К воротам с обеих сторон примыкали две башни, все еще существующие, а дальше круглые башни во множестве украшали стены окружностью в две с половиной мили, видимые от самого побережья. За стенами тянулись украшенные рядами колонн улицы, форум и базилика, а на восточном склоне среди оливковых деревьев можно разглядеть очертания стадиона. Но поскольку город закладывался в честь Августа, почетное место отводилось храму его и Рима имени. К храму, воздвигнутому на западном краю вершины на развалинах дворца Омри и Ахава и эллинского акрополя, по примеру других левантийских священных сооружений примыкал покоящийся на насыпной платформе передний двор. На платформе у подножия ведущих к храму ступеней стоял алтарь имперских божеств, статуи которых виднелись поблизости.
Такое святилище было немыслимо на иудейских землях, но Себастия — эллинизированное образование. Правда, значительную часть жителей, возможно половину, составляли самаритяне — неортодоксальные евреи, являвшиеся коренным населением, — но правящие круги, как и государственное устройство, были греческими (и как показали последующие события, никоим образом не просемитскими). Так что в этом греческом анклаве Ирод не встретил возражений против возведения храма, посвященного неиудейским божествам, Риму и Августу, почитавшимся совместно во всем греко-римском мире. Более строгие иудеи были шокированы, но Ирод настойчиво продолжал возводить храмы Риму и Августу в целом ряде неиудейских центров в различных частях царства и римских провинциях. Но самой блестящей демонстрацией этого имперского культа был храм в Себастии.
Плодородная земля славилась своими превосходными фруктами. Ирод провел из соседней долины обильное орошение и основал поблизости образцовое поселение, названное Пять Деревень (Пенте-Комаи, ныне Фондакумия). Кроме того, он наделил 6000 поселенцев, призывавшихся на военную службу, хорошими земельными участками. Новобранцы были приданы особой части, в которой половина личного состава, 1250 пеших и 250 конных воинов, были выходцами из этого поселения. Неудивительно, что иудеи называли Себастию «крепостью для владычества в Иудее».
Ирод действительно считал, что может положиться на Самарию-Себастию, превратившуюся в базу для борьбы с Хасмонеями, снабжавшую его военным снаряжением и дававшую убежище его семье. А вскоре он связал себя с городом особыми узами, женившись на самаритянке. Он развелся с первой женой Дорис, казнил вторую — Мариамну и теперь женился на самаритянке Малфаке. Впоследствии этот брак стал самым значительным из всех его браков, потому что вновь родившиеся сыновья выжили и стали его наследниками. А в то время он послужил еще одним оскорблением чувств правоверных иудеев, поскольку самаритяне не относились к числу правоверных — как это наблюдается в отношении их немногих оставшихся в живых наследников и ныне. Но если смотреть под другим углом, этот брак Ирода был еще одним шагом к утверждению Самарии-Себастии как противовеса сомнительно благонадежному Иерусалиму.
Однако она была лишь одним из многочисленных оплотов Ирода. Пережитые им частые мятежи побудили его покрыть крепостями всю страну. Уже ранее упоминалось о его крепостях в Иерусалиме (Антония), Гиркании, Александриуме близ границы собственно Иудеи и Самарии, в Масаде у западного берега Мертвого моря. Кроме них существовали по меньшей мере четыре крепости. Одна из них господствовала над зимней столицей Иерихоном, в 15 милях к северо-востоку от Иерусалима. Возвышавшаяся над Иерихоном крепость, названная Кипрой, по имени матери Ирода, вероятно, была ей посмертным памятником. Ранее Иерихон охраняли две такие крепости, по обе стороны долины Вади-Килт, но Помпеи их разрушил. Теперь же на одной из них, расположенной на краю горы в местечке, ныне известном как Тель-эль-Акабе, проводились гигантские восстановительные работы. Ее гарнизон следил за дорогой Иерихон — Иерусалим; оттуда же далеко просматривались Мертвое море и голые безлюдные горы Моаб на другом берегу.
Эти горы теперь входили в Перею, провинцию, служившую Ироду восточной границей с арабами. И так же как Масада, Ореса и другие замки охраняли его южную границу с этим же государством — с целой системой фортификаций, ныне найденных в пустыне Негев, — две крепости, восстановленные в Перее, были предназначены защищать восточную границу. Одна, Махер (Мкаур), стояла в пустынной области к востоку от Мертвого моря, расположенная прямо к северу от непроходимого ущелья реки Арнон на открытой ветрам остроконечной вершине, высившейся над окружавшей ее со всех сторон суровой гористой местностью. Махер — одна из крепостей Александра Янная, но Ирод значительно расширил ее и превратил в самую укрепленную свою крепость после Иерусалима. Здесь, уже после смерти Ирода, находился в заточении Иоанн Креститель, пока, пленив своими танцами другого Ирода (Антипу), Саломея III не получила для своей мстительной матери голову узника. Ниже оставшихся на вершине руин, известных как висячий дворец (Эль-Машнака), в скале выдолблена большая сводчатая камера, которая, вероятно, и была темницей Иоанна.
В той же провинции за Иорданом на северо-запад от Мертвого моря поднималась гора, на которой стояла вторая перейская крепость. Ныне это Эль-Хуббейса, а тогда крепость называлась Геродиум. Но название вносило путаницу, так как на другом берегу Мертвого моря в Джебель-Фуреидис в районе Текоа в семи милях к югу от Иерусалима находился большой, более известный Геродиум. Крепостью отмечено место, где Ирод, спасавшийся с семьей от парфян в 40 году до н.э. выиграл самую важную битву в своей жизни, отражая ожесточенную атаку враждебно настроенных иудеев. Но место было выбрано и по соображениям безопасности. Как и находившаяся в нескольких милях Гиркания и Антония в самой столице, этот западный Геродиум вряд ли мог отразить нападение внешнего врага: крепость эта была предназначена держать в покорности жителей Иерусалима и служила местом заточения непокорных. Впоследствии она стала местом захоронения самого Ирода, отдавшего ей предпочтение перед построенным в столице семейным мавзолеем.
Путешественник, направляющийся из Иерусалима в Вифлеем, если глядеть на юг, видит возвышающийся над окружающей территорией огромный темный конус этого Геродиума. Первоначально здесь бок о бок, как женская грудь, высились два конуса-близнеца, но Ирод отсек верхушку восточного и сделал выше, а также укрепил западный, где и воздвиг Геродиум. На вершине встала круглая крепость с четырьмя круглыми башнями, одна выше трех других — закругленный вариант крепости Антония. По окружности укрепления проходил коридор, внутри находились царские покои и купальни. С северной стороны все еще можно видеть большую каменную лестницу, а у подножия горы следы поселений и купальню с беседкой посередине; естественно, вокруг разросся парк. Вода подводилась от источника близ Вифлеема по сохранившемуся до сих пор акведуку, орошавшему окружающую местность и пополнявшему находящиеся под цитаделью резервуары с дождевой водой. Такие облицованные гидравлическим цементом резервуары были характерны для горных крепостей Ирода. Равным образом характерными были массивные каменные откосы или гласисы («скользкие скаты»), круто спускавшиеся от главной башни. И все крепости вне столицы располагались таким образом, чтобы можно принимать сигналы по крайней мере от одной из них, а в некоторых случаях между ними ставились сигнальные посты.
* * *
Еще одним средством укрепления безопасности были военные колонии. Одно из поселений конных воинов, основанное в Габе, в Западной Галилее, предположительно в современном Аль-Харитийе, находилось неподалеку от Бет-Шеарим в богатой Изреэльской долине. Другая военная колония располагалась на двух холмах поблизости от восточной границы, в Есевоне, раньше принадлежавшем арабам и, должно быть, отторгнутом от них Иродом. Впоследствии такой подход практиковался и дальше к северу. Самария-Себастия выставляла особую войсковую часть; другая ее половина поступала из нового прибрежного города Ирода — Кесарии, о котором речь пойдет дальше; со временем этот корпус стал располагаться там.
Войска Ирода были не очень велики из-за небольших размеров самой страны. Среди солдат было довольно много евреев из Иудеи, поскольку Ирод унаследовал от хасмонеев право набирать рекрутов и, вероятно, также перенял порядок, согласно которому земля раздавалась иудейским крестьянам за службу в армии. Военная помощь ожидалась особенно от жителей приграничных районов, которым также жаловали землю и различную степень местной автономии. Поскольку, однако, Ироду с большим трудом удавалось завоевать лояльность палестинских евреев, он набирал как можно больше рекрутов из осевших в Иудее евреев из других стран; они ему лучше подходили, благодаря отсутствию местных связей, которые могли заразить их бунтарскими настроениями. Особенно полезными были вавилонские евреи, и к концу царствия 500 конным лучникам из Вавилона на северо-востоке Ирод выделил постоянные поселения. Но царь также в значительной мере полагался на своих соотечественников из Идумеи: такая зависимость, должно быть, вызвала у него особое беспокойство, когда правителя этой территории Костобара заподозрили в предательстве. Идумеи уже в III веке до н.э. служили наемниками у Птолемеев в Египте, и их массовое обращение в дальнейшем в иудаизм дало в руки Хасмонеям военную силу, тем более ценную, что они были свободны от сектантских распрей. Неутолимая страсть к завоеваниям Александра Янная (умер в 76 г. до н.э.) требовала вербовки наемников по всей Малой Азии, но и он также считал, что идумеи как нельзя лучше подходят для такой службы. При Ироде они приобретали еще более важное значение, потому что его род был идумейским и он мог, как правило, быть уверенным в поддержке своего народа. И действительно, в начале его карьеры и царствования именно идумеи служили ему главной опорой. Впоследствии их укрепленные поселения вдоль границы постоянно оставались в состоянии полумобилизации и составляли ядро основной наемной армии Ирода. Наряду с ними воевали греки, фракийцы, германцы и галаты, которых перевели к Ироду из гвардии Клеопатры.
После того как Ирод успешно разделался со своими основными внутренними врагами, римский легион в Иерусалиме, в казармах которого одно время, когда царь был в отъезде, думали укрыться его жена и мать, вывели из страны. Но вполне вероятно, что Ирод сохранил определенное число римских офицеров в качестве инструкторов. Более того, имена офицеров в его пеших и конных войсках в последние годы его царствования наводят на мысль, что они, возможно, были римлянами. Его главнокомандующий, кажется, тоже имел, римское имя — Волумний, и весьма вероятно, что он как римлянин был откомандирован на эту должность и, вероятно, дополнительно исполнял какие-то обязанности в Сирии. Однако трудно сказать, по какому образцу — римскому или греческому — формировалась армия Ирода.
* * *
Известно, однако, что гражданская жизнь была организована в значительной мере на греческий лад. Тон задали монеты, на которых прекратили выбивать надписи на двух языках, иврите и греческом, как это делали его предшественники-хасмонеи, и писали только на греческом: «Царь Ирод». Его имя, оказывается, тоже греческое, означает «геройский»; и в отличие от хасмонеев у него не было иудейского имени, либо он им не пользовался. Его братьям и сестрам дали иудейские имена, хотя имя Фасаила (Фазиль) среди арабов было более распространенным. Но его детей, за исключением названных в честь дядюшек и тетушек, также называли на греческий лад. Еще в 44 году до н.э. трое послов Гиркана носили греческие имена и лишь один иудейское; а в последние десять лет царствования Ирода единственным лицом из всего его окружения, носившим иудейское имя, был его двоюродный брат Ахиав.
Первые пять книг (Пятикнижие) из Септуагинты, ранней греческой версии Торы, появились у египетских евреев, живших там в III веке до н.э. Уже к 200 году до н.э. наблюдалось основательное смешение иудейских и греческих понятий. Многие иудеи одевались по греческой моде и придерживались соответствующего образа жизни, и не только богачи; даже в отдаленных селениях на скромных могильных камнях имелись греческие надписи. Из греческого языка иврит усваивал многие торговые термины, а сам он больше применялся в литературе, юриспруденции и в литургических целях. Языком менее образованного люда был арамейский, западное или северо-западное наречие, считавшееся официальным языком в персидском мире и ставшее lingua franca всего ближневосточного мира; его и сегодня можно услышать в селениях по соседству с Дамаском. Но и в арамейском каждое пятое слово было греческого происхождения.
Типичным представителем иудеев, насаждавших эллинизм, был род Товиев, местных властителей, прибывших из окрестностей Есевона в Перее и обладавших властью до и после 200 года до н.э. при правлении Птолемеев, а затем Селевкидов. Казалось, что Товии и их приверженцы могут эллинизировать традиционное иудейство до полного исчезновения. Но их замыслы неизменно встречали сопротивление подавляющего большинства еврейского населения, и это сопротивление стало главным лозунгом маккавейской, хасмонейской революции. Народ иудейский — это неверная жена, и любовники-язычники сбивали ее с пути праведного. Но Хасмонеи не были против эллинизма вообще; их главная цель — соблюдать Закон. В том-то и состояла еще одна из иронии истории — и их режим, начав как ярый поборник чистого иудаизма, вскоре стал приобретать характерные черты обычной греческой или эллинистической монархии.
Но они не прошли этот путь до конца, и теперь многое говорило о том, что Ирод намеревался пойти значительно дальше. Правда, он во многих случаях учитывал болезненную чувствительность иудаизма. Но не всегда следовал этому, и именно исключения западали в людскую память.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30