Понять, как мне кажется, можно только отдельные эпизоды воздушного боя и окончательный результат этого боя.
Вот я и решил написать свое видение отдельных эпизодов воздушного боя и того, что происходило в частях авиации, где я служил и летал с 1936 по 1962 год. О жизни, учебе, полетах летчиков-истребителей, их работе в мирное и военное время, уделив большее внимание Корейской войне, так как для многих эта война является мутным пятном в истории и боевой работе авиации, как для военных, так и для штатских людей нашей страны.
Корейская война началась летом 1950 года и закончилась летом 1953-го. Воевали между собой корейцы Севера и Юга, воевали две системы. Система социалистическая и система капиталистическая. В результате этой трехлетней войны, в которую ввязались американцы и их сателлиты под флагом ООН — с одной стороны, Китай и Советский Союз — с другой, ничего не изменилось, так как и границы между воюющими странами, и их государственное устройство остались прежними. В то же время эта война отличалась исключительным кровопролитием и унесла жизни 4 млн. человек.
С началом войны северокорейские войска в результате ожесточенных боев разбили основную группировку южнокорейских войск, быстро продвигались на юг и близки были к завершению наступательной операции, а следовательно, и к победе в этой войне. Им помешали американцы.
Под флагом ООН американцы, я имею в виду США, успешно провели крупнейшую десантную операцию, высадив в районе 38-й параллели, на западе и востоке Корейского полуострова, крупные группировки войск. Эти группировки отрезали наступавшие войска от баз снабжения оружием, продовольствием, горючим. Но на этом война опять-таки не закончилась.
Руководство Корейской Народно-Демократической Республики, потеряв на юге страны основные силы своей армии, обратилось к своим друзьям — Китаю и Советскому Союзу за помощью.
Китай взял на себя решение боевых задач сухопутными войсками, а Советский Союз — задачу авиационного прикрытия от ударов с воздуха важнейших объектов и коммуникаций на территории Северной Кореи.
Помощь, оказанная КНДР Китаем и Советским Союзом, была очень значительной и сыграла решающую роль в том, что государственная граница между Северной и Южной Кореей возвратилась на 38-ю параллель.
К сожалению, опыт Корейской войны до сих пор остается практически невостребованным. Американские военные чиновники, зная об этой войне гораздо больше нас, приглашали меня в Центр подготовки командного и штабного состава ВВС, чтобы уточнить многие интересующие их вопросы. Наши же чиновники от ВВС и ПВО Корейской войной не интересовались, довольствуясь поверхностными выводами и тенденциозными оценками боевых действий авиации, выданными на скорую руку разношерстными комиссиями.
В нашей стране большинство людей знает о Корейской войне очень мало. А ведь воздушная война в Корее по размаху, интенсивности воздушных боев и по потерям была во много раз значительнее воздушных войн в Испании и Китае, Афганистане и Вьетнаме.
Чтобы хоть как-то закрыть остающиеся белые пятна, фрагментами показать реальную картину боевых действий в воздухе, я и решил написать эту книгу, которая, на мой взгляд, будет интересна и полезна не только любителям авиации и летчикам, но и просто патриотам и даже военным чиновникам.
Хочу поблагодарить своих соратников Н. К Шеламонова, Л. Н. Иванова, а также Л. Е. Крылова, которые предоставили мне некоторые справочные и фотографические материалы для этой книги.
1. Корни
Предки мои с Дона. В шестидесятых годах XIX века мой прадед Пепеляев Аким (отчества не знаю) со всей родней, состоявшей из нескольких семей, на двадцати подводах выехал из одной из станиц среднего Дона в Сибирь на поселение.
По рассказам деда, ехали Пепеляевы несколько лет, оставляя на пути отдельные семьи. Два сына с семьями отстали и осели на Урале. Третья семья остановилась в районе Красноярска.
Мой дед Егор был самым молодым из всех братьев, неженатым и, очевидно, хулиганистым парнем. Проезжая Забайкалье, в одной из станиц он отрезал косы местной атаманской дочке. Его осудили и отправили на каторжные работы на Ленские прииски. Так как мой дед был бравый и веселый парень, то за ним поехала моя бабушка Прасковья Афракова. Последние два брата Пепеляевы — Михаил и Иннокентий поехали дальше на восток и осели в селе Высокое Амурской области, неподалеку от города Белогорска.
Дед Егор выполнял на Ленских приисках разные работы: был шахтером, кузнецом, конюхом, работал на заготовке и сплаве леса. Мой отец, Пепеляев Егор Егорович, родился в декабре 1879 года на заимке лесозаготовителей. Он был наблюдательным мальчишкой и изнутри видел всю приисковую жизнь ссыльных и свободных людей, их тяжелую мужественную работу, беспросветный быт, пьянство, драки и даже убийства.
Как-то, когда ему было 5—6 лет, он пришел к своему отцу, моему деду, в кузницу и попросил:
— Папа, сделай мне лопату и кандалики.
— Лопатку сделаю, а вот «кандалики», братец, когда вырастешь, сам заработаешь, — усмехнулся дед.
Отец вспоминал, что, играя на следующий день с новой лопаткой около своего барака, он стал копать землю. Копнул несколько раз, увидел кусок желтого металла. Когда показал находку своему отцу, тот спросил: «Чего ж тебе купить за это золото?» Мальчик ответил: «Ландрину», — так назывались тогда популярные конфеты-леденцы.
Через несколько дней из скупочного магазина дед привез целую телегу продуктов, несколько четвертей водки и большую банку конфет «Ландрин». Целый день «гудел» барак, обмывая находку маленького Егора.
Отец рано начал работать. Ему было лет 17, когда умер дед, не доживший и до 40 лет. Нужно было кормить двух младших сестер. Отцу очень помогло то, что он оказался под влиянием порядочных людей. Много работая, он занимался самообразованием, освоил профессии слесаря, токаря, кузнеца, паровозного машиниста, даже счетовода.
Мать мою звали Аполлинария Эдуардовна. Была она дочерью ссыльного поляка по фамилии Тыль и местной уроженки из семьи переселенцев.
После Октябрьской революции 1917 года на Ленских золотых приисках жизнь рабочего люда слаще не стала.
Моя мать, имея двух детей, решила отказаться от третьего ребенка. В один из осенних дней 1917 года она наняла извозчика и поехал в больницу делать аборт. По пути в больницу ребенок зашевелился в утробе, и тогда мать велела извозчику заворачивать обратно.
Вскоре моя мать подарила мне жизнь. Это произошло 18 марта 1918 года в городе Бодайбо Иркутской области.
У меня был брат Константин, 1912 года рождения. Как, наверное, и большинству людей, мой старший брат казался мне очень интересным человеком. Всю свою недолгую жизнь он всегда искал и находил что-нибудь новое. С детства он много и увлеченно занимался музыкой, обладал хорошим голосом и слухом. Пел в церковном хоре, играл в струнном, затем в духовом оркестре на многих музыкальных инструментах, хотя его «коньком», инструментом, который он освоил, как мне казалось тогда, виртуозно, была балалайка. Любил спорт, приобщал к нему сестру и меня. Дома у нас образовалась гимнастическая партерная группа. После окончания школы какое-то время он учился в Омском железнодорожном строительном техникуме, который, как и я, не закончил. Учился он и в Горном институте в Иркутске, который тоже не закончил.
В 1932 году он пошел в авиацию. Учился в летной школе Осоавиахима, затем в военной школе летчиков и в 1934 году в Одессе закончил школу пилотов. Служил в Одесской школе летчиков инструктором, командиром звена. Перед войной служил в летном отряде Монинской академии ВВС. С началом войны в составе 402-го иап находился в действующей армии. В августе 1941 года был сбит над озером Ильмень при возвращении с боевого задания.
Моя сестра Людмила, 1914 года рождения, в 1933 году окончила железнодорожный строительный техникум в городе Омске, где в свое время учились брат Костя и я. В 1939 году в Одессе вышла замуж за авиационного военного инженера-оружейника М. Дюдина. До 1955 года ездила с мужем по авиационным гарнизонам, осваивая те профессии, что там требовались. С 1968 года она пенсионерка и проживает в Московской области, в селе Белые Колодези.
2. Бодайбо
В двадцатые годы город Бодайбо был небольшим провинциальным городком с 10 тысячами жителей. Наряду с тем, что город был административным и хозяйственным центром, он являлся также главной перевалочной базой снабжения всем необходимым для работы и жизни нескольких золотых приисков. Город расположен в зоне вечной мерзлоты, на берегу полноводной реки Витим с быстрым течением. Витим, впадающий в Лену, протекает среди не очень высоких гор, покрытых смешанным лесом и багульником. Река эта судоходная, не очень глубокая, шириной 600—800 метров. Чем выше горы, тем на них меньше растительности. Высокие горы, где вовсе нет деревьев, в тех краях называют гольцами.
Все строения в городе были деревянными и одноэтажными, так как помимо всего прочего находились в своеобразной климатической и сейсмической зоне. Город находится на невысокой, в 6—10 метров, платформе, которая тянется вдоль реки на 3—4 км. Ширина платформы от берега реки до основания гор порядка 500—600 м. Через весь город, от пристани и складов, тянется узкоколейная железная дорога, построенная в начале XX века англичанами. Узкоколейка уходит на прииски, петляя вокруг и вдоль гор.
Улицы города зимой всегда завалены снегом, летом, в сухую погоду, покрыты пылью, в непогоду, особенно весной и осенью, непроходимой грязью. Вдоль улиц, как правило, с одной, иногда с двух сторон были сделаны деревянные тротуары. В городе в те времена не было ни одного автомобиля. Был только гужевой транспорт. Это телеги, коляски, сани, санки и т. п., запрягаемые лошадьми. Так что начальник конного двора был большим человеком в городе, ибо своих лошадей у горожан не было. Я до сих пор помню фамилию Белоусова, бывшего в то время начальником конного двора.
В 1943 году, на аэродроме Желтый Яр, во время дневных полетов, находясь на старте и разговаривая с командиром 300-го полка, в то время майором Белоусовым, я сказал, что когда жил с родителями в Бодайбо, то начальником конного двора был его однофамилец Белоусов. Представьте себе мое удивление, когда он мне ответил, что то не однофамилец, а его отец.
Кроме того, в городе всем взрослым и детям были известны такие именитые граждане, как Казаков — начальник небольшой электростанции, предназначенной только для освещения городского жилья, или регент церковного хора, он же режиссер любительского театра по фамилии Мостец, или местный спортсмен В. Копьев, который без всякой страховки, в одиночку переплывал реку Витим.
Водопроводов и колодцев в городе не было, так как вечная мерзлота не позволяла их устроить. Воду по домам развозили водовозы. Лошадь, запряженная в сани или в телегу с бочкой, снабжала население питьевой водой. Водовозы воду брали из реки, так как вверх по течению на сотни километров не было ни одного населенного пункта. Летом они заезжали на телеге с бочкой в реку и ведром набирали воду. Зимой было труднее — черпать воду приходилось из проруби, а к марту месяцу лед на реке промерзал на глубину до двух метров. Кто жил у берега, тот сам таскал воду из реки.
Нам к дому воду привозил всегда один и тот же водовоз — пожилой мужчина лет пятидесяти. Он часто рассказывал, как воевал с японцами, как играл в военном оркестре на втором корнете «Б». Иногда он брал корнет моего брата, который тоже играл в духовом оркестре, и пытался сыграть марш, который он называл «Старый друг». Хотя получалось плохо, но водовоз был доволен. После этого мать его поила чаем, и водовоз ехал дальше.
Мне запомнилось еще и то, что каждую весну, когда на дорогах была грязь, я обязательно в нее падал. Последний раз это было так: я, веселый и аккуратный ученик 1-го класса, иду в школу по деревянному тротуару. Была весна и какой-то религиозный праздник — наверное, Пасха. В то время религиозные праздники уже не праздновали. На улице тепло и солнечно. Снег растаял, земля еще не высохла, и на дорогах грязно. Я наряжен во все чистое: в короткие штаны, чулки и ботинки. Рядом, по дороге, меня обгоняет водовоз. Я решил прокатиться. Сзади бочки на телеге было небольшое место, на которое я и сел. Проехав не более 200—300 метров, колесо телеги попало в яму, телегу сильно тряхнуло, я не удержался и вместе со школьной сумкой упал в глубокую грязную лужу. Поучилось так, что вместо школы мне пришлось идти домой обмываться и переодеваться. Это было у меня последнее падение в грязь, но отнюдь не последнее падение вообще.
Первый раз я прилично упал, еще не учась в школе, когда мне было 3—4 года. Подражая взрослым ребятишкам, решил и я прыгнуть с одной свободной от бревен платформы на другую. Но не допрыгнул и приземлился между вагонами головой на рельсы. Первое неудачное приземление сильно напутало моих родителей: меня долго лечили домашними средствами, даже поправляли череп… Каждую зиму или осень, особенно после простуды, у меня всегда поднималась высокая температура, болела голова, вплоть до потери сознания, и так продолжалось лет до 14. Случалось мне ломать руку и ногу, падать с турника. Однако в 18 лет при поступлении в летную школу я прошел всех врачей медицинской комиссии без ограничений.
…Вокруг Бодайбо в лесах было много грибов и ягод. Ягоды — бруснику, смородину, чернику, голубику и т. д. — собирали совками с зубьями впереди, ссыпая в корзинки и ведра, а дома пересыпали в бочки, где они и хранились. Иногда запасов хватало до весны. В лесах было много зверья, водились даже медведи. Однажды на окраине города, где мы с братом собирали ягоду, довелось и нам встретиться нос к носу с молодым медведем, который, увидя нас, проворно побежал в сторону гор, а мы — в противоположную сторону.
С птицами в тех краях было хуже. В основном там водились воробьи, летом появлялись трясогузки, филины, совы, кедровки, куропатки, стрижи и ястребы. Не было ни скворцов, ни соловьев, ни даже серых ворон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29