Ведомым у командира группы идет надежный, проверенный в суровых схватках летчик Вячеслав Березкин. Во второй паре лейтенант Георгий Голубев с младшим лейтенантом Николаем Кудиновым.
Внизу идет бой. Наши войска, опрокинув врага севернее Львова, заходят противнику в тыл. Где-то западнее Львова войска, устремившись в прорыв, продолжают преследовать отходящего противника на Сан и Вислу.
Четверка проносится над полем боя.
Вдруг справа Березкин увидел четверку «фоккеров», шедшую прямо на него с Ивашко. Противник нисколько не сомневался, что внезапность и мощное вооружение обеспечат ему быструю и легкую победу.
Ведущий тут же предупрежден. Да, он видит врага!.. Мгновенно оценив ситуацию, Ивашко принимает единственно верное решение — принять вызов и атаковать противника в лоб.
…Истребители стремительно сближаются. От «фокке-вульфов» потянулись длинные дымные шнуры, замельтешили яркие шарики — вражеские летчики бьют с дальней дистанции. Наши пока не открывают огня: они научены разить врага с коротких дистанций, чтобы удар был наверняка.
Младший лейтенант Березкин, идущий несколько правее сзади, видит, как буквально над самой кабиной, над головой Ивашко сверкнула молния — разорвался снаряд. Попал он в верхнюю часть кабины или «самоликвидировался», сказать трудно. Пора нажимать гашетки — и самолет Березкина завибрировал, выплеснув навстречу «фоккерам» струи огня.
Машины, неистово ревя моторами, встретились, и, пронесясь на встречных курсах и разойдясь «гребенкой», точас же стали разворачиваться, чтобы снова сойтись в жарком поединке.
Березкин, не получив команды от ведущего, но хорошо по опыту зная, что надо делать, круто положил свой истребитель на крыло, развернулся и опять пошел в атаку. Но почему командир так медленно разворачивается, будто проявляет осторожность? Фашисты вот-вот могут ударить снова!..
Самолет Ивашко выравнивается, но начинает идти со снижением. И Березкин понял, что командир ранен. Задача ведомого, его назначение, его долг — прикрыть ведущего. Березкин не оставит командира, он будет его защищать!
А «фоккеры» уже развернулись, «фоккеры» атакуют. Как жаль, что Голубев и Кудинов оторвались и теперь где-то в стороне.
Березкин тем временем уже принял решение: драться! Один против четверки. Отчаянный, отважный парень! А хватка — бывалого бойца.
Как же быть? Ведь не шутка — четверо против одного! Он свяжет врага боем и тем выиграет время, дав раненому командиру возможность уйти домой.
Уже отчетливо видны тупорылые «фоккеры». Они совсем близко — сближение стремительное, счет идет на секунды. И тут Березкин делает резкий разворот — чего противник никак не ожидал — и последнему ведомому четверки влепил очередь в хвост. «Фокке-вульф» загорелся.
Как он падал, Вячеслав не видел: его внимание целиком было сосредоточено на оставшихся трех вражеских истребителях.
В небе крутилась, вертелась, ревела неистовыми голосами форсированных моторов большущая карусель. Вот один из «фоккеров» ринулся в атаку, но Березкин увернулся «бочкой», а когда вражеский истребитель проскочил мимо, Вячеслав поймал его в прицел и послал вдогонку мощную струю огня. Враг был расстрелян почти в упор.
Теперь против Березкина осталось только два «фоккера». Наш истребитель снова атакует. Но противник… не принимает боя, спешит уйти.
Вячеслав сделал свое дело: защитил командира, сбив при этом два гитлеровских самолета. Но горючего в баках остается совсем мало. Глубокое пикирование, над лесом выравнивание — и теперь прямиком домой.
Но горючее кончилось, двигатель стал. Пришлось садиться в поле близ хутора Коржковецкий. К счастью, все обошлось благополучно.
Вскоре — несколько часов спустя — добрался в свой полк, доложил начальнику штаба подполковнику Датскому. Потом приехал наведенец майор Вишневецкий и подтвердил результаты боя, да еще добавил: схватку наблюдал с земли командующий «3-й армией генерал Пухов и приказал разыскать смельчака, передать ему благодарность „наземников“.
А потом в полк прилетел комдив полковник Покрышкин и велел построить личный состав 16-го гвардейского истребительного авиаполка.
— От имени Советского правительства награждаю тебя, Слава, орденом Славы! — тепло, по-отцовски произнес он и крепко пожал смущенному юноше руку.
Полк рукоплескал отважному воздушному бойцу, а он стоял перед строем, перед лицом своих товарищей и командиров и с тревогой думал о человеке, ради которого вступил в смертельную схватку. Что с ним, где Ивашко?
…Он получил тяжелую рану. Он мог бы покинуть самолет, но внизу лежал город Берестечко, и чтобы машина не свалилась на улицы этого города, на дома, — а там люди, там дети, — Александр тянул сколько можно было тянуть, сколько хватило сил…
— Уже после войны благодарные жители поставили мужественному летчику памятник.
Узнав о гибели Саши Ивашко, его боевые друзья поклялись отомстить врагу за этого прекрасного парня.
В тот же день, 16 июля, группу из 12 самолетов повел в бой Покрышкин.
Уже в конце патрулирования в районе Сушно на высоте 1500 метров Покрышкин увидел идущие встречным курсом до сорока Ю-87 и Хш-129 под прикрытием восьми «Фокке-Вульфов-190».
Противник заметил нас и стал… быстро сбрасывать бомбы, перестраиваться в колонну по одному и становиться в оборонительный круг.
Покрышкин тут же скомандовал:
— Атакуем!
Имея небольшое превышение над противником, ударная восьмерка устремилась в атаку, объектом которой стали бомбардировщики. А группа поддержки завязала бой с истребителями.
Покрышкин ударом сверху в лоб вовнутрь круга сбивает одного за другим два «юнкерса». Мой ведущий тоже отправляет на землю одного «лапотника». Очередная атака Покрышкина, и горит «Хеншель-129».
Четыре атаки — четыре победы! И все это — на виду у наших войск.
Бой ведет и группа прикрытия. Ударил с близкой дистанции ведущий, за ним — Клубов, Вахненко, Иванков, и еще четыре «юнкерса» запылали в небе!
А поодаль потянули вниз дымные ленты два «фоккера», с которыми быстро расправились Андрей Труд и его ведомый лейтенант Турченко, открывший свой боевой счет. Отличился сегодня Турченко и тем, что своевременно предупредил Покрышкина о намерении двух «фоккеров» зайти ему в хвост.
Без потерь вернулась наша «дюжина» домой, на аэродром Михалувка. Счет блестящий — 10:0! Хорошо деремся! Да и как иначе? Небо здесь — особое. Великий наш Нестеров летал здесь, в небе Волыни. Почти тридцать лет прошло с той поры, как совершил он свой бессмертный подвиг.
…26 августа 1914 года русская армия повела наступление на австрийскую крепость Перемышль. Противник уже несколько дней подряд вел разведывательные полеты, пытаясь раздобыть сведения о передвижении русских войск.
Появился вражеский аэроплан и в тот день. Командир XI корпусного авиационного отряда штабс-капитан Петр Николаевич Нестеров быстро сел в кабину «морана» и взлетел навстречу «альбатросу». Набрав высоту, он резко бросил свою машину вниз и ударил колесами вражеский самолет. «Альбатрос» со сломанным крылом закувыркался в воздухе и стал падать. Невдалеке от местечка Жолква он врезался в землю. Упал и «моран», пилот которого подвигом своим вписал новую страницу в боевую историю отечественной авиации. Основоположник высшего пилотажа, он впервые ввел в практику воздушного боя новое, невиданное и грозное оружие — таран.
Ценою жизни он одержал победу. Но он не погиб — Нестеров обрел бессмертие и жив сегодня в делах и помыслах его крылатых братьев.
…Однажды во время подготовки к боевому вылету в планшете комдива увидел показавшиеся несколько странными две фотографии. С одной глянул усатый красавец в форме офицера старой армии: погоны, звездочки, аксельбанты. Мундир с высоким воротником. Несколько орденов на груди. Спокойный взгляд, благородное, мужественное лицо.
— Симпатичный казак! — говорю тихо.
— Да не казак это! Неужели не узнаешь?.. Нестеров это, Петр Николаевич Нестеров! — говорит Покрышкин.
— Так это в здешних местах он таран свой совершил?
— Точно, в здешнем небе! А на чем летал, знаешь? — Александр Иванович лукаво улыбается и достает из-под целлулоида второй фотоснимок. Точнее говоря, почтовую открытку с довольно четко воспроизведенной фотографией, на которой изображены Петр Николаевич Нестеров и его механик Нелидов на фоне самолета тех времен.
Но самое интересное таилось на обороте открытки:
«Дорогому Александру Ивановичу на память от семьи П. Н. Нестерова. А. И. своими героическими подвигами доказал на деле, что он любит Родину так же, как и П. Н. Нестеров.
М. НЕСТЕРОВА. 21.IV.44 г.».
И узнали мы, что оба эти снимка подарены А. И. Покрышкину дочерью отважного русского летчика весной 1944 года, когда Александр Иванович побывал в Горьком. Навестив там друга, он к своему удивлению узнал, что по соседству живет дочь П. Н. Нестерова. Познакомились. О многом переговорили. О людях крылатой мечты, о силе нашего духа, о святости долга защищать свою Родину.
Улетал Александр Иванович на фронт под огромным впечатлением от такой неожиданной встречи и с драгоценным подарком — оригинальной фотографией выдающегося русского летчика и экземпляром выпущенной в России еще до революции массовым тиражом почтовой открытки с изображением двух авиаторов. Те фотоснимки он бережно носил с собой на фронте, как величайшую драгоценность.
…И поняли мы, что те десять самолетов, догоравших на земле, — своеобразная дань памяти великого Нестерова.
А обстановка накаляется. Противник, отводя свои наземные части, пытается крупными силами авиации воздействовать на наши наступающие войска, задержать их продвижение и закрепиться на рубеже Локачув, Завидув, Охлопув, Стоянув.
Наши войска устремились вперед и спешат преодолеть водный рубеж — реку Сан, на который они вышли к исходу 23 июля на участке протяженностью 45 километров между населенными пунктами Куриловка, Минина.
Истребители ходят группами по 12 самолетов, во главе этих групп не только командиры эскадрилий и командир полка, а и частенько сам командир дивизии и его заместитель подполковник Леонид Иванович Горегляд.
Все идет хорошо. И успехи в боях есть, и дух «на высоте», и настрой драться силен, и страх подавлен, отодвинут на задний план.
Несколько раз уже я водил свое звено на задание. Правда, ни одного боя в качестве руководителя группы еще не провел. Обстановка в эскадрилье сложилась такая: комэска — капитана Андрея Труда — сбила зенитка, и большую группу может повести в бой только Жердев, замкомэск. А если потребуется повести две шестерки? Одну поведет он, а кто вторую?
К тому же все эти дни испытываем большое напряжение — по три-четыре вылета выполняем: войска продвигаются вперед, и длина нашего «плеча» доходит до ста двадцати километров.
Перебазируемся в Незнанув. И вот новый командир нашего полка капитан Григорий Речкалов приказывает мне возглавить шестерку.
Доверие — дело хорошее. Но надо быть объективным, честным и перед людьми, и перед самим собой.
— Так я ведь еще звено как следует не водил! Уверенности нет, справлюсь ли с заданием?
— Справишься — не прибедняйся!
Приказ — закон. Задание: выйти к переправам через реку Сан в районе Ярослав, Перемышль и прикрывать их.
Ведомым беру стажера младшего лейтенанта Голосуя, а Жигалову (вижу, устал парень) дал возможность отдохнуть.
Не успели прийти в район прикрытия — минут пять — семь походили над переправами — станция наведения подает голос:
— На подходе истребители противника!
Назревает бой. Как там наши орлы? Все на местах? Вроде бы, все… Стоп — а где же Голосуй?..
Глянул вниз — а он уже выполнил переворот и к земле идет.
Перевожу истребитель в пикирование (не оставлять же новичка!), по радио вызываю его:
— Голосуй, в чем дело? Что у тебя?
Молчит.
Догоняю его истребитель уже у самой земли. Он — в разворот, крутнулся в одну сторону, в другую — и взял курс на восток. Обернулся — четверка сзади идет. Это хорошо, что никто не оторвался! Перевожу взгляд вперед, ищу ведомого — исчез, как в воду канул!..
А станция наведения, знай, одно кричит:
— Сухов, на переправы!..
Развернулся — и с набором высоты взял курс в район, указанный моей группе в боевом задании.
Под нами Радзехув. Здесь уже шесть «фоккеров» появились — заходят на бомбометание. Два «мессера» их прикрывают. Вовремя мы подошли! Они на 1000 метров, мы немного выше. «Фокке-вульфы» облегчаются — «ссыпают» свои бомбы и завязывают бой. «Мессеры» тут как тут.
Атакуем их. Бой скоротечный. Сразу же сбиваю «мессершмитта». Следом Вахненко расправляется с «фоккером». Враг отказывается от продолжения схватки — уходит.
Наше время — на исходе. Горючего в баках остается мало, запрашиваю «тридцать три».
В наушниках слышны переговоры — очередная наша группа подходит в район патрулирования. Ее ведет Жердев.
Возвращаемся домой. Идем пятеркой. Где же Голосуй, что с ним, почему так поспешно исчез?
Жердев, возвратившись из полета и узнав о моих треволнениях, говорит:
— А ты что, забыл, как мы за ним все эти дни гонялись? Как ни полетим, так и знаем одну работу: Голосуя «ловить». Сколько раз уже говорили с ним, предупреждали… Вон Турченко — тоже стажер, а как здорово летает! Уже два самолета сбил, а этот явно трусит. Ждет — не дождется окончания стажировки. Хватит с ним возиться! Доложу командиру, что больше брать его на задания нельзя: ненадежный он партнер!..
К вечеру пришло в полк сообщение: младший лейтенант Голосуй сел на вынужденную километрах в шестидесяти от аэродрома. Правда, сел на шасси. Самолет цел. Летчик ждет горючего, чтобы перелететь домой.
Жердев сам поехал с бензозаправщиком, осмотрел самолет и сам же пригнал его в полк. А Голосуя ни в эскадрилье, ни в полку больше не видели. На том и закончилась его фронтовая «стажировка».
Командиру полка попало от комдива за то, что меня, неподготовленного, он назначил ведущим группы. А мне от этого вдвойне неприятно.
После этого группы, в зависимости от складывающейся обстановки, комплектовали из восьми — двенадцати самолетов и водили их наиболее опытные летчики — Жердев, Трофимов, Старчиков, Клубов, Федоров, Еремин…
…Хожу ведущим пары, а чаще — когда летит комдив — продолжаю летать ведомым у Жердева в составе нашей неизменной «покрышкинской» четверки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46