Один из заостренных кольев, до сих пор невидимый, воткнулся в тело тяжелого жеребца, и тот рухнул. Всадник полетел через голову коня.
Спустя еще несколько мгновений на протяжении всей изгороди лошади взмывали над препятствием и напарывались на поджидающие их колья. Боевой клич Крушителей Черепов заглушило ржание раненых лошадей и вопли людей. Умирающие животные брыкались и бились, давя своих сброшенных седоков. И следующая волна атакующих, мчавшихся слишком быстро, чтобы суметь остановиться, взмыла над барьером для того только, чтобы полететь кубарем, наткнувшись на корчившихся на земле раненых.
Воины Снимающего Голову устремились вперед. Они стреляли из луков, кололи копьями, крушили врагов дубинками. Мало кто из нападавших был в состоянии сопротивляться. Те, кто еще мог, отчаянно карабкались через поврежденную изгородь, надеясь удрать под градом стрел. Снимающий Голову увидел, как вылетевшая из толпы дубинка с треском врезалась в голову одному из отступавших. В бой вступили женщины. Крушитель Черепов кубарем перелетел барьер, и больше его не было видно.
Те из всадников, кому удалось удержать своих коней от прыжка, подбирали оставшихся безлошадными соплеменников. Еще через несколько минут все было кончено. Крушители Черепов отступили.
Снимающий Голову все еще стоял в оцепенении, его едва не тошнило при виде того, к чему привела им же придуманная хитрость. Его инстинкт лошадника восставал против убийства таких чудесных животных. Но есть, в конце концов, вещи и поважнее.
— У нас получилось! — гаркнул он, наполовину себе самому. — Мы их остановили!
Над осажденным лагерем поднялся гул радостных голосов. Кое-кого из молодых пришлось удерживать, чтобы они не устремились в погоню за отступающими врагами.
Воины пошли вдоль барьера, чтобы проверить, все ли оставшиеся возле него Крушители Черепов больше не представляют угрозы. Несколько растерянных лошадей, уцелевших благодаря тому, что упали поверх тел других, бродили вдоль изгороди и отчаянно ржали. Несколько тяжело раненных животных пришлось быстро прикончить.
Вперед, шаркая, вышла старуха с разделочным ножом в руке.
— Крушители Черепов привели нам мяса, — радостно захихикала она, и ее кремневый нож принялся за дело.
К ней присоединились другие, и вскоре поселение выглядело так, как будто его обитатели вернулись с удачной охоты. На специальных сушилках висели полосы конского мяса, и даже шкуры были растянуты на колышках, подобно бизоньим.
К вечеру в лагере начался праздник. Правда, поводов для него представлялась немного, передышка была лишь временной, но, как бы то ни было, люди все-таки праздновали победу. Враг был остановлен.
В свою очередь Крушители Черепов отошли в свой лагерь, по-прежнему в пределах видимости. Они, похоже, были взбешены и озадачены. Очевидно, способ обороны клана Лошади стал для них полной неожиданностью. Около полудня трое Крушителей Черепов, сев на коней, поскакали по равнине и скрылись из виду н западе.
— Они поехали рассказать остальным, — констатировал Койот.
К Снимающему Голову уже возвращалось трезвое понимание ситуации. Положение клана Лошади было немногим лучше, чем раньше. Люди по-прежнему не могли двинуться с места, не могли охотиться, не могли делать ничего — только ждать неминуемого конца.
Вождь размышлял о возможном нападении на лагерь врага. Сейчас, когда много воинов врага убито или ранено и много лошадей пропало, самый подходящий для этого момент.
Но Снимающий Голову понимал, что его собственные силы все-таки слабее. В его распоряжении считанные единицы молодых воинов, умеющих обращаться с лошадью и копьем, а идти в атаку нужно, конечно же, верхом. Пешие воины окажутся слишком уязвимыми, наступая на вражеский лагерь по голой равнине. Всадники уничтожат их в один миг.
Даже теперь, когда Крушители Черепов временно ослаблены, люди не могут так рисковать. К врагу скоро подойдет подмога, и каждый новый воин будет жаждать мести.
Также не может быть и речи о том, чтобы попробовать уйти с этого места. Наиболее беззащитным клан бывает во время перехода, даже при самых благоприятных обстоятельствах. Воинов, отягощенных женщинами, детьми и тем разнообразным скарбом, от которого зависит сама жизнь, легко загнать в ловушку на равнине.
Теперь же, ослабленная, с немногими лошадьми, колонна будет беспомощна, как теленок перед волками.
Некоторое время Снимающий Голову в отчаянии цеплялся за мысль о том, чтобы покинуть лагерь. Если они бросят все свои пожитки, оставят типи, шесты, вообще все, кроме еды, люди смогут идти быстрее. Каждый должен будет взять еды столько, сколько сможет унести.
Но если враг перехватит их посреди прерии, они не смогут двигаться вовсе. Будут не в состоянии пополнить скудные запасы воды и пищи. Они станут еще беспомощнее. Снимающий Голову отказался от этого плана, по крайней мере на время. Следовало подумать о более неотложных делах.
Тела убитых врагов вытащили за барьер. Молодые воины поправляли и укрепляли заграждение. Заменять заостренные колья, вырванные или сломанные, смысла не было. Они больше не сработают. Теперь, когда враг познакомился с этой ловушкой, он не станет повторять фронтальную атаку.
«Интересно, — почти равнодушно размышлял Снимающий Голову, — откуда они нападут теперь? Наверное, из леса».
Глава 27
В ту ночь люди, уставшие после трудного дня, хорошо отдохнули. Можно было не опасаться нападения врагов, деморализованных поражением.
С первыми лучами Солнечного Мальчика люди увидели, что тела врагов исчезли. Их унесли под покровом темноты. Для Крушителей Черепов делом чести было похоронить своих мертвых по всем правилам. Тела их, оплаканные и завернутые в шкуры вместе с наиболее ценными вещами, следовало уложить на погребальные помосты.
Клан Лошади тем временем продолжал праздновать победу, пребывая почти в эйфории. Народ не потерял ни одного из своих.
Теперь у них было куда больше еды, чем день назад, и они нанесли врагу ощутимый урон. В такой ситуации нетрудно было проникнуться излишним оптимизмом насчет своего положения.
Конечно, такова была традиция, возникшая как результат всей повседневной жизни Народа. Если сегодня нет еды — что ж, может, она будет завтра. Этот глупый оптимизм временами начинал сердить Снимающего Голову. В его культуре такое отношение сочли бы ребяческим, несерьезным. Однажды вождь заговорил с женой об этом.
— А что здесь такого? — Высокий Тростник, казалось, была озадачена. — Мы делаем что можем и готовы к тому, что случится. Что-то ведь всегда происходит.
«Да, — мрачно подумал Снимающий Голову, — всегда что-то да происходит, даже если это „что-то“ сулит гибель».
Однако в этот день невозможно было оставаться угрюмым и озабоченным. Хорошее настроение людей было заразительным, и Снимающий Голову поймал себя на том, что сам улыбается. И казалось совсем неважным, что клан не может покинуть это проклятое место. Сегодня у них есть еда; даже отсюда видно, как взбешенные, обманувшиеся в своих расчетах враги бесцельно слоняются по лагерю, и этого достаточно.
Погода была удивительно славная — один из тех теплых, напоенных ароматами земли дней, какие случаются в Месяце Зеленеющей Травы. Снимающий Голову отыскал жену, и вдвоем они поднялись по склону холма позади типи, погреться в теплых лучах факела Солнечного Мальчика. С того момента, как они оказались без собственного типи, им очень редко удавалось побыть вдвоем. Они лишились не только условий для физической близости, но и возможности проводить время наедине, делясь мыслями. Как бы ни было хорошо среди родных в типи Койота, там было очень людно. Порой уединения хотелось больше, чем дружеского общения с многочисленной родней.
Снимающий Голову заметил среди увядшей прошлогодней травы россыпь крошечных беловато-кремовых цветков. Он сорвал несколько штук и вернулся к обломку скалы, у которого они сидели. Высокий Тростник поднесла этот малюсенький букет к лицу.
— Собачий клык, — улыбнулась она. — Помнишь, ты приносил их мне в нашу первую весну?
Он надеялся, что она вспомнит, и обрадовался. Это было до рождения Орла, до того, как Снимающему Голову легла на плечи ответственность за клан. Насколько проще все было тогда.
Вождь сел рядом с женой, и вдвоем они смотрели, как кипит жизнь в поселении внизу. Казалось, что это — мирное, процветающее племя. Дети играли, на сушилках вялилось мясо, шкуры подготавливались для выделки. Занятые работой женщины перекликались, время от времени разражаясь смехом.
Только когда пара на склоне холма обращала взгляд на раскинувшуюся перед ними прерию, становилось ясно, что все далеко не так хорошо, как кажется.
— Крушители Черепов придут опять, и их будет больше, — хмуро сказал молодой вождь.
— Конечно. Но не сегодня. — Высокий Тростник теснее прижалась к нему.
Снимающий Голову не уставал изумляться, как этой хрупкой девушке удавалось заставить его забывать обо всех земных тяготах. Когда он оказывался в ее объятиях, все остальное переставало существовать. Мир был прекрасен, и ничего плохого в нем просто не могло случиться.
Позднее вождь разыскал своего тестя:
— Койот, когда они вернутся?
Тот пожал плечами:
— Может, через три солнца, может, через десять. Когда подойдет подмога. В этот раз они будут очень сильны.
«Они и раньше были очень сильны, — обреченно подумал Снимающий Голову. — Воинов у врага было более чем достаточно, чтобы справиться с ослабленным кланом. План вождя оказался успешным лишь потому, что был неожиданным. Во второй раз это не пройдет, а ничего нового Снимающий Голову придумать не может. По крайней мере, враг, опасаясь острых кольев изгороди, не станет вести основное наступление оттуда. Вот если бы суметь обезопасить лес!»
Они наметили зигзагообразную линию обороны в самой чаще леса. Вождь настоял, чтобы каждый воин выбрал для себя позицию, на которую он должен будет поспешить в случае нападения. Некоторые женщины заявили, что будут сражаться рядом со своими мужьями. Места защитников поселения дополнительно замаскировали пучками веток.
Несколько воинов должны были оставаться у заградительного барьера, где погибли вражеские всадники. Вполне вероятно, что там тоже состоится отвлекающая атака.
Некоторые семьи подыскали убежища для детей, где те смогут спрятаться, когда наступит роковой день.
И теперь оставалось одно — ждать. Время словно остановилось. Одни вожди замкнулись в себе, другие курили и рассказывали бесконечные истории.
Были и те, что коротали время за азартными играми. Там и сям в лагере можно было увидеть небольшие группки мужчин, сосредоточенно кидающих сливовые косточки. Раскрашенные кости скользили, подскакивая, по расстеленным шкурам, и немало вещей, поставленных на кон, поменяли владельцев. Игроки, похоже, относились к своему занятию со всей серьезностью. Несмотря на нависшую над ними угрозу уничтожения, воины сосредоточились на игре. Ставки были высоки, подчас все достояние человека зависело от падения сливовых косточек. Увлечение этой азартной игрой было похоже на помешательство.
«А почему бы и нет, — думал Снимающий Голову, проходя между типи. — Может, ни у кого из нас через несколько солнц не будет вовсе никаких вещей. Когда жизнь падает в цене, собственность тем более ничего не стоит».
Но больше всего его угнетал вид женщин, трудолюбиво хлопотавших над шкурами. В результате их долгой нудной работы получаются одежда, одеяла, чехлы для типи. И хотя казалось маловероятным, что кто-нибудь из клана Лошади сможет когда-либо воспользоваться результатом их труда, женщины не прекращали своего занятия. Гордые своей работой, они продолжали тщательно выделывать и выскабливать шкуры.
Другие женщины трудились над шитьем одежд и мокасин, которые никто никогда не наденет.
«Но, — вздохнул молодой вождь, — что поделаешь? Пусть занимаются чем хотят, потому что будущее для них, скорее всего, не наступит».
Он повернул обратно, к типи своей семьи. То, что Снимающий Голову увидел там, ранило его в самое сердце.
Высокий Тростник, поджав ноги, сидела у входа в типи и расшивала замысловатым узором из перьев пару крошечных мокасин. Она продемонстрировала их мужу.
— Это для Орла. Для его Первого Танца, — гордо объявила она.
Первый Танец ребенка, достигшего двух лет, был важным моментом в его жизни. Это был обряд наречения, когда старший родственник выбирал имя, которое ребенок будет носить, пока не вырастет. Самые красивые одежды, самый ухоженный ребенок, самый сложный узор на мокасинах были предметом великой гордости семьи.
И теперь Высокий Тростник вышивала крашеными перьями сложный и красивый узор на поверхности крошечных мокасин. Они наверняка получатся очень красивыми. И Орел мог бы гордо выйти в круг для танца в замечательных одеждах, сшитых умелыми руками его матери.
«Если бы, — тоскливо подумал Снимающий Голову, — если бы не одно „но“.
Для маленького Орла, нежащегося сейчас на одеяле под теплыми лучами весеннего солнышка, никакого Первого Танца не будет.
Ибо к этому времени не будет больше и клана Лошади.
Глава 20
Минуло пять солнц, прежде чем появились первые из вновь прибывших Крушителей Черепов. Их было шесть или семь, и они не тратили время на то, чтобы крутиться вокруг лагеря клана.
Надменный молодой вождь, сверкая боевой раскраской, один подскакал к барьеру на расстояние полета стрелы. Он осадил своего рослого коня. Несколько молодых воинов клана насмешливо заулюлюкали.
Снимающему Голову, однако, не понравилось, как серьезно, по-деловому, тот осматривал изгородь. Этот человек явно привык подчинять обстоятельства своей воле. Он, несомненно, хотел рассмотреть, что они тут устроили.
На следующий день прибыли новые вражеские воины, а через день — еще больше. В течение нескольких солнц подходили небольшие группы Крушителей Черепов, присоединяясь к пришедшим ранее. Они, казалось, не спешат, собираясь дождаться подходящего момента.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22