https://wodolei.ru/catalog/vanni/Radomir/
Названной в честь бабки, известной соблазнительницы, некогда, возможно, прельстившей Антония, Глафире нравилось подшучивать над Иродом за то, что он выбирал себе жен по красоте, а не по воспитанию. Но царю она все равно очень нравилась. Другой сын, Аристобул, женился на своей кузине Беренике, дочери сестры Ирода Саломеи II. Никто не сомневался, что этих молодых людей готовили в наследники Ирода. И они пользовались популярностью, потому что по материнской линии были последними оставшимися в живых представителями хасмонейского дома, который когда-то освободил Иудею; к тому же, благодаря соответствующей аристократической внешности и манерам, они хорошо подходили к — предназначенной им роли. К сожалению, однако, оба держались надменно и вели себя бестактно, особенно со своей теткой Саломеей, чье низкое, по сравнению с собственным, происхождение они демонстративно подчеркивали. Разрядить обстановку ничуть не помогали и их молодые жены. Не уступавшая в снобизме Александру Глафира не уставала напоминать всем и каждому о том, что с обеих сторон она — обладательница самых что ни на есть древнейших кровей, а уж с материнской стороны в ней течет кровь богов. Что до супруги Аристобула Береники, то тот относился к ней с презрением, а она без удержу выбалтывала своей матери Саломее все его безрассудные высказывания в их адрес. Он без конца выражал недовольство тем, что, тогда как его брату досталась принцесса, ему лишь позволили жениться на простолюдинке. Но оба соглашались в одном: что когда они в конце концов достигнут трона, то их мачехи встанут за ткацкие станки рядом с рабынями, а сводным братьям достанутся должности деревенских писарей. Слышали также, как они оплакивали потерю родной матери, Мариамны I.
Саломея; поддерживаемая Феророй, передавала все эти неблагоразумные откровения Ироду в надежде, что это навлечет на молодых людей его немилость и приведет их к гибели. В результате всего этого атмосфера при дворе была в высшей степени напряженной. Ирод не имел ни дня, ни часа покоя, пишет Иосиф, ибо среди родственников и близких друзей то и дело возникали ссоры. И Ирод, бывший подозрительным человеком и всегда старавшийся защитить своих идумейских родственников, постепенно убеждался в справедливости некоторых обвинений, выдвигавшихся в адрес Александра и Аристобула. Это побудило его отказаться от мысли сделать их своими наследниками. Он вернул из изгнания их сводного брата, своего старшего сына Антипатра, и стал оказывать ему знаки своего расположения. Так, когда Марк Агриппа весной 13 года до н.э. возвращался в Рим, Ирод попросил его взять с собой Антипатра, и Агриппа согласился. Молодой человек должен был доставить требующий одобрения императора важный документ. Это было первое завещание Ирода, и в нем говорилось, что в соответствии с категорическими положениями иудейского закона о первородстве предполагалось сделать наследником царя именно Антипатра. Одновременно матери его Дорис разрешили вернуться в Иерусалим.
Возвышение Антипатра круто меняло положение, и отец, который так неожиданно то вселял надежды, то рушил планы и расчеты членов семьи, вряд ли мог избежать последствий. Более того, в чем бы ни состояла вина Александра и Аристобула, предпочтительность выбора Антипатра как старшего сына более чем сводилась на нет его злобным нравом и необычайным коварством, величайшей способностью обманывать, шпионить и делать грязную работу чужими руками. Ирод явно недооценивал безмерную неистребимую озлобленность, накопившуюся у Антипатра и его матери за время долгой ссылки в дикие края. После возвращения в Иерусалим Дорис только тем и занималась, что плела интриги против своих пасынков Александра и Аристобула, а Антипатр занимался тем же, находясь в самой выгодной точке — столице империи. Они с матерью не были слишком уверены в долговечности своего неожиданного головокружительного взлета, и их единственной заботой было окончательно разделаться с двумя юношами, которые все еще казались им самыми опасными потенциальными соперниками.
Ирода снова почти убедили в неверности Александра и Аристобула, и чуть погодя ему захотелось поехать с ними в Италию, чтобы Август сам рассудил, что они за люди, и вынес свое решение. Это, разумеется, было ошибкой. Император нуждался в царях-клиентах, которые бы преуспевали в делах и обеспечивали безопасность империи, и ему меньше всего хотелось разбираться в их домашних дрязгах. Но видимо, Ирод считал, что не может не посоветоваться с Августом, поскольку события затрагивали вопрос престолонаследия в его царстве: вопрос, последнее слово в котором принадлежало императору, но тому наверняка требовался совет Ирода. А воля последнего теперь коренным образом изменилась — вместо не совсем определенного понимания, что его наследниками будут Александр и Аристобул, в его первом завещании конкретно назывался Антипатр. Царь, вероятно, думал, что Август легко согласится с его предложением, если узнает о пороках молодых людей из первых рук. Во всяком случае, Ирод нуждался в поддержке более могущественного лица: брали свое проклятья многоженства, собственная подозрительность, растущая с годами нерешительность, и Ирод начинал сомневаться в собственных суждениях.
Итак, не упуская случая демонстрировать дружественные жесты, включая дары Афинам и согласие на почетное председательство на Олимпийских играх, Ирод с Александром и Аристобулом отправляется на встречу с Августом в Аквилее на Адриатике. Выслушав обвинения против молодых людей, император не счел их достаточно вескими; предположение, что они, по существу, намеревались убить Ирода, было явно беспочвенным, а взволнованное заверение Александра в их преданности выглядело достаточно убедительным. Август отверг обвинения в их адрес, в то же время дипломатично допустив, что оба заслуживают упрека, поскольку дали повод для такой молвы. После этого он убедил Ирода забыть обиды и помириться с обоими юношами, и тот, как и следовало, простил их. В качестве особой любезности Ирод получил заверение, что, когда придет время, ему будет позволено самому назначить себе наследника — необычная уступка монарху-клиенту, свидетельствующая, что, несмотря на все скандалы, вера Августа в эффективность его правления не была подорвана. Итак, Ирод, вручив императору 300 талантов в качестве пожертвования на зрелища и бесплатный хлеб жителям Рима, вернулся домой с прощенными им сыновьями. С ними же вернулся и их старший сводный брат, делавший вид, что в восторге от этого примирения.
Когда все они вернулись в Иерусалим, Ирод направился в храм, где обратился к народу. Воздав благодарность Богу и императору за восстановленное согласие в семье, он сделал сообщение о порядке престолонаследия. Сам он, по его словам, не намерен при жизни отказываться от власти — об этом его якобы настоятельно просил Август — но что Антипатр, Александр и Аристобул будут в дальнейшем возведены в более высокое достоинство, так, как после его ухода они поделят царство между собой. Иными словами, Ирод оставил мысль о передаче царства как единого целого Антипатру или кому-либо еще. И все же за Антипатром оставалось первое место; практический смысл приоритета оставался неясным, но его существование было бесспорным. В подтверждение можно отметить, что в свое время Антипатру предстояло взять в жены дочь Антигона, последнего хасмонейского царя.
Антипатр, однако, был далеко не удовлетворен новым решением, с его точки зрения — явным отходом от успеха, которого он достиг, когда совсем недавно вез Августу первое завещание Ирода. Потому что новый план означал, что его сводным братьям, пусть даже ниже его по положению, предназначалось делить с ним власть и тем самым ослаблять его собственное положение. Они, в свою очередь, также выражали недовольство, что, несмотря на их освобождение от всех обвинений в неверности, Антипатру все еще отводилось в будущем первое место. Кроме того, в отличие от Антипатра, они имели привычку выражать свои чувства вслух, а сказанное ими могло дойти до Ирода. Поэтому Антипатр с матерью снова принялись подрывать репутацию братьев и постарались, чтобы и Саломея с Феророй добавили яду в уши царя.
* * *
Итак, достигнутое при содействии Августа примирение в семье Ирода продолжалось недолго. Теперь решил попробовать еще один посредник. Им был монарх — клиент Каппадокии Архелай, отец молодой жены Александра Глафиры. По пути из Аквилеи Ирод с, сыновьями заезжали к Архелаю в его новую южную островную столицу Елеус — Себастию (Айас) заверить его, что согласие в семье восстановлено. Теперь, когда снова начались неприятности, Архелай решил съездить в Иерусалим и посмотреть, что можно сделать.
Он увидел, что его зять и дочь действительно попали в трудное положение и им грозит опасность. Молодой Александр, словно стараясь подтвердить, что Содом является частью идумейской территории, обвинялся в небывалом подвиге — соблазнении всех трех любимых евнухов Ирода, подвергнув, если это было правдой, опасности самого царя, а его дознаватели выявили кучу компрометирующих молодого человека сведений. Он, например, заявлял, что Ирод, чтобы выглядеть моложе, красит волосы. Более того, сообщалось, что Александр говорил, якобы рядом с отцом он всегда сутулится, дабы не выглядеть выше его ростом, тем самым задевая тщеславие Ирода, и добавлял, что, когда они вместе охотились, он умышленно «мазал», чтобы скрыть от отца свою меткость. Кроме того, один юноша под пыткой сообщил, что Александр намечал охоту, во время которой намеревался убить отца, а на случай неудачи у Александра в Аскалоне был приготовлен яд.
Были ли сии разоблачения правдой? Может быть, да, а может быть, нет. Но во всяком случае, Александр начал готовить письменное признание. Как раз в это время явился Архелай. С поразительной проницательностью тот разобрался в душевном состоянии Ирода и сумел восстановить всеобщий мир. Ирод, как и все остальные, был так обрадован, что подарил своему коллеге наложницу, которую звали Паннихис («Вся ночь»), и проводил его до самой Антиохии. Позднее он отплатил эту неоценимую услугу, уладив недоразумения, возникшие у Архелая с римским наместником в Сирии Марком Титом, богатым и могущественным приспешником Августа.
Глава 14
ВТОРАЯ АРАБСКАЯ ВОЙНА
Когда сын Ирода Александр, страшась гнева отца, представил трусливое признание своей вины, то заодно добавил, что его тетка Саломея и дядя Ферора тоже были неверны царю. Что касается Фероры, истину установить трудно, но обвинения в адрес Саломеи просто невероятны. А ведь эта неприятная особа была по-своему предана брату. В прошлом Ирод не дал ей выйти замуж за арабского главного министра Силлея, и теперь Александр заявляет, что она передает Силлею иудейские государственные секреты. Обвинение было почти наверняка ложным и совершенно не тронуло Ирода.
Но отношения между иудеями и арабами действительно опять сильно ухудшились. Силлей никак не мог забыть об оскорблении, связанном со сватовством, а потом потерпел еще одну унизительную неудачу, когда Август отказал ему в покупке Авранитиды (Юго-Восточной Сирии) и вместо этого отдал ее Ироду. Теперь Силлей решил вернуть свое, причем двумя путями. Во-первых, его правительство не проявляло намерений выплачивать долг Ироду, хотя в соглашении оговаривалось, что в случае отказа от обязательств Ирод получал право силой получить должное, вторгшись на территорию должника. Во-вторых, когда в 12 году до н.э. Ирод находился в Аквилее, еще одна приобретенная им сирийская территория за 11 лет до этого, горная Трахонитида, взбунтовалась против его правления, и, когда бунт подавили, 40 его главарей бежали на арабскую территорию. Силлей дал им убежище и предоставил крепость, откуда они могли свободно совершать набеги через иудейскую границу. Ирод перебил всех их родственников, которых только мог захватить, но не мог достать самих бунтовщиков, которые тем временем переманивали множество его подданных на свою сторону.
Положение достигло предела в 10 году до н.э. когда Ирод официально обвинил Силлея перед лицом нового наместника в Сирии Гая Сенция Сатурнина и прокуратора провинции. Сатурнин, надежный и способный военачальник, зарекомендовал себя свойственной старым временам суровостью. Они с коллегой дали Силлею 30 дней на то, чтобы вернуть подданных Ирода и выплатить долг. Силлей не выполнил обязательств, и Ирод получил от «окружения» Сатурнина и прокуратора полномочия принять меры к нарушителям.
В результате Ирод пошел походом на арабскую территорию, где захватил главную крепость бунтовщиков Раипту (вероятно, Галаат-эр-Рабад в Аджлуне, на северо-западе Иордании). Пытавшийся освободить крепость арабский отряд был отбит, а его командир Насеб (Нагиб), родственник Силлея, погиб. Ирод с победой вернулся домой с пленными и добычей и приказал подкрепить Трахонитиду, поселив там три тысячи идумеян, которых позднее усилил, разместив в соседней Батанее 500 конных лучников — вавилонских иудеев.
Но в отношении полученных Иродом из Сирии распоряжений возникло какое-то недоразумение. Или же, получив разрешение напасть, он истолковал его слишком вольно; его поход на арабов, видно, был более внушительным и причинил больше ущерба, чем ожидалось или считалось допустимым. Во всяком случае, Август, узнав в Риме о случившемся, пришел в ярость. К великому несчастью для Ирода, в имперской столице как раз в это время находился сам Силлей. Он поспешил туда, как только начались неприятности, остановившись в Милете (на западе Малой Азии) для торжественного посвящения своему национальному божеству Юпитеру таблички с молитвой на латинском и греческом языках о благополучии «брата своего» короля Обода III.
В свой первый приезд в Рим Силлей, не теряя времени, постарался оказать нажим на правительство, и именно поэтому накануне карательного похода против своих бунтовщиков Ироду не удалось заручиться значительной римской поддержкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
Саломея; поддерживаемая Феророй, передавала все эти неблагоразумные откровения Ироду в надежде, что это навлечет на молодых людей его немилость и приведет их к гибели. В результате всего этого атмосфера при дворе была в высшей степени напряженной. Ирод не имел ни дня, ни часа покоя, пишет Иосиф, ибо среди родственников и близких друзей то и дело возникали ссоры. И Ирод, бывший подозрительным человеком и всегда старавшийся защитить своих идумейских родственников, постепенно убеждался в справедливости некоторых обвинений, выдвигавшихся в адрес Александра и Аристобула. Это побудило его отказаться от мысли сделать их своими наследниками. Он вернул из изгнания их сводного брата, своего старшего сына Антипатра, и стал оказывать ему знаки своего расположения. Так, когда Марк Агриппа весной 13 года до н.э. возвращался в Рим, Ирод попросил его взять с собой Антипатра, и Агриппа согласился. Молодой человек должен был доставить требующий одобрения императора важный документ. Это было первое завещание Ирода, и в нем говорилось, что в соответствии с категорическими положениями иудейского закона о первородстве предполагалось сделать наследником царя именно Антипатра. Одновременно матери его Дорис разрешили вернуться в Иерусалим.
Возвышение Антипатра круто меняло положение, и отец, который так неожиданно то вселял надежды, то рушил планы и расчеты членов семьи, вряд ли мог избежать последствий. Более того, в чем бы ни состояла вина Александра и Аристобула, предпочтительность выбора Антипатра как старшего сына более чем сводилась на нет его злобным нравом и необычайным коварством, величайшей способностью обманывать, шпионить и делать грязную работу чужими руками. Ирод явно недооценивал безмерную неистребимую озлобленность, накопившуюся у Антипатра и его матери за время долгой ссылки в дикие края. После возвращения в Иерусалим Дорис только тем и занималась, что плела интриги против своих пасынков Александра и Аристобула, а Антипатр занимался тем же, находясь в самой выгодной точке — столице империи. Они с матерью не были слишком уверены в долговечности своего неожиданного головокружительного взлета, и их единственной заботой было окончательно разделаться с двумя юношами, которые все еще казались им самыми опасными потенциальными соперниками.
Ирода снова почти убедили в неверности Александра и Аристобула, и чуть погодя ему захотелось поехать с ними в Италию, чтобы Август сам рассудил, что они за люди, и вынес свое решение. Это, разумеется, было ошибкой. Император нуждался в царях-клиентах, которые бы преуспевали в делах и обеспечивали безопасность империи, и ему меньше всего хотелось разбираться в их домашних дрязгах. Но видимо, Ирод считал, что не может не посоветоваться с Августом, поскольку события затрагивали вопрос престолонаследия в его царстве: вопрос, последнее слово в котором принадлежало императору, но тому наверняка требовался совет Ирода. А воля последнего теперь коренным образом изменилась — вместо не совсем определенного понимания, что его наследниками будут Александр и Аристобул, в его первом завещании конкретно назывался Антипатр. Царь, вероятно, думал, что Август легко согласится с его предложением, если узнает о пороках молодых людей из первых рук. Во всяком случае, Ирод нуждался в поддержке более могущественного лица: брали свое проклятья многоженства, собственная подозрительность, растущая с годами нерешительность, и Ирод начинал сомневаться в собственных суждениях.
Итак, не упуская случая демонстрировать дружественные жесты, включая дары Афинам и согласие на почетное председательство на Олимпийских играх, Ирод с Александром и Аристобулом отправляется на встречу с Августом в Аквилее на Адриатике. Выслушав обвинения против молодых людей, император не счел их достаточно вескими; предположение, что они, по существу, намеревались убить Ирода, было явно беспочвенным, а взволнованное заверение Александра в их преданности выглядело достаточно убедительным. Август отверг обвинения в их адрес, в то же время дипломатично допустив, что оба заслуживают упрека, поскольку дали повод для такой молвы. После этого он убедил Ирода забыть обиды и помириться с обоими юношами, и тот, как и следовало, простил их. В качестве особой любезности Ирод получил заверение, что, когда придет время, ему будет позволено самому назначить себе наследника — необычная уступка монарху-клиенту, свидетельствующая, что, несмотря на все скандалы, вера Августа в эффективность его правления не была подорвана. Итак, Ирод, вручив императору 300 талантов в качестве пожертвования на зрелища и бесплатный хлеб жителям Рима, вернулся домой с прощенными им сыновьями. С ними же вернулся и их старший сводный брат, делавший вид, что в восторге от этого примирения.
Когда все они вернулись в Иерусалим, Ирод направился в храм, где обратился к народу. Воздав благодарность Богу и императору за восстановленное согласие в семье, он сделал сообщение о порядке престолонаследия. Сам он, по его словам, не намерен при жизни отказываться от власти — об этом его якобы настоятельно просил Август — но что Антипатр, Александр и Аристобул будут в дальнейшем возведены в более высокое достоинство, так, как после его ухода они поделят царство между собой. Иными словами, Ирод оставил мысль о передаче царства как единого целого Антипатру или кому-либо еще. И все же за Антипатром оставалось первое место; практический смысл приоритета оставался неясным, но его существование было бесспорным. В подтверждение можно отметить, что в свое время Антипатру предстояло взять в жены дочь Антигона, последнего хасмонейского царя.
Антипатр, однако, был далеко не удовлетворен новым решением, с его точки зрения — явным отходом от успеха, которого он достиг, когда совсем недавно вез Августу первое завещание Ирода. Потому что новый план означал, что его сводным братьям, пусть даже ниже его по положению, предназначалось делить с ним власть и тем самым ослаблять его собственное положение. Они, в свою очередь, также выражали недовольство, что, несмотря на их освобождение от всех обвинений в неверности, Антипатру все еще отводилось в будущем первое место. Кроме того, в отличие от Антипатра, они имели привычку выражать свои чувства вслух, а сказанное ими могло дойти до Ирода. Поэтому Антипатр с матерью снова принялись подрывать репутацию братьев и постарались, чтобы и Саломея с Феророй добавили яду в уши царя.
* * *
Итак, достигнутое при содействии Августа примирение в семье Ирода продолжалось недолго. Теперь решил попробовать еще один посредник. Им был монарх — клиент Каппадокии Архелай, отец молодой жены Александра Глафиры. По пути из Аквилеи Ирод с, сыновьями заезжали к Архелаю в его новую южную островную столицу Елеус — Себастию (Айас) заверить его, что согласие в семье восстановлено. Теперь, когда снова начались неприятности, Архелай решил съездить в Иерусалим и посмотреть, что можно сделать.
Он увидел, что его зять и дочь действительно попали в трудное положение и им грозит опасность. Молодой Александр, словно стараясь подтвердить, что Содом является частью идумейской территории, обвинялся в небывалом подвиге — соблазнении всех трех любимых евнухов Ирода, подвергнув, если это было правдой, опасности самого царя, а его дознаватели выявили кучу компрометирующих молодого человека сведений. Он, например, заявлял, что Ирод, чтобы выглядеть моложе, красит волосы. Более того, сообщалось, что Александр говорил, якобы рядом с отцом он всегда сутулится, дабы не выглядеть выше его ростом, тем самым задевая тщеславие Ирода, и добавлял, что, когда они вместе охотились, он умышленно «мазал», чтобы скрыть от отца свою меткость. Кроме того, один юноша под пыткой сообщил, что Александр намечал охоту, во время которой намеревался убить отца, а на случай неудачи у Александра в Аскалоне был приготовлен яд.
Были ли сии разоблачения правдой? Может быть, да, а может быть, нет. Но во всяком случае, Александр начал готовить письменное признание. Как раз в это время явился Архелай. С поразительной проницательностью тот разобрался в душевном состоянии Ирода и сумел восстановить всеобщий мир. Ирод, как и все остальные, был так обрадован, что подарил своему коллеге наложницу, которую звали Паннихис («Вся ночь»), и проводил его до самой Антиохии. Позднее он отплатил эту неоценимую услугу, уладив недоразумения, возникшие у Архелая с римским наместником в Сирии Марком Титом, богатым и могущественным приспешником Августа.
Глава 14
ВТОРАЯ АРАБСКАЯ ВОЙНА
Когда сын Ирода Александр, страшась гнева отца, представил трусливое признание своей вины, то заодно добавил, что его тетка Саломея и дядя Ферора тоже были неверны царю. Что касается Фероры, истину установить трудно, но обвинения в адрес Саломеи просто невероятны. А ведь эта неприятная особа была по-своему предана брату. В прошлом Ирод не дал ей выйти замуж за арабского главного министра Силлея, и теперь Александр заявляет, что она передает Силлею иудейские государственные секреты. Обвинение было почти наверняка ложным и совершенно не тронуло Ирода.
Но отношения между иудеями и арабами действительно опять сильно ухудшились. Силлей никак не мог забыть об оскорблении, связанном со сватовством, а потом потерпел еще одну унизительную неудачу, когда Август отказал ему в покупке Авранитиды (Юго-Восточной Сирии) и вместо этого отдал ее Ироду. Теперь Силлей решил вернуть свое, причем двумя путями. Во-первых, его правительство не проявляло намерений выплачивать долг Ироду, хотя в соглашении оговаривалось, что в случае отказа от обязательств Ирод получал право силой получить должное, вторгшись на территорию должника. Во-вторых, когда в 12 году до н.э. Ирод находился в Аквилее, еще одна приобретенная им сирийская территория за 11 лет до этого, горная Трахонитида, взбунтовалась против его правления, и, когда бунт подавили, 40 его главарей бежали на арабскую территорию. Силлей дал им убежище и предоставил крепость, откуда они могли свободно совершать набеги через иудейскую границу. Ирод перебил всех их родственников, которых только мог захватить, но не мог достать самих бунтовщиков, которые тем временем переманивали множество его подданных на свою сторону.
Положение достигло предела в 10 году до н.э. когда Ирод официально обвинил Силлея перед лицом нового наместника в Сирии Гая Сенция Сатурнина и прокуратора провинции. Сатурнин, надежный и способный военачальник, зарекомендовал себя свойственной старым временам суровостью. Они с коллегой дали Силлею 30 дней на то, чтобы вернуть подданных Ирода и выплатить долг. Силлей не выполнил обязательств, и Ирод получил от «окружения» Сатурнина и прокуратора полномочия принять меры к нарушителям.
В результате Ирод пошел походом на арабскую территорию, где захватил главную крепость бунтовщиков Раипту (вероятно, Галаат-эр-Рабад в Аджлуне, на северо-западе Иордании). Пытавшийся освободить крепость арабский отряд был отбит, а его командир Насеб (Нагиб), родственник Силлея, погиб. Ирод с победой вернулся домой с пленными и добычей и приказал подкрепить Трахонитиду, поселив там три тысячи идумеян, которых позднее усилил, разместив в соседней Батанее 500 конных лучников — вавилонских иудеев.
Но в отношении полученных Иродом из Сирии распоряжений возникло какое-то недоразумение. Или же, получив разрешение напасть, он истолковал его слишком вольно; его поход на арабов, видно, был более внушительным и причинил больше ущерба, чем ожидалось или считалось допустимым. Во всяком случае, Август, узнав в Риме о случившемся, пришел в ярость. К великому несчастью для Ирода, в имперской столице как раз в это время находился сам Силлей. Он поспешил туда, как только начались неприятности, остановившись в Милете (на западе Малой Азии) для торжественного посвящения своему национальному божеству Юпитеру таблички с молитвой на латинском и греческом языках о благополучии «брата своего» короля Обода III.
В свой первый приезд в Рим Силлей, не теряя времени, постарался оказать нажим на правительство, и именно поэтому накануне карательного похода против своих бунтовщиков Ироду не удалось заручиться значительной римской поддержкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30