— Сделав так, мы многое потеряем. Пусть ваши друзья останутся богами еще на несколько дней.Для суеверных серафийцев не было ничего необычного в том, что боги их предков спустились на землю и плечом к плечу сражаются вместе с простыми смертными. Да оно и понятно, если обратиться к примерам из истории других народов. Всем известно предание о Троянской войне, в котором рассказывается, что, когда Троя начала одерживать верх, боги Олимпа, разделившись, приняли участие в борьбе людей и выступили одни на стороне Греции, другие — на стороне Трои. Аналогичные сказания мы можем найти и у древних египтян. И сейчас, в эти дни, солдаты считали себя не столько сторонниками Серисис или полководца Нохри, сколько сторонниками и последователями Анубиса и Тота или Гора.Вот почему добровольцы были обрадованы и воодушевлены, когда услышали, что их поведет сам Анубис, — никто не сможет защитить их лучше бога смерти.Провожая воинов до подземного хода, я вспомнил подземелье на берегу Меридова озера, состоящее из трех тысяч комнат, многие из которых я видел своими глазами.Впереди шел раб с факелом в руке. Он вел нас из одной комнаты в другую, и мне казалось, что мы идем уже очень долго.Наконец мы прошли в огромный зал площадью не менее двухсот пятидесяти квадратных метров, с таким низким потолком, что человек выше среднего роста мог свободно достать до него рукой, даже не вставая на цыпочки. Хоть я не инженер, тем не менее я с удивлением отметил про себя, что в зале не было ни одного столба, поддерживавшего такой огромный свод.Раб остановился у статуи, которая ничем не отличалась от статуй сидящих писцов на дороге, ведущей в Митни-Хапи.Бакни подошел и, по-видимому, повернул какой-то механизм, потому что статуя сдвинулась в сторону, и в стене перед нами показалась узкая щель, в которой я разглядел несколько ступенек.Бакни попрощался со мной, потом молча подошел к подземному ходу, спустился вниз по ступенькам и исчез в темноте. Гвардейцы шли за ним гуськом. Они были спокойны, хотя знали, что впереди их ждет трудное и опасное дело. Я с волнением смотрел на этих героев, которые готовы были погибнуть, выполняя свой долг.Последним шел капитан Дхирендра в маске Анубиса. Он положил руку мне на плечо, наклонился и тихо сказал:— Прощайте, профессор! Если мы с вами оба погибнем в предстоящем бою, значит, такова судьба. Обо мне не беспокойтесь: я, как и вы, одинок, и нет у меня ни жены, ни детей — никого, кто вспоминал бы обо мне… Одно время я жил в Аллахабаде и любил по вечерам ходить в парк Хусро и угощать детишек сластями…— Знаете ли, я тоже любил это занятие, — улыбнулся я.Дхирендра рассмеялся. Раб взглянул на него с удивлением: он никогда бы не подумал, что бог смерти может смеяться.— Все мы похожи один на другого, независимо от нашего возраста, — сказал капитан Дхирендра и спустился в подземный ход.Я долго прислушивался к его быстрым шагам и, когда они смолкли, обратился к рабу:— Ты останешься здесь?— Да, вход открыт, и я должен дождаться отряда, который сейчас прибудет для его охраны, — ответил раб.Темнота действовала на меня удручающе, и я спросил со страхом:— Как же мне вернуться?— Возьмите мой факел: я не ребенок и темноты не боюсь, — сказал он. — Я не могу проводить вас, потому что мне нельзя уйти отсюда. Вы же идите с факелом и внимательно смотрите под ноги. Следы, оставленные нами на запыленном полу, выведут вас наружу.Я понимал, что раб подсмеивается над моей робостью, но ничего не мог поделать с собой. Мне казалось невыносимым оставаться дольше в этом мрачном подземелье и хотелось как можно скорее снова попасть во дворец, даже если там опять завязалось сражение.Я взял факел и пошел назад. Действительно, на полу лежал толстый слой пыли, скопившейся здесь в течение тысячелетий, и на ней отчетливо были видны наши следы.В подземелье я потерял всякое представление о времени и, вернувшись во дворец, был поражен: оказалось, что уже совсем светло. Но еще более удивительным было то, что вокруг стояла тишина. Я вошел в комнату к царице, где были Чан и Яхмос, и спросил:— Что случилось? Почему они не возобновили наступление?— Они могут пойти на штурм в любой момент, — ответил верховный жрец. — Нохри собрал всех своих солдат на площади перед дворцом. Мне кажется, что он решил напасть на нас со всех четырех сторон.Дворец, как я уже говорил, находился на правом берегу реки, и от главных ворот к реке вели широкие каменные ступени, напоминающие собой бенаресскую набережную Панчгангагхат. Именно по этой лестнице в день нашего приезда в Митни-Хапи спускалась царица, чтобы почтительно приветствовать богов. Сразу же за воротами начинался сад, окружавший центральное здание дворца с севера, запада и востока, а с юга непосредственно к этому зданию примыкала внешняя дворцовая стена, такая высокая, что на нее нельзя было взобраться даже по приставной лестнице.Мятежники, ворвавшись через главные ворота, заняли к этому времени весь сад. Пролом в стене был сделан в передней части центрального здания, немного левее входа в приемный зал, к которому примыкало множество маленьких комнат.В глубине приемного зала мраморная лестница вела на второй этаж, в зал заседаний; здесь же были расположены спальня царицы и тронный зал. Подняться наверх можно было только этим путем.Лестница была такой широкой, что на ней могли выстроиться в ряд пятнадцать человек. Решив, что противнику рано или поздно удастся расширить пролом, мы заранее хорошо забаррикадировали лестницу мешками с песком.Нападения с флангов мы не боялись. Поджечь нас не могли, так как все здание было выложено из камня. Таким образом, читателям, наверное, уже стало ясно, что нас не пугала даже потеря приемного зала: на лестнице численное превосходство армии Нохри уже не будет иметь такого значения, поскольку линия наступления ограничивалась ее шириной.Мы ожидали нападения в течение нескольких часов. Я еще не успел отдохнуть после вчерашнего дня и потому зашел в одну из верхних комнат, где было сравнительно прохладно, несмотря на жаркий день, и, улегшись на ковре, расстеленном на полу, моментально уснул.Но спал я недолго. Проснулся и увидел, что у окна стоит сама царица Серисис. Я встал, и она подозвала меня к себе:— Мне очень жалко, что я вас разбудила, Тутмос. Надеюсь, вы простите меня за это. Мне хочется сказать вам правду. Вы очень умный человек и, может быть, поймете меня. Когда я смотрю в окно, мне кажется, что дни мои сочтены.Я выглянул в окно — под нами виднелся город Митни-Хапи. Солнце ярко освещало крыши домов. По улицам, точно муравьи, двигались маленькие фигурки людей. На базарах было полно народу. Крестьяне, разложив свой товар, зазывали покупателей.Меня сперва удивило, что даже в такое ужасное время распорядок жизни в городе оставался прежним. Но потом я понял, что так оно и должно быть: шла борьба за престол, и касалась она только Нохри и царицы.— Тутмос, я начинаю думать, что фараон и царица не так уж много значат, как мне твердили о том с детства. Тысячелетиями мои предки управляли этим народом. Все величие Митни-Хапи, изумительные памятники искусства, которые вы увидели здесь, — все это дело рук фиванских фараонов. И тем не менее этих людей, — царица указала рукой на город, — совершенно не трогает судьба нашей династии: нам угрожает смертельная опасность, а они по-прежнему спокойно ходят на базар.Юная царица с болью в сердце говорила мне все это, но утешить ее мне было нечем. Подумав немного, я сказал:— Мы не должны ничего бояться. Все будет хорошо, если мы в прошлой жизни совершали добрые деяния, ну, а если мы были грешны в чем-то, то самое худшее, что может с нами произойти, будет лишь искуплением нашей вины.В это время из сада донесся громкий крик, от которого, казалось, содрогнулись и земля и небо. Глава XXVI. ПОБЕДА По тому, с какой яростью мятежники пошли на приступ, мы поняли, что Нохри решил во что бы то ни стало сегодня же захватить дворец. План штурма был так тщательно разработан и противник так смело и отважно шел на нас, что мне стало страшно. Не раз солдатам Нохри удавалось продвинуться вперед, но гвардейцы стойко отражали нападение и отбрасывали их назад.Противник попытался проникнуть во дворец с востока и с запада, но мы без особого труда сорвали его план. Главный удар мятежников приходился на ту часть здания, что была пробита тараном.Чан с группой гвардейцев стоял у пролома и отбивал одну атаку за другой. Его револьвер не замолкал ни на минуту. В первых рядах атакующих неизменно находился Дхандас, и было удивительно, как они оба до сих пор оставались в живых, словно и в самом деле были бессмертны.Гвардейцы потеряли много товарищей, но противник понес еще большие потери. Стоило кому-нибудь из мятежников появиться в проломе, как его тут же укладывала на месте пуля, пущенная господином Чаном, или стрела солдата Бакни. Когда противнику все же удавалось пройти через пролом, завязывалась рукопашная схватка. Это было страшное зрелище. Мне просто повезло, что я не участвовал в рукопашном бою, — для человека с моим телосложением и моей физической силой это означало бы верную смерть.Я пребывал вместе с царицей в тронном зале и лишь время от времени спускался вниз, чтобы узнать о ходе сражения.Но вот положение резко изменилось. Дхандасу удалось с помощью револьвера расчистить себе путь и ворваться в пролом. Следом за ним во дворец кинулись солдаты Нохри. Возможно, что мятежники снова были бы отброшены назад, если бы в это время не поспели Нохри и Псаро со своим резервом.Чан с товарищами отошли к лестнице, и начался безжалостный рукопашный бой, длившийся минут пять. Нохри, Псаро и Дхандас принимали в нем самое активное участие. Нохри смеялся — он был уверен в победе.Наконец гвардейцы отошли на последний рубеж, за баррикаду. Наступал решающий час, и вопрос жизни и смерти вставал теперь с особой остротой. На баррикаде сражалось пятнадцать человек, а остальные собрались в ожидании своей очереди в одной из верхних комнат. Когда кто-либо из защитников баррикады погибал, на его место тотчас же вставал другой боец. Приемный зал был битком набит мятежными солдатами, и ни одна стрела не пропадала даром.Первым, кто попытался подняться по лестнице, был Псаро. Но он успел взбежать лишь на пять-шесть ступенек, как раздался револьверный выстрел. Псаро вскрикнул, упал лицом вниз и покатился по ступенькам. Солдат, которые бежали следом за ним, постигла та же участь. Тогда по приказу Нохри мятежники двинулись вперед плотной стеной. Шедшие в передних рядах падали, но следом за ними, по телам своих мертвых товарищей, шагали другие. В это напряженное время ко мне вдруг подбежал Чан.— Вы ранены? — спросил я.— Если бы меня ранили — еще не беда! Случилось худшее: у меня кончаются патроны, — ответил он.Это было ужасно! Ведь мятежникам до сих пор не удалось овладеть баррикадой главным образом благодаря метким выстрелам Чана. Дхандас тоже перестал стрелять: по-видимому, и у него не осталось патронов.— Сколько же вы еще сможете продержаться? — спросил я.— Несколько минут. Их значительно больше, и они вот-вот осилят нас.Только Чан это произнес, как на баррикаде появился Дхандас. Ударяя налево и направо обоюдоострым мечом, он упорно пробивался вперед. Я не сомневаюсь, что в это время он ни о чем не думал, кроме как о жуке-скарабее, с помощью которого он завладеет наконец сокровищами Серафиса.Гвардейцы вынуждены были отступить. Мешки с песком полетели вниз, расчищая проход для солдат Нохри.Царица укрылась в тронном зале, а голоса мятежников между тем раздавались все ближе и ближе. Из защитников дворца оставались в живых Чан, Яхмос, я и не более сорока солдат. Лицо Серисис было бледно, как полотно. Молча, с достоинством, не спеша подошла она к трону и села с высоко поднятой головой, украшенной короной. Она приготовилась принять удар судьбы стойко, как подобает царице, чьи предки были великими фараонами.Полководец Нохри в сопровождении Гора — Дхандаса продвинулся к самым дверям тронного зала и громко крикнул:— Серисис, оставь престол Митни-Хапи тому, у кого достаточно сил, чтобы овладеть им и удержать его в своих руках!Но не успел еще Нохри закрыть рот, как внизу послышался страшный шум и раздались крики ужаса. Затем наступила тишина, и мы ясно услышали, как кто-то иронически произнес:— О! Пойдемте же вперед и посадим Нохри на трон!Я сразу узнал этот голос. Он принадлежал не кому иному, как капитану Дхирендре.В отличие от Чана, который никогда не выходил из себя, капитан Дхирендра был человеком горячим и поэтому, забывшись, произнес эту фразу во всеуслышание на хинди.Отряд Дхирендры и Бакни появился с тыла так внезапно, что мятежники растерялись от неожиданности и большинство обратилось в бегство. Дхирендра и Бакни быстро заняли мраморную лестницу, а оставшиеся в живых гвардейцы вышли из тронного зала на соединение с ними. Таким образом Нохри и Дхандас попали в окружение. Дхандас не собирался сдаваться и беспорядочно размахивал мечом, от которого страдали не столько гвардейцы, сколько его же соратники.Нохри понял, что он бессилен что-либо сделать, и кинулся на прорыв в тронный зал. Его доспехи защитили его от мечей, но несколько гвардейцев, оставшихся с царицей, сумели справиться с ним и обезоружили его.Дхандас, увидев, что он остался теперь один, бросился вниз по лестнице прямо на Дхирендру. Дхандас был сильнее Дхирендры и рассчитывал, оттолкнув его в сторону, спастись бегством. Дхирендра из каких-то соображений не стал стрелять из револьвера, но не пропустил Дхандаса, и между ними завязалась борьба. Дхирендра не устоял на ногах, и, тесно сцепившись друг с другом, оба бога покатились по лестнице. При падении их маски сломались, слетели с головы, и серафийцы впервые увидели их настоящие лица.Вполне возможно, что Дхандас убил бы Дхирендру, но тут неожиданно один из мятежников со злостью воткнул копье ему в грудь, и Дхандас распластался на спине, широко раскинув руки и ноги. Потом он попытался встать, но силы оставили его, и голова беспомощно упала набок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22