Мы летели параллельно берегу под свинцовым грустным небом. Я держал свои самолеты в 200 или 300 ярдах от берега, чтобы не попадать на прицел вражеским зенитчикам без необходимости. Наша линия патрулирования завершалась у рыбацкой деревеньки Порт-эн-Бессен. Далее на запад, уже вне нашей зоны ответственности, находились два американских участка высадки — «Омаха» и «Юта». Когда мы плавно разворачивались, чтобы двинуться обратно, появилось крыло американских «Тандерболтов». Ситуация мгновенно осложнилась, и несколько мгновений мы настороженно следили друг за другом. В предыдущие месяцы были зафиксированы несколько случаев атак своих же самолетов. Однако сейчас все быстро выяснилось, и мы продолжили полет на восток к Орну. Сейчас практически не оставалось сомнений в том, кто господствует на этом участке нормандского неба. Поэтому впервые за все утро я смог посмотреть вниз, чтобы выяснить, что же там происходит.
Море у самого берега было полно кораблей всех размеров. Крошечные десантные баржи упрямо ползли к берегу, чтобы высадить своих пассажиров в полосе прибоя. Мы видели довольно много перевернувшихся судов и уже позднее узнали, что подводные препятствия, сооруженные немцами, оказались гораздо более опасными, чем предполагалось. Однако немцы не ограничились этим и привязали к стальным балкам множество мин, что сделало заграждения еще более опасными для десантных судов. Крейсера и эсминцы держались мористее. Они маневрировали так, чтобы обстреливать берег всем бортом. Мы видели вспышки выстрелов, когда они вели огонь по целям в глубине немецкой обороны. Следя за обстрелом с моря, я вдруг сообразил, что мы находимся прямо между корабельными орудиями и их целями. Нет сомнений, что снаряды пролетали значительно выше 2000 футов, но я не намеревался менять эту высоту.
Танко-десантные корабли, находящиеся довольно далеко в море, спустили на воду плавающие танки — последнюю нашу новинку. С воздуха было хорошо видно, как эти танки медленно ползут по бурному морю. Уже на подходах к берегу они открывали огонь по вражеским позициям, что могло стать серьезным сюрпризом для обороняющихся. Здесь и там противник оказывал упорное сопротивление. Мы видели пулеметные трассы, направленные в сторону захваченных нашими солдатами участков. Можно было различить мелкие группы людей, бегущих к домикам и сараям неподалеку от берега. Многие строения пылали. Но самую большую опасность для нас представляли самолеты союзников, которые безостановочно метались туда-сюда. Средние бомбардировщики, легкие бомбардировщики, истребители-бомбардировщики, истребители, корректировщики сухопутные и морские крутились буквально на пятачке. В двух случаях лишь поспешные повороты спасали нас от столкновения. Когда время патрулирования уже истекало, офицер наведения приказал мне выяснить, что за самолет летит от Орна к Кану. Однако «призрак» оказался группой «Тайфунов», поэтому мы вернулись к плацдарму.
В течение дня мы 4 раза пересекали Ла-Манш и ни разу не видели ни малейших признаков Люфтваффе! Из последнего вылета мы вернулись на аэродром уже в сумерках. Нам пришлось еще ждать несколько минут, пока взлетит очередная группа истребителей, отправляющаяся патрулировать над плацдармом. Усталый и голодный, я пошел в столовую ужинать. Там собрались все мои пилоты. Все в этот день летали, а большинство участвовало во всех 4 вылетах. Однако вели они себя тихо. Было ясно, что все страшно разочарованы тем, что самолеты Люфтваффе сегодня не появились, хотя этот день был самым знаменательным в нашей военной истории. Мы готовились к жестоким боям, но развитие событий стало чем-то вроде шока наоборот. Я не мог позволить, чтобы пилоты отправились спать в состоянии апатии и разочарования. Я собрал их, чтобы произнести небольшую зажигательную речь. Хотя мы не сумели повстречаться с противником в бою, этот день стал величайшим триумфом союзной авиации. Мы достигли абсолютного господства в воздухе — цели, к которой стремились последние 3 года. Я посмотрел на свою аудиторию. Сидящие в креслах, стоящие у стен, люди были грязными и небритыми. Они слушали мои высокопарные слова с холодным пренебрежением. Я предпринял новый заход.
«Мы знаем, что эскадрильи Люфтваффе в этом районе не слишком сильны. Последние данные разведки показывают, что у немцев не более 200 истребителей и менее 100 истребителей-бомбардировщиков. Однако они имеют много отличных эскадрилий, которые базируются в Германии. Вы можете смело ставить последний доллар, что вскоре они будут переброшены в Нормандию, если уже не направляются сюда. В самое ближайшее время вы получите ту драку, о которой мечтаете, и даже больше! Не забывайте, что скоро у нас будет собственный аэродром в Нормандии, и тогда мы столкнемся с ними по-настоящему. А теперь перед сном опрокинем по кружечке».
Мы отправились в бар, где каждый высосал по пинте пива, и так завершили этот великий день.
На следующий день произошло несколько мелких стычек с немецкими самолетами, но нам опять не повезло. Мы действовали в рамках заранее составленной жесткой сетки полетов. Поэтому пилотам, которые сбивали немцев, просто повезло — они оказались в нужное время в нужном месте. Насколько я мог судить, если бы проводились обычные рейды истребителей, мы наверняка перехватили бы противника. Но, болтаясь над пляжами, мы имели строжайший запрет покидать район высадки, так как ложная атака самолетов Люфтваффе могла увлечь в сторону наши истребители, оставив без прикрытия массу кораблей у берега.
Наш первый вылет прошел скучно и тихо. Мы провели 40 минут над пляжем, и нас сменило крыло Джорджа Кифера. Джордж кратко переговорил со мной, не изменяя обычной сухой и деловой манере. Он сообщил, что его парни заняли свои места, и мы полетели назад через Ла-Манш. Так как мы работали на той же частоте, то могли слышать их болтовню. Едва мы повернули к Сассексу, как услышали, что Джордж приказывает своим пилотам атаковать дюжину Ju-88, которые выскочили из туч и идут в сторону кораблей. Нам пришлось слушать торжествующие крики пилотов, когда горящие немецкие бомбардировщики посыпались в море. Точно такая же печальная история произошла и во второй половине дня. Как только Джордж принял на себя защиту плацдарма в Нормандии, ему пришлось бросить свои «Спитфайры» на соединение истребителей-бомбардировщиков «Фокке-Вульф». Все это было крайне удручающе. Мы чувствовали, что у нас крадут нашу долю работы. Но я ничего не мог с этим поделать.
Во время последнего вылета в этот день офицер управления попросил меня направить четверку «Спитфайров» на несколько миль вглубь Франции, чтобы выяснить, движутся ли к линии фронта немецкие подкрепления. Оставив Уолли МакЛеода командовать крылом, я сам со своей четверкой направился на разведку. Низкие тучи, которые местами буквально цеплялись за вершины деревьев, мешали точным наблюдениям, и через несколько минут я решил вернуться. Мы находились примерно в паре миль от берега, когда я заметил внизу какое-то шевеление. 6 или 8 английских танков маневрировали, готовясь начать атаку против такого же количества «Тигров», которые неподвижно стояли на опушке маленькой рощицы. Англичане двигались очень медленно. С воздуха было видно, как танки останавливаются, чтобы сделать выстрел, а потом возобновляют движение к вражеским позициям. Немцы стояли на месте и вели беглый огонь. Их превосходные 88-мм пушки добились нескольких попаданий в английские танки. Один из наших танков уже горел. Взволнованные, мы следили за разворачивающейся драмой. Меня сразу поразил огромный контраст между стремительностью наших воздушных поединков и медлительными, неуклюжими маневрами на земле, которые, однако, были такими же смертоносными. Англичане упрямо продолжали наступать, жестоко страдая от огня «Тигров». А их пушки ничего не могли сделать с толстой броней немецких танков. Срочно требовалась воздушная поддержка. На сцене появились 4 «Тайфуна» и, не тратя времени даром, сразу атаковали «Тигров» ракетами. Вражеские танки скрылись в облаке пыли и дыма, поднятом множеством разрывов.
* * *
Рано утром 8 июня, еще до того как мы принялись за дневную работу, меня вызвали к телефону, и я услышал знакомый голос командира 11-й группы. Он только что получил сообщение, что закончена подготовка первого аэродрома в Нормандии. Не смогу я ли немедленно послать пару хороших пилотов, чтобы проверить, действительно ли можно использовать полосу. А заодно проверить, готов ли наземный персонал быстро и качественно обслуживать самолеты. Я отправил Дэла Рассела с его ведомым. Вскоре они вернулись с прекрасной новостью: все обстоит, как надо. Я передал эту информацию командиру, который приказал мне поднимать канадцев и провести рейд на юг от плацдарма. Мы должны были сесть и дозаправиться на новом аэродроме в Сен-Круа-сюр-Мер, провести операцию и вернуться на аэродром Форд.
Меня очень беспокоил приказ совершить вылазку на юг к Луаре. Люфтваффе на берегах этой реки имели много аэродромов. Но снова погода была против нас, и низкие тучи помешали провести поиск по намеченному маршруту. Когда топливо у нас начало подходить к концу, мы прошли над Сен-Круа на высоте 1000 футов, чтобы получше осмотреться перед посадкой. Нам пришлось закладывать крутые виражи, чтобы уклониться от аэростатов заграждения, прикрывавших районы сосредоточения войск и техники на пляжах. Это было довольно странное ощущение: мы готовились сесть на территорию, с которой предыдущие 4 года нас обстреливали из всех видов оружия. Технический персонал Королевских ВВС указал места стоянки наших «Спитфайров» и занялся заправкой самолетов еще до того, как мы успели вылезти из кабин. Менее чем через 20 минут мы были готовы снова взлететь.
Тем временем мы собрались немного отдохнуть и закурили неизменные сигареты. На джипе подъехал Кейт Ход-сон, который отвечал за аэродром, и посоветовал нам не отходить слишком далеко от полосы. Где-то поблизости еще действовала пара вражеских снайперов, и они могли сделать жизнь неприятной. Вокруг еще не были сняты несколько минных полей, и прогулка могла кончиться катастрофой. Утром здесь уже произошло несчастье. Один из механиков забрел в немецкий дот и нашел там несколько брошенных мундиров. Чтобы напугать товарищей, он напялил один и рявкнул на них, когда они входили в дот. В результате его застрелили свои же.
Мы прошли в соседний садик, где был развернут пункт управления. Вскоре нас радостно приветствовала делегация жителей соседней деревни Сен-Круа. Местные жители видели, как садятся «Спитфайры». Для них это было знаменательное событие, и они решили угостить нас вином и фруктами. Но вокруг еще лежали несколько мертвых немцев. Их бледные лица выглядели до странности умиротворенными. Иногда вражеские снаряды рвались на соседних лужайках, но крестьяне не обращали на них внимания, продолжая трудиться на своих полях. Я заметил несколько выводков куропаток, вспугнутых шумом, и порадовался, что упаковал свой дробовик. Куропатки наверняка смогут приятно разнообразить рацион офицеров. Вот так Королевские ВВС вернулись во Францию, которую столь поспешно покинули в 1940 году.
После небольшого отдыха я решил прогуляться по садику. Рядом проходила узкая грунтовка, сплошь забитая танками, бронетранспортерами и грузовиками. Они ползли вперед со скоростью черепахи, направляясь к линии фронта с места выгрузки, которое находилось менее чем в миле от аэродрома. Какое-то время я следил за этим потоком техники, который наглядно демонстрировал значение нашего господства в воздухе. Если бы нечто подобное происходило на вражеской территории, наши истребители-бомбардировщики немедленно разгромили бы колонну. Мы теперь безошибочно могли определить, по какую сторону от линии фронта находимся, по интенсивности дорожного движения.
После ленча мы снова поднялись в воздух. Хотя наше патрулирование было безрезультатным, мы были полностью удовлетворены. Мы сели и заправились во Франции, что было важной поворотной вехой. Хотя высадка в Нормандии и не привела к разгрому Люфтваффе, мы все-таки надеялись, что в ходе сражений во Франции сможем достичь своей цели.
Вскоре мы вылетели из Форда в последний раз. Наш наземный персонал и техника благополучно прибыли в Нормандию. Они расположились в Сен-Круа и уже были готовы обслуживать крыло. Мы растолкали наши скромные пожитки, состоящие из запасных рубашек, белья и бритвенных приборов, по укромным уголкам «Спитфайров», попрощались с механиками, которые обслуживали наши самолеты в Форде, и через 30 минут уже находились на летном поле Сен-Круа. Я особенно радовался тому, что снова был вместе с Вэрли и Лабрадором Салли. Вэрли поставил мой фургон возле штабных машин в саду и, как только я появился, подал мне чашку своего несравненного чая.
В тот день я больше не летал, а провел все время на земле, занимаясь проверкой маленькой группы машин, которые составляли нервный центр крыла. Два армейских офицера связи трудились, не покладая рук. На большой карте, которая висела на стене палатки для инструктажа, они отмечали расположение наших и немецких войск. Наши шпики обрабатывали рапорты пилотов. Я с радостью слышал, что ожидаемые подкрепления Люфтваффе прибыли и сейчас размещаются на аэродромах на юге и юго-востоке. Разведка считала, что против нас развернуты до 300 вражеских истребителей, а в целом нам противостоит около 1000 самолетов всех типов. Я распорядился нанести дислокацию вражеских авиационных частей на карты. Связисты установили надежную связь со штабом 83-й группы, которому предстояло руководить нашими действиями в воздухе. Я твердо знал, что множество тактических ходов, которые мы разработали еще в Англии, принесут заметные дивиденды. Машина управления работала гладко и эффективно. Мы стали первым авиакрылом, которое начало базироваться в Нормандии, поэтому мы могли действовать над значительно большей территорией Франции, чем те, кто базировался в южной Англии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44