https://wodolei.ru/catalog/unitazy/Roca/dama-senso/ 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

С деревьев прозвучали первые ответные выстрелы, а затем все базингеры не выдержали и начали пальбу. Тут же с катера зачастила пушечка, и ее снаряды начали рваться в прибрежных зарослях. Пришлось, ругаясь последними словами, ловить в прицел юркий катерок и сделать выстрел.
Эх! Из пушки стрелять — не саблей махать! Прежде чем правильно определил дальность и упреждение, промазал четыре раза. Но басовитый голос восьмидесятимиллиметровой пушки и высокие столбы разрывов ее фугасных гранат произвели самое сильное впечатление на всю флотилию. Паровой катер заметался и с перепуга выскочил на песчаную косу, а его экипаж резво бросился в заросли тростника. Теперь стрелять по неподвижной цели не составляло труда и следующий снаряд разорвался у самого борта. Видно было, как вверх полетели обломки, а из пробитого котла вырвалось облако пара.
Но теперь в сторону мыса стреляли все орудия флотилии, суда которой сбились в беспорядочную кучу. Они торопились и еще не успели пристреляться, но уже кричали первые раненные, и на базингеров дождем сыпались срубленные осколками ветви. Последний снаряд Дмитрий, не целясь, послал в середину каравана и приказал откатить пушку на другую сторону мыса, где уже поджидала баржа. Ее поспешно отправили в Куно вместе с тремя ранеными — слава Богу, обошлось без убитых! Сам Дмитрий, вместе с остальными базингерами, отошел к небольшому холму. Там его и встретил улыбающийся Айчак.
— Садись в седло, галадима. Здорово ты из пушки стрелял! Я со своими разведчиками все видел.
— Плохо стрелял. Сколько раз промазал!
— Ха! Снаряд не пуля, его разрыв не каждого убивает, но всех пугает. Если бы не пушки из страны Раша, Менелик бы не разгромил итальянцев. Или ты забыл тот бой у эфиопского городка Адуа, фитаурари?
— Рано радуется. Этот бой еще и не начинался. Который час?
— Восемь часов. — Айчак щелкнул крышкой своих массивных часов. — Смотри, франки остановились. Они сгружают пушки на берег и разворачиваются в боевом порядке.
— Главное, они остановились, а мы получили время до подхода новых аламов.
— Воистину, ты дал хороший совет эмиру. Уверен, что его подсказал тебе сам могучий Вака. — Хорошее настроение не покидало старого вояку. — Теперь франкам и их прихлебателям придется тащиться через заросли и многие из них останутся здесь долбить камень носом.
Дмитрий еще раз осмотрел местность. До первого ряда палисадов было не менее пяти километров. Противнику придется двигаться через густой кустарник, ручьи и болотистые низины, ставшие труднопроходимыми после недавних дождей. Базингеры будут подстерегать их за каждым камнем и кустом. При таких условиях артиллерия не поможет. На заранее расчищенное пространство перед палисадами французские офицеры выведут своих людей не раньше чем через два-три часа…
Дальше за ходом боя Дмитрий следил со стен форта, где находился и сам Раббех. Только после полудня разрозненные отряды Жантийя вышли к палисадам Куно, установили орудия, начали строиться к атаке. На реке появились баржи с пушками, а на левом фланге — пестрые толпы воинов Гауранга и других султанов.
Когда все приготовления закончились, французские пушки ударили разом. Фугасные снаряды крушили бревна палисада, шрапнель косила укрывавшихся за ним людей. Но последовавшая за артиллерийской подготовкой атака не принесла успеха. Базингеры открыли беглый огонь, а медные пушки Мей Араду встретили атакующих картечью. По команде Дмитрия установленные за стенами форта трофейные пушки посылали снаряд за снарядом на позиции французских батарей. На левом фланге Айчак набросился на союзников губернатора, и они моментально обратились в бегство. Чтобы не допустить прорыва в свой тыл, французам пришлось бросить в бой все резервы и срочно перенести артиллерийский огонь на новые цели.
На какое-то время стрельба затихла, и роты сенегальских стрелков откатились от палисада, оставив на поле боя много убитых и раненых. Базингеры исправляли повреждения, уносили своих раненых, а самые отчаянные выскакивали за укрепления и подбирали оружие врагов. Со стен форта было видно, что французы стягивают силы в одну колонну на правом фланге
— Абубакар, видишь? — Раббех указал на новое построение противника. — Бери резервный алам и становись напротив. На этот раз они ударят не в центре, а вдоль реки. Там палисад разрушен больше всего.
Вторая атака началась после ожесточенного обстрела. Сенегальцы шли как на параде, плечом к плечу. Французские офицеры встали впереди и очень живописно смотрелись в своих синих мундирах с блестящими пуговицами и алых кепи с белыми султанами. На этот раз артиллерия поработала более старательно, и во многих местах бревна палисада были расколоты в щепки. Базингеры дрогнули.
— За мной, львы! — закричал Раббех. Он выхватил саблю и, призывно махнув своим телохранителям, бросился в самую гущу боя.
Когда рассеялись дым и пыль, стало ясно, что противника отбили, а на месте укрепления остались лишь обломки палисада и горы трупов.
— Пусть базингеры отходят за второй палисад, — приказал вернувшийся в форт Раббех. Его лицо было залито кровью, но глаза азартно блестели.
— Хаким ранен! — воскликнул кто-то.
— Пуля только задела, кусок кожи сорвала. Но того стрелка я уложил! Еще не стар, рубиться могу даже и с больной рукой!
— Хаким, Умар Муби привел свой алам. Говорит, что за ним идут и другие. К заходу солнца все будут в Куно.
— Отлично! Пусть он займет укрепления в городе. Проследите, чтобы подобрали всех раненых, а базингерам принесли воды с медом и орехи кола. В такую жару трудно воевать.
— Абубакар убит.
— Знаю. Жалко старика, похороним вместе со всеми. После боя.
Второй палисад был выше первого, и с него простреливалось большее пространство. Его штурм происходил с еще большим ожесточением и потерями с обеих сторон. Атакующим удалось ворваться в Куно, где глинобитные дома с узкими оконцами и окружавшими их массивными оградами стали маленькими крепостями. Форт на холме подвергался ожесточенному обстрелу, но у французов не было гаубиц, а снаряды горных орудий и скорострелок не могли разрушить его сложенные из камня стены и уничтожить укрытые за ними орудия и воинов Раббеха. Все атаки на это укрепление оканчивались неудачей. Вскоре стало заметно, что число атакующих сократилось, а в их действиях нет прежней энергии. Артиллерийский огонь ослабел. И скоро раздавались выстрелы только одной французской пушки.
Солнце уже склонилось к западу и до наступления темноты оставалось меньше двух часов, когда в форт пришел прихрамывая Айчак.
— Ты ранен? — с тревогой спросил его Раббех. — Почему оставил свой амам?
— Старая рана разболелась, — объявил с радостной улыбкой Айчак. — Мои разведчики прилипли к франкам, как мухи к медовой каше. Вижу, вы за казенными стенами хорошо устроились. Орехи кола жуете. Угостил бы кто-нибудь.
— Ты сюда шутить пришел? — В голосе эмира зазвучала угроза. — Разве не видишь, сколько людей убито и искалечено. Патронов совсем мало осталось. Альхаджи Муса, как у тебя со снарядами?
— Имею только семь штук.
— Так сражение уже кончилось, французы начали отход.
— Врешь! — Раббех чуть не задохнулся от ярости. — Вон они сидят за палисадом. Всего в ста шагах от нас!
— Это тыловое прикрытие. Видел, что они отводят остатки рот, грузят на суда пушки и раненых. А чтобы вы поверили, что я говорю правду, послушайте одного из сотников султана Гауранга. Он сам пришел ко мне. Только вы покажите товар лицом. Выложите остатки боеприпасов на видное место и напустите на себя свирепый вид.
Вскоре немолодой мужчина в кольчуге, перепоясанный французским солдатским ремнем, появился перед защитниками форта. Многочисленные вооруженные винтовками базингеры, штабель снарядных ящиков, верхний раскрыт, так что гильзы и головки снарядов ярко сверкают на солнце, ковер, заставленный кувшинами и походными закусками — все это произвело на него должное впечатление. Гость распростерся на земле перед орудийным лафетом, на котором восседал Раббех, и произнес длинные приветствия. Сообщил, что султан Гауранг больше не верит обещаниям французов. В этом бою его воины не сделали ни одного выстрела по доблестным базингерам. Сейчас они хотят оставить французский лагерь, просят пропустить их и готовятся заплатить выкуп.
— Что происходит у франков? Только не вздумай врать, — предупредил Раббех.
— Клянусь святынями Мекки и Медины…
— Нет! Вы со своим султаном закоренелые язычники. Клянись именем хозяина реки Шари!
— Пусть покарает меня и весь мой род властитель вод Маралега, если я скажу неправду! Все знаю от своего сына, который понимает язык франков. Он владелец одной из барж и все видел сам. У пушек неверных кончились снаряды, и от частой стрельбы половина из них сломалась. Все они говорят, что не ожидали такого отпора от войск Борну. Командовавший ими капитан Робилье тяжело ранен, а половина офицеров и стрелков перебита. Губернатор Жантий приказал уходить на берег и садиться в лодки. Нас они не берут, говорят, что нет места. Прикажи выпустить нас, мы не хотим больше воевать.
— Мне ваши головы не нужны, уходите с миром, — произнес Раббех и, когда сотник удалился, приказал: — Айчак, усиль дозоры. Идрис, пошли своих людей в лагерь франков. Всем быть наготове, отдыхать по очереди. Враг может обмануть и напасть на нас ночью.
Но опасения эмира не подтвердились. Утром 30 октября 1899 года вся французская флотилия ушла на юг.
64
Это была победа!
Но досталась она дорогой ценой. На палисадах Куно полегли многие верные соратники Раббеха, закаленные в прежних боях и походах, на обучение которых ушли долгие годы. Но сколько аламы потеряли на самом деле, не знал никто. Их командиры любым способом скрывали число погибших и требовали от казначейства продолжения выплат по старым спискам. Чтобы малочисленность подчиненных не бросалась в глаза начальству, в базингеров записывали всех желающих, но одновременно платили им гораздо меньше. Разницу оставляли себе, чтобы покрыть собственные расходы. Война с французами не сулила ни пленных, ни богатой добычи. Похоже было, что после окончания дождей следовало ожидать нового похода губернатора Жантийя и появления новых французских колонн с севера и запада. А все это обещало новые жестокие бои и большие потери.
Об этом и говорили на очередном совете во дворце Раббеха. Отсутствие Наби, Абубакара и еще нескольких старых соратников эмира подчеркивало всю серьезность положения. Впервые принявшие участие в подобном ночном совещании сын эмира Мухаммед и двое молодых командиров аламов больше молчали, сами говорили очень мало, зато главный казначей был даже слишком многословен. С бесстрастным лицом он докладывал о расходах за последние полгода, когда велась подготовка к отражению вторжения французов и начались боевые действия. Называя цифры предстоящих военных затрат, упоминал о стремительном опустошении денежных запасов и о том, что все большее число наместников эмира в пограничных областях и богатые купцы начинают уклоняться от уплаты налогов.
Раббех молча выслушал его доклад и сделал знак Идрису. Тот был краток, признал, что число недовольных растет и среди них все чаще появляются трусы и изменники. Но простой народ очень гордится победой у Куно и считает, что франки получили хороший урок. Многие полагают, что они больше не осмелятся напасть на Борну.
— Вот-вот! Пусть так думают и дальше, — воскликнул эмир. — Власть слишком тяжелая ноша, и она не по силам простому человеку. Сейчас мы должны продолжать обучение молодых базингеров и строительство новых укреплений. На Шари следует немедленно создать постоянную флотилию боевых пирог. Их должно быть не менее сорока — десять с маленькими пушками, остальные со стрелками. Деньги надо достать обязательно. Пусть все состоятельные люди, их списки есть у Идриса, кое-что дадут казне в долг. Им следует сказать, что таким образом они спасают собственное добро, ибо франки не знают пощады и ограбят их дочиста. Альхаджи Муса, знаю, что своего пороха и пуль у нас хватает. А как обстоит дело с другими боеприпасами?
— Винтовочных патронов будет не больше чем по три десятка на стрелка, а снарядов для пушек практически нет.
— Плохо. Нам стало известно, что под Куно французы израсходовали почти тысячу снарядов. В новых боях их огонь будет еще сильнее, и наши пушки не должны молчать.
— Бычья Голова обещал помочь, — произнес Хасан.
— Вот и отправляйся к нему… Нет, погоди! — Раббех на минуту задумался. — Ты поедешь в Сокото. Еще раз предложишь им мир и союз. Скажешь, что Борну отказывается от своих прав на западные земли и готов не брать пошлин с их караванов, которые направляются в Триполи и Каир. Кроме того, постарайся раздобыть там взаймы хоть несколько миллионов каури… Эх, надо было укреплять с ними союз раньше, а не возиться с таким проходимцем, как Хайяту.
— Но тогда обстановка была другой и требовалась другая политика, — осторожно заметил Идрис.
— Тогда я ошибался, — тяжело вздохнул Раббех. Все заметили, как опустились его плечи и горько поджались губы. Но слабость продолжалась недолго. Вот он опять выпрямился и молодо блеснул глазами. — Политика дарит власть! Пусть говорят, что она — удел честолюбивых болтунов и бессильных старцев, которые сами не могут ничего создавать. С ее помощью сильный получит славу и успех и даст возможность остальным людям заниматься своими собственными делами. Нет ничего слаще власти! Ладно, поговорим об этом в другой раз… Альхаджи Муса, к англичанину пойдешь ты. Вы лучше поймете друг друга и быстрее договоритесь о боеприпасах.
Казалось, все последнее время мистер Кейнсон так и не покидал свой полутемную лавочку, в которой ничего не изменилось. Неужели он так и продолжал щелкать на счетах и делать записи в толстых бухгалтерских книгах, пока на Шари шли бои?
— О, Альхаджи Муса! Как прошла рыбалка? Хороший улов?
— Дожди пошли слишком рано, поэтому все пришлось закончить раньше времени, — в тон ему ответил Дмитрий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72


А-П

П-Я