бара далеко – это раз. Да и фанатиков там тоже хоть отбавляй, пожалуй, не меньше, чем в Сулеймание. Я хочу подыскать что-нибудь в одном из пансионов на Тарлабаши. Ты согласилась бы переехать ко мне?
Назан не ответила. «Жить вдвоём было бы неплохо, – думала она. – Но… если узнает муж. У Тарлабаши дурная слава…»
– И к Сами я буду поближе, – продолжала Несрин. – Хотя, собственно, на него у меня нет никакой надежды. Ему я нужна только тогда, когда у него нет ни гроша в кармане.
Несрин и Назан, продолжая беседовать, вошли в приёмную врача, где в ожидании очереди сидело несколько больных. Вскоре открылась дверь, и на пороге появился высокий, широкоплечий мужчина. Пальто цвета беж, лакированные туфли и лихо надвинутая на лоб феска придавали всей его фигуре щёгольской вид.
Это был Сами. Он подошёл к женщинам вихляющейся походкой и пожал им руки. Пробормотав что-то о причине, помешавшей ему прийти вовремя, Сами спросил, заглядывая в глаза Назан:
– Как поживаете, ханым-эфенди?
Она уже однажды видела этого человека. Он встречал на вокзале Несрин, когда они вместе приехали в Стамбул. Сами сразу ей не понравился. Его вкрадчивость как-то настораживала, и Назан инстинктивно почувствовала, что его следует опасаться.
– Спасибо, сударь, – сдержанно поблагодарила она.
– Получаете письма от вашего повелителя?
Несрин резко повернулась к Сами и раздражённо сказала:
– Перестань прикидываться! Я же тебе говорила, что они разошлись.
– О, пардон! Я совершенно забыл… Вот Несрин рассказывала, что вы постоянно видите во сне своего ребёнка.
– Но ведь по-другому и не может быть…
Несрин слишком хорошо знала своего любовника.
Судя по всему, Сами будет теперь домогаться благосклонности её подруги… «О нет, Назан нельзя заподозрить в легкомыслии. Но этот наглый, бесстыжий человек…» – негодовала она и вдруг увидела, что её приглашают в кабинет. Она быстро поднялась, взяла Назан под локоть, и они вместе вошли, закрыв за собой дверь.
Сами понял этот маневр и про себя проклинал Несрин, не пожелавшую оставить его наедине с красивой женщиной. Только бы узнать, где живёт эта разведённая жена…
Минут через двадцать женщины вышли из кабинета врача. Несрин была очень возбуждена и о чём-то толковала Сами, размахивая рецептом. Но он совсем не слушал. Рентген, курорт… Да плевать ему на всё это!..
Они двигались в большой толпе по улице Истикляль. Сами взглянул на часы и любезно осведомился, что дамы намерены делать дальше?
– Мне пора домой, – сказала Назан.
Но Сами и слышать об этом не хотел.
– Помилуйте, куда так спешить? Вы думаете, что от меня можно так просто отделаться?
– А чего ты, собственно, хочешь? – спросила Несрин.
– О, ничего особенного! Я предлагаю только зайти всем вместе в ресторан и немного перекусить.
Назан с беспокойством посмотрела на подругу: «Неужели она согласится и мне придётся пойти с ними?.. Пойти в ресторан, да ещё с посторонним мужчиной! Проявить такое неуважение к своему мужу? Быть может, всё ещё уладится, и он велит мне вернуться?.. Нет, нет, я никуда не пойду». Но не успела она об этом подумать, как Сами почти втолкнул их в раскрытые двери какого-то ресторана.
В такой ранний час здесь никого не было. Сами выбрал столик, усадил дам и заказал завтрак.
Назан сидела словно на иголках. Она оказалась в ресторане против своей воли, потому что так захотел этот человек, преследовавший её неотступным взглядом чёрных пугающих глаз. Бедная женщина то бледнела, то краснела. Её замешательство всё более усиливалось. Она чувствовала, что невольно причиняет Несрин страдание.
Но Несрин молчала, отложив разговор с Сами до возвращения домой. Только бы удалось его затащить! В последнее время он стал очень скуп на посещения.
Несрин решила разрядить сгущавшуюся атмосферу и сказала:
– Я хочу переехать на Тарлабаши. Что ты скажешь?
Но он лишь неопределённо пожал плечами и налил себе рюмку ракы.
– Не угодно ли вам пива, ханым-эфенди, – обратился он к Назан.
Она совсем растерялась.
– Нет, нет, что вы!
Гарсон принёс тарелки с закусками, и все принялись за еду. Назан едва дождалась, когда кончится этот мучительный для неё завтрак. Они вышли на улицу. Сами откланялся: он, к сожалению, не может их более сопровождать, его ждут дела. Женщины облегчённо вздохнули и направились к трамвайной остановке.
Сами было известно, что Назан обитает где-то в районе Сулеймание. Он решил спуститься на фуникулёре к Галатскому мосту, а оттуда на трамвае добраться до площади Бейязит. Так можно было сэкономить немного времени и очутиться там раньше, чем подъедут Назан и Несрин.
Его план полностью удался. Ничего не подозревавшие женщины сошли с трамвая и направились вдоль университетской стены к узким улочкам Сулеймание. Сами последовал за ними в некотором отдалении. Неожиданно женщины скрылись за углом дома, и он потерял их из виду. Сами прибавил шагу и успел как раз вовремя – они сворачивали в другой переулок. Вот женщины миновали какую-то полуразрушенную мечеть. Сами прижался спиной к стене, которая почти совсем завалилась, и стал наблюдать.
Он видел, как Назан толкнула дверь какого-то убогого обшарпанного домишка, который, казалось, лишь чудом держался на земле. Обшарив глазами прогнившие доски, Сами прочёл название улицы, номер дома и записал в свой блокнот. Во второй раз можно, пожалуй, и не найти этого домишка.
Засунув блокнот поглубже в карман пальто, он зашагал прочь.

– Садитесь, пожалуйста, выпьем по чашечке кофе. Вам нужно отдохнуть, – говорила Назан, сбрасывая чаршаф.
– Нет, дорогая! Не хочется. На сердце как-то тяжело.
– Зачем вы расстраиваетесь! Разве можно прислушиваться ко всему, что говорят врачи?
– Да как же, сестрица, не прислушиваться? Он спрашивал, повышается ли у меня по ночам температура, потею ли я? А почему? Потому что всё это – признаки обострения болезни.
Глаза Несрин стали влажными.
– Врач говорит, что необходимо поехать на курорт, отдохнуть. Какой там курорт! Отдых! Стоит мне неделю не поработать, и всё! Мне нечего будет есть.
Сердце Назан разрывалось от жалости к этой больной, несчастной женщине. Захотелось обнять её, утешить.
Несрин немного полежала на тахте и ушла. Назан осталась одна. Прислонив разгорячённый лоб к окну, она с грустью смотрела на пустынную улицу. Облака, затянувшие небо, спустились совсем низко. С каждой минутой становилось темнее. Назан поёжилась и набросила на плечи старый шерстяной платок. «А есть ли у тётушки уголь?» – подумала она и пошарила по углам. Угля не было. «Пожалуй, надо сходить в лавку. Это ведь совсем близко, сразу за углом», – припоминала Назан, надевая чаршаф.
Переступив порог, она лицом к лицу столкнулась с Сами. Ошеломлённая, Назан отпрянула назад.
– Простите, Назан-ханым, Несрин ещё у вас? – криво улыбаясь, спросил Сами.
– Она уже ушла, – ответила Назан, ощутив дрожь во всём теле.
– Не можете ли вы рассказать поподробнее, какой диагноз поставил врач…
– Но почему вы не спросили об этом у неё самой?
Сами понял, что его поймали на слове, и рассмеялся:
– Не сообразил!
На пустынной улице появилось несколько теней в чаршафах и тёплых шалях. Назан заволновалась ещё больше. Она чувствовала, что сплетницы пялят на них глаза.
– Извините, я спешу, мне нужно купить уголь.
– Такая очаровательная женщина с корзиной угля! Невероятно! Я был потрясён, узнав, что вы живёте в такой развалюхе, а тут ещё этот уголь…
Назан чувствовала, как дрожит каждая клеточка её тела. Было просто невыносимо стоять рядом с Сами на глазах у всех, но она не знала, как уйти. В голове теснились обрывки мыслей: муж… ребёнок… Несрин… тётя… соседи… Более всего её тревожила мысль о Несрин. Если слухи дойдут до больной женщины, она будет очень страдать. А вдруг Сами скажет, что она сама его пригласила?
Назан едва не упала от этой мысли и прислонилась к дверному косяку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40