И стимулом к тому был отнюдь не язык лягушатников, которым, надо сказать, он владел уже вполне сносно. Нет, его теперь привлекало сюда совсем иное наречие, именовавшееся la langue d'amour! Язык любви (фр.).

Звякнули колокольчики, Джек вошел в лавку. Она была совершенно пуста.— Bonjour Добрый день (фр.).

, — произнес он недоуменно.— Да?На зов откликнулся не месье Гвен, а его подручный, Клод. Он вышел из мастерской, вытирая руки полировальной тряпицей.— Ah, c'est toi, Jacques. Mon brave, comment vas-tu aujourd'hui?— Tres bien, Claude. Et vous?— Bien. Il fait beau, non?— Tres beau. — Ах, это ты, Жак. Милейший, ну, как дела? — Хорошо, Клод. Как ты? — Нормально. Значит, все в порядке? — Просто замечательно (фр.).

.Джек пялился на молодого французика, мечтая о том, чтобы обмен формальностями закончился как можно скорей. Он и так опоздал, у него мало времени, а этот Клод… ох этот Клод! Он появился тут совсем недавно и по той же причине, по какой месье Гвен перевез в Англию все свое семейство еще лет десять назад. Франция продолжала преследовать гугенотов, и Джек считал своим долгом симпатизировать людям, бежавшим от произвола Бурбонов, но этот парень… он был… чересчур уж француз. Джек, конечно же, ни в малой степени не являлся расистом: его лучший друг Маркс был евреем, а уроки бокса ему давал негр, и он нисколько не обижался на получаемые от него колотушки, но лягушатники — дело другое. Они, во-первых, исконные враги англичан, а во-вторых… этот Клод не демонстрировал ни малейшего намека на благодарность за убежище, которое ему предоставили… взять хотя бы его постоянное и фамильярное «ты»! Нет, Джек, несомненно, мог общаться на равных… ну с кем угодно. С фермерами, например, или даже с бродягами. Но в рамках английской добропорядочной уважительности. Будь то поэт, депутат парламента или, допустим, король. Однако какой-то приказчик какого-то иноземного торгаша мог бы, кажется, проявлять к нему больше почтения. И не только к нему. Джек ведь видит, как этот молодчик поглядывает на Клотильду. И вдобавок к тому он до приторности смазлив.К счастью, неловкая ситуация длилась недолго.— C'est месье Абсолют? — прозвенел голосок наверху, и у Джека подогнулись коленки.— Oui, cousine. Il est arrive.— Dis lui a monter — Да, кузина. Он здесь. — Пусть поднимется (фр.).

.Это выходило за рамки! Обычно уроки проходили на нижнем этаже дома, в комнатушке, соседствующей с мастерской, где всегда кто-нибудь находился. Воодушевленный Джек двинулся к лестнице. Клод даже не пошевелился. Джек поглядел на него.— Месье Гвен, il est… он ушел по делам?— Oui.Все лучше и лучше.— И… надолго?Клод пожал плечами.— Тогда… — Джек порылся в кармане камзола, выудив оттуда серебряный шестипенсовик. — Проследи, чтобы нас не беспокоили, хорошо? Сегодня нам предстоит изучить сложные типы синтаксической связи. Vous comprenez? Понятно? (фр.)

Клод взял монету. Не сразу, но все-таки взял.— Oui, месье, je comprends… tres bien Да… я понял… ладно (фр.).

, — сказал он, уступая дорогу.Джек полетел через три ступеньки наверх.Ее силуэт вырисовывался на фоне окна. Темный, но Джек был все равно ослеплен. Прошло всего две недели с тех пор, как они виделись, но она вновь изменилась. Самым, причем, восхитительным образом, ибо она непрестанно менялась, неуклонно, стремительно расцветая, хотя и в тот памятный, годичной давности день была уже чудо как хороша. Тогда Джек заявился в дом месье Гвена в самом дурном настроении — мать, прервав партию в теннис, вытолкала сынка за порог! Он приуныл и совсем уж пал духом, когда месье Гвен заявил, что занятие с ним проведет его дочь. Привычная скука грозила обернуться еще горшей мукой. Ну в самом деле, что может быть общего у почти взрослого шестнадцатилетнего парня и четырнадцатилетней писюхи? Естественно, ничего. Однако его уныние вмиг испарилось, как только в гостиную вошла она, Клотильда Гвен, ослепительная, несравненная! С этой минуты он принадлежал только ей.Его восхищало в ней все. Стать, формы, манера держаться, но особенно умилял тот пленительный, еще совсем детский восторг, в какой эта девушка приходила от мелких подарков, которые Джек взял за правило ей приносить. К тому же она отличным образом понимала, что существуют и более взрослые удовольствия, и, как и Джек, с охотой осваивала первые подступы к ним. Она, как и он, трепетала, когда их головы словно бы ненароком сближались, и очень мило краснела от его вкрадчивых шепотков, вливавших в ее прелестные ушки поток комплиментов и полунамеков на нечто большее, что непременно когда-нибудь должно между ними произойти.Кроме того, Клотильда была начитанна. И ничуть не меньше, чем ее ученик, а во многом даже и больше, ибо его по школьной программе знакомили лишь с трудами давно почивших писателей, а Клотильда открыла ему мир современной литературы, в каковую теперь он так самозабвенно мечтал внести и свой вклад. Попытки переложить на французский модные стихи или романы вкупе с чувствами, пробуждаемыми не только литературными образами, делали их занятия столь увлекательными, что они пролетали как миг.Сейчас золотые волосы юной наставницы были зачесаны вверх и заколоты черепаховыми гребнями, ее платье цвета слоновой кости волнами ниспадало к нежнейшим розовым туфелькам, а слишком бледное миндалевидное личико позволяло предположить, что его цвет объясняется не только естественными причинами, но и тонко наложенными притираниями, что, впрочем, весьма выгодно контрастировало с черными бабочками густых и чуть тронутых краской ресниц. Они поднялись, когда он вошел, вместе с изящной ручкой, сделавшей пренебрежительный, порицающий жест.— Вы опять опоздали. Toujours, toujours en retard! Вы постоянно, постоянно опаздываете! (фр.)

На нежных надутых губках тоже виднелась помада. Джек открыл было рот и вновь поспешно закрыл.— Вас совсем не волнует, как мало времени вы проводите здесь. Ваши уроки — фу! — ca ne fait rien. Moi, la meme! …это для вас пустяки. Ну, значит, и для меня! (фр.)

— Она отвернулась к окну.— Non, Клоти, je suis desole. J'etais… tres… tres… Нет, Клоти, мне очень жаль. Я был… очень… очень… (фр.)

занят. Это для тебя. Pour toi. Regarde! Для тебя. Посмотри! (фр.)

— Он полез в сумку. — У меня тут… три подарка…— Trois cadeaux, — поправила она, отходя от окна. Ее взгляд был по-прежнему ледяным.— Oui, trois cadeaux. Le premier… Да, три подарка. Первый… (фр.)

Она взвизгнула, едва увидев оригинальный пакет. В виде конуса, из «Горшка с ананасами».— Les fruits au sucre? Фрукты в сахаре? (фр.)

— Naturellement Разумеется (фр.).

.Джек вручил ей пакет, с удовольствием наблюдая, как в сердитой гордячке проявляется задыхающееся от восторга дитя. Метаморфоза свершилась мгновенно. Зашуршала бумага. Потом пакет — с колебанием — протянули ему. Он отказался. Алые губки — уже в кристалликах сахара — улыбнулись. Боже, она наслаждалась лакомством, даже не замечая, что на нее беззастенчиво пялятся! Опустошив пакет, чаровница достала платок, аккуратно вытерла ротик и вновь подняла свои светло-голубые глаза.— Et le deuxieme? А второй? (фр.)

Второй подарок, из магазина диковинок, требовал некоторой театральности.— Fermes les yeux Закрой глаза (фр.).

, — распорядился Джек и направился к каминной полке. Сдвинув в сторону всех стоявших там пастушек и китайских болванчиков, он вновь полез в свою сумку. Но перед тем, как откинуть клапан, обернулся и нарочито строго прикрикнул: — Fermes!Убедившись, что ему подчинились, он поставил свой дар на полку, затем вернулся к Клотильде и, зайдя сзади, положил ей ладони на веки. Она глубоко вздохнула, накрыв его руки своими. Оба замерли. Джек ощущал ее трепет, даже не прикасаясь к складкам пышного платья, в вырез которого беспрепятственно проникал его взгляд. Зрелище волновало и наводило на мысли, какие он еще утром решил в себе пресекать. И пресек, разведя в стороны руки, за что был незамедлительно вознагражден.Эффект был точно таким, на какой он рассчитывал. Клотильда взвизгнула и отшатнулась к нему. Джек тут же обнял ее, она слабо дернулась, одновременно охваченная и желанием вырваться, и тем ужасом, который вызвал в ней странный, свирепо оскаленный монстр.— Ah, Dieu! Dieu! C'est horrible! Qu'est-ce que c'est? Ах, боже! Боже! Он просто ужасен! Что это? (фр.)

Ее голосок был одновременно и перепуганным, и восхищенным. О, милый Джек! И как он прознал о ее тяге к всяческим жуткостям? Ах да, ведь они в прошлый разговорили о них.— C'est… c'est… — У него не хватало слов из ее языка, поэтому он перешел на английский. — Это водяной. Из Японского моря. Получеловек, полурыба. Un… ну… demi-poisson! Полурыба (фр.).

Смотри.Джек попытался подвести девушку к монстру, но та уперлась, и он пошел к нему сам.— У него голова человека, но… но не зубы.Джек сунул в пасть чудовища руку и, вскрикнув, выдернул под оглушительный визг.— Ай, они острые, как кинжалы, — продолжил он, посасывая ребро ладони. — А еще у него человеческие руки… и пальцы. — Он отогнул один палец. — Смотри. А теперь глянь на хвост. Настоящая рыба, не так ли?Храбрость кавалера подвигла красавицу на небольшой шаг вперед.— Но… почему он такой… сухой?— Мумифицирован. — Джек развернул хвост чучела и потряс им. — Возможно, ему уже сотни лет. А может, и тысячи, кто его знает.Клотильда придвинулась ближе и даже решилась потрогать шероховатую чешую.— Он ужасен, — сказала она зачарованно. — А… как ты думаешь, он… они… Есть ли еще и такие же женщины… ну… полурыбы?— У любой твари в мире есть пара, — изрек важно Джек. — Я думаю, этого бедолагу разлучили с его возлюбленной.Ответом ему был сияющий — восхитительный! — взгляд.— О том… о том гласит мой третий подарок. Мой стих в твою честь.Джек отвел девушку к небольшому диванчику, заставил сесть. Затем еще раз открыл свою сумку и вытащил из нее лист бумаги. Расположившись около монстра, он принял позу, которая, если верить Лебрену Лебрен Шарль (1619-1690) — французский живописец, автор трактатов о позах людей и животных.

, изображала трагизм, и завел: СОНЕТ РУСАЛКЕВ далеких морях я подругу искал,Средь мрачных глубин и обветренных скал.Все было напрасно, как лед холодна,Бесследно, о боже, исчезла она.Из сил выбиваясь, Клотильду я звал,В тоске и печали безмерно страдал.Но след ее легкий на все временаВо мгле разметали борей и волна. Джек оглянулся на аудиторию. Прекрасные глаза девушки влажно мерцали, изящная ручка была прижата к подрагивающим губам. Я, девою-рыбой навек покорен,Сегодня на полке каминной стою.Нет горше страданья тому, кто влюблен,Ласкать нежным взором русалку своюИ, мысленно с ней пребывая в раю,Недвижность хранить до скончанья времен! Джек завершил чтение драматическим придыханием, закатив глаза и словно сквозь толщу воды озирая плафон потолка, рука его при том вскинулась, демонстрируя тщетное желание декламатора всплыть из глубин к недоступным сияющим небесам. Он так и замер, держа паузу и ожидая услышать звуки рыданий.Она фыркнула.Бедная девочка. Так расчувствовалась, что не помнит приличий. Он повернулся.— Рыботорговка? Игра слов. В стихотворении Джек использует английское словосочетание half-fish wife — полудева-полурыба. Клотильда слышит fishwife — рыботорговка или грубая, неделикатная женщина.

— Нижняя губа слушательницы оттопырилась, между бровями пролегла гневная складка. — Ты сравнил меня с рыботорговкой?— Что? — Джек опешил. — Нет, вовсе нет. Я сравнил тебя с полудевушкой-полурыбой! Это совсем разные вещи, взгляни!Он показал ей листок, и она склонилась над ним.— Ah, je comprends. Je suis рыботорговка — la Petite Fille de la Mer. Comme lui, полурыба. Un moitie poisson? А, я поняла. Твоя рыботорговка — это русалка. А он — полурыба. Полурыба ведь? (фр.)

— Exactement Точно (фр.).

.Складка между бровями расправилась, она изучала листок.— Мне кажется, это лучше звучало бы… en francais По-французски (фр.).

.— Ну конечно! Еще бы! Куда нам до вас!Джек был задет. Нет, он вовсе не возражал, когда кто-то анализировал его творчество. Серьезный разбор должно только приветствовать, но эта барышня могла бы, кажется сперва выразить свои чувства, оставив всю критику на потом.— Клотильда, — грустно спросил он, — тебе не понравился мой сонет?— Ah, поп, Жак. Je 1'adore Я восхищена (фр.).

. Он потрясающий. Настолько… настолько…В поисках нужных эпитетов она вновь заглянула в листок.Еще одного комментария он бы не вынес. Да и пора было переходить к следующим шагам.— Разве поэт не заслуживает вознаграждения?Ее невинные глазки тут же изобразили полнейшее непонимание.— Какого вознаграждения?Джек сел с ней рядом, взял за руку. Точно так же они сидели две недели назад. Тогда он перецеловал все ее пальчики. Теперь в его мыслях витало еще кое-что.— Такого.Он чуть подался вперед.— Жак! — Она отвернулась, но не сдвинулась с места. Да и отвернулась не столь уж решительно, чтобы его губы не могли дотянуться до ее нежной щечки. — Жак, — повторила она. Но уже совсем другим тоном, вновь поворачиваясь к нему. — Мы не должны. Мой отец…— Ушел, — быстро сказал он. — А Клод получил серебряную монету.— Клод? — обеспокоенно встрепенулась Клотильда, но была вынуждена умолкнуть.Джек закрыл ей рот поцелуем. Позволить, чтобы она произносила еще чье-то имя, он просто не мог.Приникнув к возлюбленной, он одной рукой придержал ее спину, чтобы инстинктивное желание вырваться не одержало в ней верх. Мера помогла. Ее стан, поначалу напрягшийся, постепенно расслабился, а ее губки оказались такими же сладкими, какими они ему и представлялись. И этот эффект, разумеется, не имел ничего общего с прилипшей к ним сахарной пудрой.Короче, Джек ощутил себя на вершине блаженства и мог бы сидеть вот так хоть неделю, хоть две. Однако Клотильда стала все больше и больше отклоняться назад, и он, дабы продлить сладостные мгновения, потянулся за ней. Так продолжалось какое-то время, потом равновесие было нарушено, и они оба упали: она — на спину, он -на нее. Теперь не только сладкие губки, но и другие, более рельефные части замершего под ним тела, сказали ему, что она и впрямь развилась.— Клотильда, — хрипло выдавил он.И услышал шаги. Кто-то поспешно поднимался по лестнице.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42