Его пилот явно не видел бомбардировщик, находящийся ниже облака. Все произошло мгновенно. Истребитель врезался прямо в середину фюзеляжа «Дорнье». Тот моментально взорвался, его искореженные крылья обвились вокруг «Спитфайра». Вниз полетел град мелких обломков, и два сцепившихся самолета, пылая, рухнули на землю.
Взмокший Бадер огляделся. Еще один «Дорнье», крутясь, падал на землю, волоча за собой длинную полосу огня и дыма. Он увидел, как кто-то из немецких летчиков выпрыгнул с парашютом. Купол раскрылся немедленно, то есть слишком рано. Пламя тут же охватило его, превратив в пепел. Человек полетел вниз, как камень. Бадер проворчал про себя:
«Поделом тебе, поганец. У тебя еще будет немного времени подумать обо всем».
После этого небо снова стало чистым.
Вернувшись в Даксфорд, он узнал, что пропал Эрик Болл.
Они заправились, оружейники перезарядили пулеметы, и к 11.45 эскадрильи были снова готовы к взлету.
И тут позвонил Эрик Болл. Его «Харрикейн» был подбит и загорелся, однако он успел выпрыгнуть с парашютом и вскоре вернется.
Через 2 часа крыло снова взлетело, чтобы патрулировать над Норт-Уилдом. Бадер повел истребители в большую брешь среди облаков. На высоте 16000 футов он снова увидел впереди разрывы снарядов, а потом и бомбардировщики. Примерно 40 штук, на 4000 футов выше «Харрикейнов». Проклятье! Приходится крупно рисковать, потому что набирать высоту уже поздно. Сектор газа до упора, и ревущий «Харрикейн» резко задрал нос, едва не встав на попа.
Кто-то вскрикнул:
«Мессера» сзади!»
Через плечо он заметил, что желтоносые машины пикируют на них, и крикнул, заложив крутой вираж:
«Оторваться!»
В небе началась бешеная карусель, в которой перемешались «Харрикейны» и «Мессершмитты». Желтый кок возник прямо у него за хвостом, и Бадер изо всех сил рванул ручку на себя, чтобы уйти с прицела. «Харрикейн» попал в турбулентную струю немца и весь затрясся, свалившись в штопор. Он с трудом восстановил управление, стряхнув «мессер» с хвоста, но при этом потерял 5000 футов. Вокруг было чисто.
Значительно выше он заметил одинокий «Дорнье», направляющийся во Францию. Он ринулся вдогонку, набирая высоту. Погоня затянулась, и по неосторожности Бадер чуть снова не сорвался в штопор. Уже возле побережья он догнал немца и дал длинную очередь. Однако отдача пулеметов бросила истребитель назад, и он опять свалился на крыло. Бадер вышел из штопора и осмотрелся. Но противник успел исчезнуть.
Приземлившись в Даксфорде, он узнал, что пропал Пауэлл-Шэддон.
Это была величайшая победа в ходе Битвы за Англию. Однако, оглядываясь назад, можно сказать, что день ничем особенным не выделялся. Никто из летчиков в то время об этом не думал. Это был всего лишь очередной эпизод в долгой изматывающей борьбе. Не было времени на размышления и переживания. Утром они торопливо одевались и сидели, дожидаясь приказа на взлет. Лениво болтали о каких-то пустяках и старались унять внутреннее напряжение, ожидая телефонного звонка, который снова отправит их в бой. Потом, когда были собраны вместе все рапорты, оказалось, что 12-я группа показала себя с лучшей стороны, хотя во втором бою роли переменились — «Спитфайры» сами атаковали бомбардировщики, пока «Харрикейны» дрались с «мессерами». Но это была лишь непредусмотренная случайность. Главным было то, что после двух крупных воздушных боев этого дня пилоты 5 эскадрилий авиакрыла заявили, что сбили 52 немецких самолета, и еще 8 «вероятно уничтожены».
На счету 242-й эскадрильи было 12 самолетов. Наконец эскадрилья показала себя достаточно умелой — постоянно И или 12 побед. Корк, вылечив свое лицо, сбил еще 2 «Дорнье», по одному в каждом вылете. Молодой Краули-Миллинг, чья физиономия пока еще не совсем зажила, снова поднялся в воздух, впервые с того дня, как его сбили. Он отомстил за себя, сбив «мессер» над Кентом. Окутанный дымом, тот рухнул на землю. МакНайт, Тэрнер, Бадер, Стэнсфилд, Тамблин — все добились побед. Даже Пауэлл-Шэддон, который позвонил откуда-то из района Иппинга, сообщил что у него все нормально. Он сбил «Дорнье» и погнался за вторым, когда из облака неожиданно выскочил «мессер» и зашел ему в хвост. «Харрикейн» вспыхнул, и пилоту пришлось спешно прыгать. Он так торопился, что ударился о киль самолета и вывихнул плечо. Доктор сказал, что он выбыл из строя на несколько недель.
Бадер отправился к Тэрнеру и спросил:
«Стэн, как ты смотришь на то, чтобы принять звено В?»
«Положительно, сэр», — ответил Тэрнер.
Ночью позвонил Ли-Мэллори:
«Дуглас, сегодня вы дали прекрасный спектакль! Совершенно ясно, что использование больших групп истребителей приносит свои плоды», — закончил командир авиагруппы более официально.
Бадер сказал:
«Большое спасибо, сэр, но во время второго вылета нам пришлось нелегко. Мы снова взлетели слишком поздно, и немцы были много выше, когда мы их заметили. Это плохая исходная позиция для атаки. Ели бы у нас была только одна эскадрилья, „мессера“ нас просто перебили бы. Но если бы нам разрешили стартовать на 10 минут раньше, мы успели бы занять выгодную позицию, чтобы справиться с ними. И тогда мы сбили бы гораздо больше.
Задержка не приносит выгод. Как только они начинают строиться над Кале, мы должны взлетать и направляться на юг. Мы должны атаковать их первыми, пока 11-я группа взлетает и набирает высоту».
«Ладно, я думаю примерно так же. Однако не забывайте, что мы не должны распылять резервы без остатка.
Представьте, что сегодня творилось бы, если бы в бою участвовали все эскадрильи, которые могла вызвать 11-я группа», — заметил Ли-Мэллори.
«Не знаю, сэр, остались резервы или нет, но сегодня они вызвали нас слишком поздно».
Но Ли-Мэллори прекратил дискуссию:
«Хватит. Однако сегодняшний счет авиакрыла не может остаться незамеченным. Я сам за этим присмотрю. Надеюсь, это подтолкнет их вызывать вас пораньше».
Бадер кисло согласился:
«Я тоже на это надеюсь, сэр. — А потом снова загорелся: — Знаете, сэр, а мне хотелось бы как-нибудь целиком уничтожить все самолеты противника. Чтобы ни один фриц не вернулся из налета».
Командир группы рассмеялся:
«А вы кровожадны! Если ваши парни будут продолжать в том же духе, у вас появится реальный шанс добиться этого».
Этот шанс подвернулся 18 сентября.
Примерно в 16.30 все 5 эскадрилий поднялись в воздух. Вудхолл сообщил по радио, что более 40 вражеских самолетов направляются к Лондону с юго-востока. Бадер повел свое крыло сквозь тонкий слой облаков, лежавший на высоте 21000 футов, и набрал 23000. Немного ниже во все стороны, насколько видел глаз, тянулся мягкий пуховой покров, в котором было так удобно прятаться. И больше ничего. Но что творится в мире, лежащем под облаками? В пологом пике он повел свои истребители обратно сквозь тучи, и они начали кружить под белым потолком, испытывая приятное чувство полной безопасности. Никто не сможет внезапно атаковать их сквозь эту пелену.
И снова им помогли разрывы зенитных снарядов. Сначала Бадер увидел на юго-востоке черные клубочки, а через несколько секунд заметил и бомбардировщики. Две маленькие группы самолетов, всего около 40 машин, летели на высоте 16000 футов вдоль Темзы возле Грейвсенда. Английских самолетов больше, чем вражеских! В это нельзя поверить! Когда истребители приблизились к врагу, пилоты со злорадством обнаружили, что перед ними только бомбардировщики — Ju-88 и Do-17. Ни малейших признаков «мессеров»! Атака со стороны солнца невозможна, так как тучи надежно закрывают его. Бадер спикировал, целясь в «Юнкерс» в первой шеренге. Изголодавшаяся стая помчалась следом за ним.
«Юнкерс» заполнил собой весь прицел, и с дистанции 100 ярдов Бадер открыл огонь. Из левого мотора немца потянулась струйка дыма, и он резко повалился влево. Бадер прорвался сквозь кучу беспорядочно мечущихся самолетов, успев дать пару коротких очередей по тому, что попадало на прицел, но тут же исчезало. Он дважды еле успевал увернуться от столкновения с бомбардировщиками. «Харрикейн» мчался им навстречу с бешеной скоростью, и лишь судорожно дергая ручку, Бадер успевал в последний момент убраться с дороги. После этого «Харрикейн» попадал в турбулентную струю, и его швыряло, как щепку. Он с трудом восстановил управление, потеряв при этом 3000 футов. Ниже и чуть в стороне от общей свалки он увидел «Дорнье», удирающий на восток, и погнался за ним. Медлительный и неповоротливый бомбардировщик не имел никаких шансов спастись. Бадер спокойно сблизился, не открывая огонь до тех пор, пока не оказался в 50 ярдах от цели, и лишь после этого нажал гашетку.
Когда пулеметы «Харрикейна» выплюнули струю свинца, немецкий стрелок потерял самообладание и выпрыгнул из самолета. Но паника до хорошего не доводит. Парашют раскрылся преждевременно и зацепился за один из килей хвостового оперения. Немец задергался, как марионетка на веревочках. В этот же момент «Дорнье» потерял управление и начал раскачиваться из стороны в сторону, дернулся было вверх, но тут же сорвался в штопор. Бадер сопровождал его, с любопытством следя за происходящим. Затем внезапно еще два человека выскочили из кабины бомбардировщика, и белые купола их парашютов расцвели внизу. Опустевший «Дорнье», причудливо порхая, продолжал сыпаться вниз, волоча за собой несчастного стрелка. Внезапный укол совести подтолкнул Бадера, и он спикировал, открыв огонь по немцу, чтобы разом закончить его мучения. Однако он промахнулся. А бомбардировщик тем временем перешел в вертикальное пике, и Бадер бросил его.
Но теперь небо над головой было очень оживленным… множество белых парашютов плавно опускалось вниз. Маленький человек в странном коричневом костюме пролетел мимо кабины «Харрикейна». За ним волочились обрывки купола. Бадер почему-то подумал, что это агент гестапо, с которым рассчитались честные летчики.
Приземлившись на аэродроме, обрадованные пилоты собрались вокруг офицера разведки, чтобы доложить о своих победах. Тэрнер рассказывал, что видел немца, парашют которого раскрылся прямо в люке, и летчик оказался пойманным в горящем Ju-88. Остальные члены экипажа отчаянно пытались освободить его.
«Я почти слышал, как несчастный парень кричит: „Ради бога, не оторвите его!“ Они освободили его и успели выпрыгнуть, прежде чем бомбардировщик рухнул в море».
Никто из них раньше не видел столько парашютов. МакНайт видел, как стрелок волочился на стропах за «Дорнье» Бадера.
Бадер подвел итог в журнале боевых действий довольно прозаически: «Патрулировали над Лондоном. Контакт». А рядом лаконичная пометка: «Крыло уничтожило 30 самолетов, 6 вероятно, 2 повреждено. 242-я сбила 11. Личный счет: 1 Ju-88, I Do-17. Потерь в крыле и эскадрилье нет».
В официальном боевом донесении он написал: «Судя по всему, на каждый немецкий самолет приходилось по 3 английских истребителя. Это создавало определенную опасность столкновения, однако в целом благоприятно повлияло на исход боя».
На сей раз он позвонил Ли-Мэллори первым, описав бой в стиле любителей рыбной ловли, и высказал сожаление, что нескольким немцам все-таки удалось удрать.
Особенно он подчеркивал то, что 12-я авиагруппа взлетела вовремя. Питер Макдональд присутствовал при этом. На следующий день он имел разговор в парламенте с заместителем министра авиации, который предложил встретиться с премьер-министром. Макдональд переговорил с Черчиллем, который сначала ворчал, но потом оттаял. На следующий день он послал за несколькими командирами авиагрупп.
Геринг прекратил налеты и еще раз сменил тактику. Теперь он высылал вперед эскадрильи «мессеров», чтобы отвлечь английские истребители и вынудить их израсходовать топливо. (Именно о такой уловке говорил Бадеру Ли-Мэллори.) Дневные налеты на английские города подходили к концу. Однако пока еще никто об этом не знал, аура непобедимости по-прежнему окружала Люфтваффе. В лучшем случае все ждали новой паузы.
Бомбардировщики иногда все-таки прорывались к Лондону, но наконечник германского копья затупился. Все чаще и чаще они бомбили Кент и устье Темзы, в особенности Саутгемптон, то есть юго-восточные районы Англии, подальше от района действия 12-й группы.
Крыло взлетало патрулировать над Лондоном один или два раза в день, чаще всего во время ленча или файв-о-клока. У Бадера появился новый повод для огорчения — больше они ни разу не встретили противника. На его личном счету числились 11 подтвержденных побед, но это лишь подогревало азарт, а не утихомиривало. Кроме того, кое-кто из пилотов имел по 20 побед!
Он стал знаменитым, что отчасти могло успокоить маленького демона, сидящего внутри, если бы Бадер не был слишком занят, чтобы замечать поднявшуюся шумиху. Чтобы подчеркнуть «командный дух» в своих частях, Королевские ВВС не называли по имени своих асов. Однако каждый раз, когда появлялась новая история о безногом летчике-истребителе, все прекрасно понимали, о ком идет речь. Сам Бадер жил в тесном мирке авиакрыла, сражений и тактики. Он отлично знал о высоком боевом духе своих летчиков, но не осознавал, насколько велик его личный вклад в это. Они смотрели на него, как на супермена, и охотно бросились бы следом на ним даже на тысячу «мессеров». Он понимал, что действует в воздухе гораздо лучше, чем кто-либо. Он стал гением искусства новой воздушной войны, обладавшим железной волей.
Каждый раз, когда крыло поднималось в воздух, его хозяйский голос начинал отдавать по радио распоряжения с такой уверенностью, что она автоматически передавалась пилотам. Его замечания, намеренно или случайно, помогали летчикам успокоиться перед предстоящим боем. Например, 20 августа тощий 19-летний юнец Кокки Дандас в первый раз летел в составе авиакрыла. Ровно месяц назад Дандас попал в 616-ю эскадрилью в Кенли. Они дежурили, одновременно ожидая вечернего визита Уинстона Черчилля, когда пришлось взлетать. Эскадрилья столкнулась с группой Me-109 над Кентом. Это был первый бой Дандаса. Он был атакован «мессером», который повредил управление его истребителя, всадил несколько снарядов в мотор и бачок с гликолем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51