Качество супер, цены сказка
Обычный треп мужчин на темы, им не понятные, но из-за избытка свободного времени и обилия дешевого вина обмусоливаемые то так, то эдак.Увидев меня, мушкетеры замолчали, уставились в нашу с Юлией сторону с такой страстью, что у бедной моей служанки подкосились ноги, и она чуть не села мимо скамьи, стоящей возле выбранного мною стола.Мушкетеры мне понравились. Было в них нечто дикое, необузданное, выглядели они скорее животными, чем людьми, и при малейшем удобном случае, думаю я, изнасиловали бы нас, не помолясь и потом не исповедуясь. Таким отдаваться – и удовольствие, и мука. Истерзает такой тебя всю – и вышвырнет, как ненужную вещь. Да что там вещь – как тряпку…Заметив, как я смотрю на мушкетеров, Юлия поспешила меня предупредить:– Побойтесь Бога, синьора! Вы ж три дня, как роди ли. Вам нужен отдых.Старая сволочь была права. После родов я еще не оправилась. Три дня тряски в карете – не отдых для роженицы. И ночевки в постоялых дворах с брехливыми собаками за стеной и петухами, орущими чуть ли не в полночь, удовольствия не приносили. Хороший мушкетерский фаллос во мне только нарушит незажившее естество, а плоти не насытит, спокойствия душе не принесет.– Ты права, – согласилась я. – Не буду.Но мушкетеры про мои роды не знали, потому пялились на меня так, словно я раздета до самых костей и они примеривают те мягкости мои, что особенно любезны взорам и лапам мужчин. Самый старший – с носом самым сизым и с глазами, налитыми кровью, как у быка, некогда красивый, а теперь… нет, все еще красивый, даже обаятельный… встал из-за стола, и оттуда – шагов с пяти от нас – галантно поклонился, сняв шляпу и обметав ее пером пол.– М… мадам, – произнес он это слово так, словно споткнулся о него.– Месье, Переводчик здесь использовал именно слова «мадам» и «месье», принятые в современном французском языке и хорошо известные русскому читателю. В описываемое время эти слова касались лишь особ королевской крови. Правильнее было бы сказать Софии: «Сударь».
– ответила я, и улыбнулась.И тотчас вся эта орава полезла через свой стол к нам, весело галдя, как мальчишки:– Мадам! Какая вы красавица! Вы красивее всех во Франции! Говорят, при короле Анри была такая же. Дав но – лет тридцать назад. Такая красавица! Как вы! София Аламанти! Слышали про такую?Кабатчик поставил передо мной глубокую миску с куриным бульоном и куском птицы в ней. В горячей воде плавали желтые кругляшки, говорящие о том, что либо курица была упитанной, либо повар бросил в воду кусок масла, а курица была худой. Еще были вареные обрывки теста – галушки. И разваренная луковица размером с мой кулак. Точно такую же миску с тем же набором дрянной, но сытной пищи поставил он и перед Юлией. Старший мушкетер – тот самый, что выглядел самым красивым из них и имел самый сизый нос – возопил:– Наглец! Каналья! А нам сказал, что куриного бульона нет!И с этими словами влепил такую оплеуху кабатчику, то тот пролетел до самой стойки и едва не расшиб о нее голову.– Месье… – проговорил кабатчик слабым голо сом, – ваш бульон уже на вашем столе.Мушкетеры, дружно гогоча, повалили через столы к своим местам:– Ай-да, д'Атос! Молодец! Один удар – и бульон на столе. А дал бы два раза – был бы еще и окорок, – во пили они. Разлили бургундское по глиняным кружкам и подняли их, пялясь в мою сторону. – За прекрасную не знакомку!Смотреть на них было смешно и приятно. Эдакие распоясавшиеся скоты. Командиров их здесь нет, приказывать им некому, народ все вокруг беззлобный, крестьянский, шалить дворянам можно вовсю, за ущерб платить никто не потребует. С такого рода вояками встречалась я при дворе Анри Наваррского не раз, знаю, что обуздать их может только обещание пожаловаться капитану королевских мушкетеров либо самому королю.«Интересно, кто у них сейчас капитан?» – подумала я, и спросила:– Господа! У мушкетеров, помнится мне, был капитан. Не назовете мне имя нынешнего?Пьяницы как раз выпили свои кружки и со стуком хлопнули ими о стол, когда прозвучал мой вопрос, вызвавший на их лицах возмущенное удивление. Наконец самый младший из них – длинноносый и с усами короткими, едва закрывающими верхнюю губу, а вместо бородки имеющий лишь реденький клок волос, разразился бранью, сквозь которую слышалось лишь:– Не знать капитана!.. Наш капитан… Его величество сказал… Да, кто она такая?!.. Наш капитан… – и наконец выпалил имя, – … де Тревиль!Я помнила одного де Тревиля. Гасконский юноша, спасший Анри Четвертого, когда тот был всего лишь королем крохотной Наварры. Не то закрыл грудью своего сюзерена от стрелы, не то еще чего-то там совершил, но спас по-настоящему, не по легенде. Потому худородный гасконский дворянин был в чести у Анри, служил в мушкетерах и ждал патента лейтенанта. Маленького роста, быстрый в движениях, с лукавым взглядом и всегда в нестиранной рубахе. Вонючий, как козел, похотливый, как мартовский кот, и болтливый, как деревенская сплетница. Полез как-то ко мне под подол грязной рукой – и получил кулаком в лоб… На ногах устоял, но признался, что в голове его долго шумело. С тех пор мы подружились… почти…– Де Тревиль… – повторила я, сморщив нос. – Стал капитаном. Странно. Замухрышка же.Молодой мушкетер, услышав такое о своем командире, схватился за шпагу и собрался заорать нечто грозное, но старший д'Артаньяна успокоил, положив руку на его эфес и сказав:– Красивых самок не казнят – их е…т, Шарль.А третий мушкетер загоготал довольно, поддержал:– Втроем!Мальчики мне стали надоедать. Шутки их были еще более безвкусными, чем переваренная курица в том подобии бульона, что я хлебала с аппетитом изголодавшегося после долгой дороги человека.Я могла бы их, конечно, попугать, приструнить, а то и наказать основательно, как это делала в этой стране с хамами не раз в бытность свою возлюбленной их короля. Но теперь я стала много старше, хоть и выглядела юной, теперь была опытней и мудрей. Я понимала, что мушкетеры в праве оценивать меня подобным образом. Никто посторонний не смеет говорить об их командире гадость. Если мушкетеры не решили еще убить нас с Юлией, то только потому, что хотят меня разложить вот на этом столе и познать втроем во все мои сокровенные отверстия. И мешает им совершить это не воспитание, не природное целомудрие, а то, что я одета богато, могу быть не просто знатной дамой, а любовницей лица значительного, то есть за надругательство могу и отомстить…«Миром правит страх, – не однажды говорил мне отец. – Если ты знаешь то, чего по-настоящему боится твой собеседник, – ты его истинная повелительница, София. Не бойся сама никого, заставляй бояться тебя. И тогда все тебе сойдет с рук».Я улыбнулась словам отца и мысленно послала ему поцелуй. Но юный мушкетер понял меня совсем иначе.– Она согласна! – возопил он восторженным голосом и, вскочив на стол, принялся срывать с себя пояс со шпагой и расстегивать гульфик. – Чур, я первый!Подобный кобеляж мне, признаться, понравился. Незатейливый такой, будто перед мушкетерами не синьора сидит, обедает, а простая путана из борделя какой-нибудь мадемуазель Клотильды. Но чего еще ожидать от оказавшихся в придорожном трактире в обществе обворожительной дамы вооруженных шпагами и пистолетами мужчин? Сейчас вот набросятся, разложат меня на столе, как Спасителя на кресте, отжарят по очереди…От вида мушкетеров, от сальных слов их, от вопля юного Шарля живот мой потянуло к низу, между ног стало жарко и мокро. Даже дыхание стеснилось, разом набухшие соски от прикосновения с тканью платья отозвались болью. Захотелось самой оседлать старшего мушкетера, подставить попочку свою молчаливому среднему и погрузить вывалившийся наконец из штанов фаллос Шарля в свой рот…От мысли этой пробила меня дрожь. Чтобы подстегнуть юного мушкетера, я уже собралась в свою очередь задрать ногу на стол и оголить ее до бедра, но тут дверь трактира распахнулась – и на пороге возник гигант: высокий настолько, что не помещался под потолком, а упирался в оный плечами, опустив при этом голову. Был он не худ, какими обычно бывают высокие люди, а основательно упитанный, с бочкообразной грудью и плечами такими широкими, что с лихвой закрывал собою оказавшуюся за его спиной дверь, предназначенную для вышвыривания отсюда кабатчиком по двое пьяных зараз. Одет был гигант в черную форму гвардейца, черт лица его было не разобрать, ясно лишь, что широкое оно, под-стать плечам, а усы, как у кота, – врастопыр.– Месье! – проревел он басом столь громким и грозным, что Юлия ойкнула и принялась потихоньку сползать под стол. – Лошади поданы. Пора ехать! Приказ королевы… На Фош, на воды.Но в чем заключался приказ австриячки на французском престоле, посылающей четырех бездельников на лечебные воды в Фош узнать мне в тот момент не пришлось. Ибо старший из пьяных мушкетеров прервал гиганта:– Порто! – сказал он укоризненно, и приставил указательный палец к губам. – Молчите, Порто! С-секрет! – и поднес к губам указательный палец.Судя по всему, красавец изрядно назюзюкался, если не понимал, что своим жестом и своими словами он более привлекал к себе внимание, чем ревущий о приказе королевы великан. И верхом ехать старшему мушкетеру будет весьма трудно, если судить по тому, как он пытался встать со скамьи, но не удерживался на ногах и плюхался на место вновь.Шарль с трудом, но быстро всунул свой восставший фаллос внутрь штанов и спрыгнул со стола.– Пора, д'Атос, – сказал старшему мушкетеру. – Нам действительно пора ехать. Дорога дальняя.«Д'Атос, – подумала я. – Какое странное имя! Почему не знаю? Морда у него аристократическая, значит должен быть в генеалогических книгах Европы. А семейства д'Атосов там нет… Впрочем, было когда-то… Лет сорок назад. А потом исчезло куда-то».Пока думала об этом пустяке, мушкетеры и гвардеец, подхватив д'Атоса под мышки, направились к выходу с мордами полными решимости и серьезности, будто и забыв обо мне. Порто бросил несколько серебряных монет на стол и, указав пальцем на вылезшую из-под стола Юлию, заявил во всеуслышанье:– А ты бабенка – ничего! Я люблю стареньких. Будешь в Париже, найди меня в роте де Зесара. Спроси Порто – там меня всякая собака знает.И, довольный собой, гогоча так, что с потолка трактира стала сыпаться штукатурка, покинул помещение, с трудом протиснувшись сквозь дверной проем.Замешкавшиеся друзья его к тому времени только достигли выхода. Потому у меня было несколько секунд на то, чтобы заметить, что плащ на третьем мушкетере – молчаливом и с виду печальном, – имеет на голубом поле крест шитый не обычными белыми нитками, как у его собутыльников, а серебряной сканью.Вытолкнув Шарля с д'Атосом вперед, он вернулся к нашему с Юлей столу и, наклонившись к моему уху, промурлыкал, приятно щекоча своими остренькими и хорошо завитыми усами:– Кавалер д'Эберли д'Арамиц. Найти меня можно в салоне госпожи де Шеврез. 2 – Какой мужчина! – простонала Юлия.Было ясно, что это она – не об д'Эберли, а о великане Порто. Ибо гигант был первым мужчиной, который после ее излечения мной от слепоты обратил внимание на Юлию, сказал ей комплимент.Бедная, глупая старуха. Геронтофилы действительно любят всей душой развалин, но предпочитают жениться на юных и невинных девах.А вот д'Эберли – истинный красавчик. И от силы ему лет тридцать пять… Глава седьмаяСофия и герцогиня де Шеврез 1 Я не знала еще, что эта встреча моя с тремя мушкетерами и одним гвардейцем была не последней, но я предчувствовала, что случилась она неспроста.Потому, наверное, по дороге до Парижа думала я много о герцогине де Шеврез, которую д'Эберли назвал просто госпожой, решая про себя кого же из мушкетеров предпочесть: д'Атоса или д'Эберли?Прибыв в город, я велела кучеру (это был тот самый малый, что ждал меня возле трактира, в котором я встретилась с понравившимися мне мужчинами) найти нам с Юлией квартиру в доме, расположенном неподалеку от Лувра.– Так, чтобы комнат было штук пять-восемь, а лучше десять, – объяснила ему. – Чтобы не на первом эта же и не под самой крышей. То есть лучше всего этаж второй, от силы третий. А если кто будет противиться – вели хозяину дома, чтобы выгнал. Я заплачу пятикратно за выгнанного. Ясно, что сказано?Кучер выпучил глаза и лишь кивал согласно. Не мужчина, словом. А я ведь ему чуть не отдалась…Отправив кучера и Юлию с поручением найти квартиру мне, сама направилась пешком к Лувру, чтобы встретиться с кем-нибудь из дворцовой стражи, поговорить о новых порядках и вообще оглядеться в новом Париже.Охраняли дворец, как всегда, бестолково. Дважды без всяких ухищрений я входила в сад и дважды выходила. Наконец, увидела офицера с относительно честной физиономией. Так как Лувр совсем не изменился, спросила у него адрес герцогини де Шеврез.– Госпожа де Шеврез, – повторил за мной офицер. – Кто не знает ее дома? Все знают ее дом. В Париже нет человека, который не знает ее адреса.– Есть, – оборвала я болтуна. – Это я.– И вы не знаете дома госпожи де Шеврез? – удивился он. – Все красивые женщины Парижа бывают в доме госпожи де Шеврез.И потянул потную ладонь к моей груди.Но мадам де Шеврез сообщила по секрету любовнику короля камердинеру Ле Шене, что кардинал во время своей поездки в Рим подхватил «итальянскую болезнь» – и начались семейные сцены, свары, взаимные обиды, упреки.В результате, врачи признаков страшного заболевания у всех этих особ не нашли, зато обнаружили, что в Лувре развелось множество тараканов.Король сделал внушение жене, заявив, что это в ее приданном, привезенном из Вены, были привезены эти насекомые.Королева обиделась – и написала письмо брату своему, ставшему императором Австрии, что Франция готовится к войне с южным соседом и тайно помогает голландским Штатам в борьбе их с Испанией.Письмо было отобрано у гонца королевы людьми кардинала – и попало на глаза королю. У того появилась возможность свести счеты с женой и казнить ее за измену государственную.Но по-прежнему влюбленный в королеву кардинал Ришелье умолил Луи простить засранку – и дело замяли.А герцогине де Шеврез было отказано в праве посещать Лувр и бывать на приемах, где ожидается присутствие высочайших особ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21
– ответила я, и улыбнулась.И тотчас вся эта орава полезла через свой стол к нам, весело галдя, как мальчишки:– Мадам! Какая вы красавица! Вы красивее всех во Франции! Говорят, при короле Анри была такая же. Дав но – лет тридцать назад. Такая красавица! Как вы! София Аламанти! Слышали про такую?Кабатчик поставил передо мной глубокую миску с куриным бульоном и куском птицы в ней. В горячей воде плавали желтые кругляшки, говорящие о том, что либо курица была упитанной, либо повар бросил в воду кусок масла, а курица была худой. Еще были вареные обрывки теста – галушки. И разваренная луковица размером с мой кулак. Точно такую же миску с тем же набором дрянной, но сытной пищи поставил он и перед Юлией. Старший мушкетер – тот самый, что выглядел самым красивым из них и имел самый сизый нос – возопил:– Наглец! Каналья! А нам сказал, что куриного бульона нет!И с этими словами влепил такую оплеуху кабатчику, то тот пролетел до самой стойки и едва не расшиб о нее голову.– Месье… – проговорил кабатчик слабым голо сом, – ваш бульон уже на вашем столе.Мушкетеры, дружно гогоча, повалили через столы к своим местам:– Ай-да, д'Атос! Молодец! Один удар – и бульон на столе. А дал бы два раза – был бы еще и окорок, – во пили они. Разлили бургундское по глиняным кружкам и подняли их, пялясь в мою сторону. – За прекрасную не знакомку!Смотреть на них было смешно и приятно. Эдакие распоясавшиеся скоты. Командиров их здесь нет, приказывать им некому, народ все вокруг беззлобный, крестьянский, шалить дворянам можно вовсю, за ущерб платить никто не потребует. С такого рода вояками встречалась я при дворе Анри Наваррского не раз, знаю, что обуздать их может только обещание пожаловаться капитану королевских мушкетеров либо самому королю.«Интересно, кто у них сейчас капитан?» – подумала я, и спросила:– Господа! У мушкетеров, помнится мне, был капитан. Не назовете мне имя нынешнего?Пьяницы как раз выпили свои кружки и со стуком хлопнули ими о стол, когда прозвучал мой вопрос, вызвавший на их лицах возмущенное удивление. Наконец самый младший из них – длинноносый и с усами короткими, едва закрывающими верхнюю губу, а вместо бородки имеющий лишь реденький клок волос, разразился бранью, сквозь которую слышалось лишь:– Не знать капитана!.. Наш капитан… Его величество сказал… Да, кто она такая?!.. Наш капитан… – и наконец выпалил имя, – … де Тревиль!Я помнила одного де Тревиля. Гасконский юноша, спасший Анри Четвертого, когда тот был всего лишь королем крохотной Наварры. Не то закрыл грудью своего сюзерена от стрелы, не то еще чего-то там совершил, но спас по-настоящему, не по легенде. Потому худородный гасконский дворянин был в чести у Анри, служил в мушкетерах и ждал патента лейтенанта. Маленького роста, быстрый в движениях, с лукавым взглядом и всегда в нестиранной рубахе. Вонючий, как козел, похотливый, как мартовский кот, и болтливый, как деревенская сплетница. Полез как-то ко мне под подол грязной рукой – и получил кулаком в лоб… На ногах устоял, но признался, что в голове его долго шумело. С тех пор мы подружились… почти…– Де Тревиль… – повторила я, сморщив нос. – Стал капитаном. Странно. Замухрышка же.Молодой мушкетер, услышав такое о своем командире, схватился за шпагу и собрался заорать нечто грозное, но старший д'Артаньяна успокоил, положив руку на его эфес и сказав:– Красивых самок не казнят – их е…т, Шарль.А третий мушкетер загоготал довольно, поддержал:– Втроем!Мальчики мне стали надоедать. Шутки их были еще более безвкусными, чем переваренная курица в том подобии бульона, что я хлебала с аппетитом изголодавшегося после долгой дороги человека.Я могла бы их, конечно, попугать, приструнить, а то и наказать основательно, как это делала в этой стране с хамами не раз в бытность свою возлюбленной их короля. Но теперь я стала много старше, хоть и выглядела юной, теперь была опытней и мудрей. Я понимала, что мушкетеры в праве оценивать меня подобным образом. Никто посторонний не смеет говорить об их командире гадость. Если мушкетеры не решили еще убить нас с Юлией, то только потому, что хотят меня разложить вот на этом столе и познать втроем во все мои сокровенные отверстия. И мешает им совершить это не воспитание, не природное целомудрие, а то, что я одета богато, могу быть не просто знатной дамой, а любовницей лица значительного, то есть за надругательство могу и отомстить…«Миром правит страх, – не однажды говорил мне отец. – Если ты знаешь то, чего по-настоящему боится твой собеседник, – ты его истинная повелительница, София. Не бойся сама никого, заставляй бояться тебя. И тогда все тебе сойдет с рук».Я улыбнулась словам отца и мысленно послала ему поцелуй. Но юный мушкетер понял меня совсем иначе.– Она согласна! – возопил он восторженным голосом и, вскочив на стол, принялся срывать с себя пояс со шпагой и расстегивать гульфик. – Чур, я первый!Подобный кобеляж мне, признаться, понравился. Незатейливый такой, будто перед мушкетерами не синьора сидит, обедает, а простая путана из борделя какой-нибудь мадемуазель Клотильды. Но чего еще ожидать от оказавшихся в придорожном трактире в обществе обворожительной дамы вооруженных шпагами и пистолетами мужчин? Сейчас вот набросятся, разложат меня на столе, как Спасителя на кресте, отжарят по очереди…От вида мушкетеров, от сальных слов их, от вопля юного Шарля живот мой потянуло к низу, между ног стало жарко и мокро. Даже дыхание стеснилось, разом набухшие соски от прикосновения с тканью платья отозвались болью. Захотелось самой оседлать старшего мушкетера, подставить попочку свою молчаливому среднему и погрузить вывалившийся наконец из штанов фаллос Шарля в свой рот…От мысли этой пробила меня дрожь. Чтобы подстегнуть юного мушкетера, я уже собралась в свою очередь задрать ногу на стол и оголить ее до бедра, но тут дверь трактира распахнулась – и на пороге возник гигант: высокий настолько, что не помещался под потолком, а упирался в оный плечами, опустив при этом голову. Был он не худ, какими обычно бывают высокие люди, а основательно упитанный, с бочкообразной грудью и плечами такими широкими, что с лихвой закрывал собою оказавшуюся за его спиной дверь, предназначенную для вышвыривания отсюда кабатчиком по двое пьяных зараз. Одет был гигант в черную форму гвардейца, черт лица его было не разобрать, ясно лишь, что широкое оно, под-стать плечам, а усы, как у кота, – врастопыр.– Месье! – проревел он басом столь громким и грозным, что Юлия ойкнула и принялась потихоньку сползать под стол. – Лошади поданы. Пора ехать! Приказ королевы… На Фош, на воды.Но в чем заключался приказ австриячки на французском престоле, посылающей четырех бездельников на лечебные воды в Фош узнать мне в тот момент не пришлось. Ибо старший из пьяных мушкетеров прервал гиганта:– Порто! – сказал он укоризненно, и приставил указательный палец к губам. – Молчите, Порто! С-секрет! – и поднес к губам указательный палец.Судя по всему, красавец изрядно назюзюкался, если не понимал, что своим жестом и своими словами он более привлекал к себе внимание, чем ревущий о приказе королевы великан. И верхом ехать старшему мушкетеру будет весьма трудно, если судить по тому, как он пытался встать со скамьи, но не удерживался на ногах и плюхался на место вновь.Шарль с трудом, но быстро всунул свой восставший фаллос внутрь штанов и спрыгнул со стола.– Пора, д'Атос, – сказал старшему мушкетеру. – Нам действительно пора ехать. Дорога дальняя.«Д'Атос, – подумала я. – Какое странное имя! Почему не знаю? Морда у него аристократическая, значит должен быть в генеалогических книгах Европы. А семейства д'Атосов там нет… Впрочем, было когда-то… Лет сорок назад. А потом исчезло куда-то».Пока думала об этом пустяке, мушкетеры и гвардеец, подхватив д'Атоса под мышки, направились к выходу с мордами полными решимости и серьезности, будто и забыв обо мне. Порто бросил несколько серебряных монет на стол и, указав пальцем на вылезшую из-под стола Юлию, заявил во всеуслышанье:– А ты бабенка – ничего! Я люблю стареньких. Будешь в Париже, найди меня в роте де Зесара. Спроси Порто – там меня всякая собака знает.И, довольный собой, гогоча так, что с потолка трактира стала сыпаться штукатурка, покинул помещение, с трудом протиснувшись сквозь дверной проем.Замешкавшиеся друзья его к тому времени только достигли выхода. Потому у меня было несколько секунд на то, чтобы заметить, что плащ на третьем мушкетере – молчаливом и с виду печальном, – имеет на голубом поле крест шитый не обычными белыми нитками, как у его собутыльников, а серебряной сканью.Вытолкнув Шарля с д'Атосом вперед, он вернулся к нашему с Юлей столу и, наклонившись к моему уху, промурлыкал, приятно щекоча своими остренькими и хорошо завитыми усами:– Кавалер д'Эберли д'Арамиц. Найти меня можно в салоне госпожи де Шеврез. 2 – Какой мужчина! – простонала Юлия.Было ясно, что это она – не об д'Эберли, а о великане Порто. Ибо гигант был первым мужчиной, который после ее излечения мной от слепоты обратил внимание на Юлию, сказал ей комплимент.Бедная, глупая старуха. Геронтофилы действительно любят всей душой развалин, но предпочитают жениться на юных и невинных девах.А вот д'Эберли – истинный красавчик. И от силы ему лет тридцать пять… Глава седьмаяСофия и герцогиня де Шеврез 1 Я не знала еще, что эта встреча моя с тремя мушкетерами и одним гвардейцем была не последней, но я предчувствовала, что случилась она неспроста.Потому, наверное, по дороге до Парижа думала я много о герцогине де Шеврез, которую д'Эберли назвал просто госпожой, решая про себя кого же из мушкетеров предпочесть: д'Атоса или д'Эберли?Прибыв в город, я велела кучеру (это был тот самый малый, что ждал меня возле трактира, в котором я встретилась с понравившимися мне мужчинами) найти нам с Юлией квартиру в доме, расположенном неподалеку от Лувра.– Так, чтобы комнат было штук пять-восемь, а лучше десять, – объяснила ему. – Чтобы не на первом эта же и не под самой крышей. То есть лучше всего этаж второй, от силы третий. А если кто будет противиться – вели хозяину дома, чтобы выгнал. Я заплачу пятикратно за выгнанного. Ясно, что сказано?Кучер выпучил глаза и лишь кивал согласно. Не мужчина, словом. А я ведь ему чуть не отдалась…Отправив кучера и Юлию с поручением найти квартиру мне, сама направилась пешком к Лувру, чтобы встретиться с кем-нибудь из дворцовой стражи, поговорить о новых порядках и вообще оглядеться в новом Париже.Охраняли дворец, как всегда, бестолково. Дважды без всяких ухищрений я входила в сад и дважды выходила. Наконец, увидела офицера с относительно честной физиономией. Так как Лувр совсем не изменился, спросила у него адрес герцогини де Шеврез.– Госпожа де Шеврез, – повторил за мной офицер. – Кто не знает ее дома? Все знают ее дом. В Париже нет человека, который не знает ее адреса.– Есть, – оборвала я болтуна. – Это я.– И вы не знаете дома госпожи де Шеврез? – удивился он. – Все красивые женщины Парижа бывают в доме госпожи де Шеврез.И потянул потную ладонь к моей груди.Но мадам де Шеврез сообщила по секрету любовнику короля камердинеру Ле Шене, что кардинал во время своей поездки в Рим подхватил «итальянскую болезнь» – и начались семейные сцены, свары, взаимные обиды, упреки.В результате, врачи признаков страшного заболевания у всех этих особ не нашли, зато обнаружили, что в Лувре развелось множество тараканов.Король сделал внушение жене, заявив, что это в ее приданном, привезенном из Вены, были привезены эти насекомые.Королева обиделась – и написала письмо брату своему, ставшему императором Австрии, что Франция готовится к войне с южным соседом и тайно помогает голландским Штатам в борьбе их с Испанией.Письмо было отобрано у гонца королевы людьми кардинала – и попало на глаза королю. У того появилась возможность свести счеты с женой и казнить ее за измену государственную.Но по-прежнему влюбленный в королеву кардинал Ришелье умолил Луи простить засранку – и дело замяли.А герцогине де Шеврез было отказано в праве посещать Лувр и бывать на приемах, где ожидается присутствие высочайших особ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21