Предчувствуя смерть, он сделался неустрашим.
— Подходите, — крикнул он, — подходите! Хоть одного, да убью.
И при этом он махал перед собой ножом.
— Эй, малый, не балуй, — посмеялся еще раз Коляр, — ты делаешь глупости — ведь не уйдешь от нас, будь спокоен. Смело и навсегда можешь распрощаться со своей Вишней. Ты, братец, останешься здесь и отлично уляжешься на дне реки.
— Помогите! — крикнул столяр, пытаясь отворить окно.
Но Николо схватил бутылку и с ловкостью акробата пустил ее прямо в голову Леона.
Этот удар ошеломил столяра, он глухо вскрикнул И упал на колени, выронив нож.
Тогда—то клоун в один прыжок очутился возле него и обхватил его своими крепкими руками.
— Душить его, что ли? — спросил он.
— Нет, — крикнул Коляр, — утопить, это будет проще.
И Коляр, не сходя с места, бросил Николо черный шелковый платок, служивший ему вместо галстука.
Леон, хоть и был оглушен, но все еще отбивался и глухо кричал. Бутылка рассекла ему лицо, и он был весь залит кровью.
— Живо, — крикнул Коляр, — хотя мы здесь и в совершенной безопасности, но все же не надо копаться.
И в то время, как слесарь и Николо боролись с Леоном, Коляр обвязал ему вокруг шеи платок и принял на себя обязанность душителя.
Но вдруг за окном показалась тень. Раздался выстрел — и Коляр, как сноп, упал навзничь.
Спасителем Леона Роллана был граф де Кергац, который, не застав столяра, поехал за ним в погоню.
Де Кергац, стоя под окном кабака на громадной куче хворосту, видел все, что происходило в зеленом кабинете, и узнал в Коляре того комиссионера, который приходил к нему от барона Кермора де Кермаруэ.
Тогда—то он понял, откуда Андреа мог узнать о двенадцатимиллионном наследстве.
Вслед за выстрелом Арман вышиб раму и с другим пистолетом в руке вскочил в комнату.
— Бельвильский господин! — крикнул Николо, тот час же узнав графа, и со всех ног бросился бежать по лестнице.
Внизу вдова Фипар и Рокамболь спокойно сидели друг против друга и играли в карты.
Когда раздался выстрел, вдова невольно вздрогнула, но Рокамболь прехладнокровно сдал карты и спокойно заметил:
— Вот и нет человека! Однако, право, глупо так стучать из—за пустяков.
И, сказав это надгробное слово, он опять взялся за карты.
— Ну, маменька, играйте внимательнее, я уже…
Но шаги Николо, бежавшего со всех ног по лестнице, прервали негодяя, и перед взволнованною вдовою Фипар предстал ее незаконный супруг.
— Мы погибли! — крикнул он. — Коляр убит. Бельвильский господин… граф… ты знаешь?.. Я бегу… старайся тоже удрать.
И Николо мгновенно и одним прыжком очутился за дверью и исчез в темноте.
— Мы погибли, — пробормотала в испуге вдова Фипар.
Но Рокамболь уже овладел собой.
— Не бойся, маменька, — сказал он. — Рокамболь с тобой! Мало ли что у нас может случиться. Из этого еще не выходит, чтобы ты была виновата во всем. Упади поскорее в обморок… это прекрасно и, главное, отлично доказывает невиновность.
Распорядившись таким образом, смелый мальчуган бросился на лестницу и заорал во все горло:
— Воры! Разбойники!
Когда он влетел в желтый кабинет, то ему представилась следующая картина: граф де Кергац стоял наклонившись над умирающим Коляром, а Леон Роллан, пришедший уже в себя, сидел на слесаре.
При виде Рокамболя Гиньон, бывший до сих пор простым зрителем, бросился на молодого кабатчика.
— Разбойники! — продолжал кричать Рокамболь и, сообразив, что здесь произошло что—то недоброе, хотел уже повернуть назад, но Гиньон догнал его и, схватив очень удачно руками, повалил на пол.
— Воры! Разбойники! — орал по—прежнему Рокамболь.
Но Гиньон, подняв нож, который только что перед этим выронил. Леон, приставил его к горлу Рокамболя и сказал:
— Если ты пикнешь еще, то будешь убит.
— Так как ты скотина, то я помолчу, — проворчал негодяй, не потерявший и в эту минуту своего дикого хладнокровия.
— Хорошо сыграно, — ворчал между тем Коляр, смотря с ненавистью на Армана, — вы в выигрыше, но капитан отомстит за меня!
— Негодяй! — вскрикнул де Кергац. — Неужели ты и перед смертью будешь скрывать преступление и умрешь без покаяния в грехах?!
— Вы ничего не узнаете, — пролепетал умирающий.
— Во имя бога, перед которым ты скоро предстанешь, — умолял де Кергац, — скажи мне: где Жанна и Вишня?
— А, — засмеялся Коляр, — вы хотите знать это, ваше сиятельство, ну, так знайте же, что Жанна любовница сэра Вильямса! А теперь вы больше ничего не узнаете. — И, произнеся эту фразу, он конвульсивно вытянулся и окончил свою грешную жизнь.
Тогда граф перешел к слесарю и, приложив свой пистолет к его лбу, грозно сказал:
— Говори, что ты знаешь, или прощайся с жизнью.
— Я ничего не знаю, — прохрипел тот, — мальчик должен знать кое—что.
Рокамболь слышал эти слова и прехладнокровно крикнул:
— Я—то все знаю! Арман вскрикнул.
— Я знаю, где они, — повторил Рокамболь.
— Говори же! — крикнул Гиньон, приставляя нож к его горлу.
— Ничего не скажу. Если хотите, то можете смело зарезать меня.
Тогда Арман подошел к нему.
— Денег, что ли, нужно тебе? — сказал он.
— Да, барин. Жизнь без денег ужасно глупая штука.
— Сколько же тебе нужно?
— На первый случай — всего десять луидоров.
Арман молча бросил ему кошелек.
— Теперь велите оставить меня.
Граф сделал знак рукой — и Гиньон немедленно отпустил Рокамболя.
Мальчуган был совершенно хладнокровен и спокоен. Он посмотрел на Армана, зевнул и сказал:
— Коляр все наврал. Сэр Вильямс похитил особу, но она еще не любовница его. Она, видите ли, не хочет этого.
— Где же она? — с живостью спросил граф.
— Недалеко отсюда. Я вас сейчас туда провожу.
— Идем же скорей!
— Идемте, идемте, — проговорил Рокамболь и, спрятав кошелек в карман, подошел снова к нему.
— Господин граф, — сказал он, — вы ведь человек рассудительный. Ведь это стоит дороже десяти луидоров.
— Ты получишь пятьдесят, если я только найду Жанну.
— Это дело, — проворчал Рокамболь и пошел вперед.
Арман, Гиньон и Леон последовали за ним. Слесарь был отпущен и немедленно убежал. Гиньон продолжал все еще держать Рокамболя за шиворот.
— Дурак ты, дурак, — заметил ему ребенок, — ты все еще думаешь, что я убегу. Я, брат, право, не прочь заработать пятьдесят луидоров.
Проходя через кабак, они увидели вдову Фипар, лежащую в обмороке.
— Бедная маменька, — проговорил Рокамболь, — она уж очень испугалась. Надо хоть поцеловать ее, — прибавил он насмешливым тоном.
И при этом наклонился, делая вид, что целует ее, а на самом деле быстро шепнул ей на ухо:
— Беги скорей… Я сыграю с ними шутку, и они ничего не узнают.
Старуха не пошевелилась и, казалось, была в самом деле в обмороке.
Рокамболь шел вперед, а за ним шел Гиньон, не выпускавший все—таки его из своих рук.
— Обе женщины, то есть Вишня и Жанна, находятся в маленьком домике, — говорил мальчуган. — Вот вы увидите.
Он вошел на мостик водяной мельницы и сказал Гиньону:
— Идите направо, приятель; если упадете в воду, то это будет очень плохая штука.
— Ступай сам направо! — ответил ему Гиньон.
— А плавать умеете? — спросил опять Рокамболь.
— Нет, — ответил работник.
— Ну, это плохо, — проворчал мальчуган, и, дойдя до середины мостика, где уже не было колеса, он сделал быстрое движение и, толкнув Гиньона, подставил ему подножку и вместе с ним полетел в воду.
— Посмотрим, по шерсти ли тебе дана кличка Guignon, — проговорил в это время маленький негодяй.
И в то же время он крикнул графу:
— Прощайте, господин граф, вы не узнаете, где Жанна.
Ребенок пошутил и надсмеялся над взрослым и остался верен сэру Вильямсу.
Делать было нечего.
Де Кергац и Леон Роллан проворно вернулись в кабак, рассчитывая узнать что—нибудь от старухи.
Но вдова Фипар уже исчезла.
Кабак был пуст, и Арман нашел в нем только один еще неостывший труп Коляра.
А теперь мы снова вернемся в Бретань.
Сэр Вильямс не терял здесь времени понапрасну; он поместился у кавалера де Ласси, который принял его со всем радушием скучающего человека, и в короткое время заслужил его полное расположение и привязанность.
Заручившись такими вескими данными, сэр Вильямс приступил уже к более решительным действиям.
Он открылся перед де Ласси в том, что любит Эрми—ну, но что, к несчастью, не пользуется ее расположением.
Де Ласси принял это сообщение близко к сердцу и решился помочь бедному англичанину, который так страдал из—за своей любви к Эрмине.
По его предложению была устроена большая охота на старого кабана, на которой присутствовал и господин Бопрео с дочерью.
Во время этой охоты сэр Вильямс имел возможность порисоваться в глазах молодой девушки, убив в двух шагах от нее старого кабана, на которого он бросился один.
Сцена была настолько потрясающая и вместе с тем страшная, когда сэр Вильямс храбро бросился на рассвирепевшего зверя, что с Эрминой сделалось дурно, и молодой англичанин стал представляться ей чем—то вроде героя.
— Каково? — пробормотал сэр Вильямс, возвращаясь с охоты и нагибаясь к господину де Бопрео.
— О, отлично, великолепно! — проговорил тот.
— Если бы у вашей дочери не двенадцати миллионов приданого, — заметил также тихо сэр Вильямс, — то я бы, поверьте, не стал рисковать: я ведь ставил на карту свою жизнь.
Вскоре после этой охоты он сделал предложение, но Эрмина письмом поблагодарила его за оказанную ей честь и ответила, что она все еще любит Фернана и не может забыть его.
Рокамболь, как и следовало ожидать, преспокойно себе выплыл на берег, обогрелся на барке и явился на другой день утром чуть свет в кабак.
Дверь этого милого заведения была отперта.
Вдова Фипар удрала отсюда еще вчера и скрывалась
теперь в павильоне, где жила Жанна. Рокамболь взобрался в первый этаж.
Труп Коляра все еще лежал в луже крови.
— Это скверно, — подумал он, — граф удрал и, конечно, не скоро явится сюда. Но первый, кто пожалует сюда, уведомит кого нужно, и тогда мы действительно пропали. Эх, бедняга, — продолжал он, поднимая труп, — и твое дело не лучше Гиньона.
В это время в нижнем этаже раздался маленький шум.
Рокамболь проворно схватился за нож.
Но в ту же минуту до него долетел хорошо знакомый ему голос:
— Эй, Рокамболь!
— Ладно, — пробормотал мальчик, — это наш Николо, трусить нечего.
Это был на самом деле паяц Николо, который пробродил всю ночь по полям, к утру немного успокоился и решился сходить узнать, что произошло после его бегства.
— Идите, тятенька, идите сюда! — крикнул ему мальчуган.
Николо взошел по лестнице и остановился, дрожа всем телом, на пороге желтого кабинета.
Юморист Рокамболь посадил труп Коляра и прислонил его к стене.
— Шабаш, — сказал он, показывая на него пальцем.
— А старуха? — спросил паяц.
— Улизнула, — ответил Рокамболь. — Ну, папенька, болтать некогда. Сначала нужно припрятать покойного господина Коляра. Это его нисколько не огорчит, а мы будем в выигрыше.
— Да ведь не мы же его убили, — заметил Николо, — и кто же смеет нас обвинять!
Рокамболь пожал плечами и презрительно посмотрел на паяца.
— Папенька, — сказал он, — хотя вы и не виновник моих дней, но, между нами сказать, я об этом не жалею.
— Что такое? — спросил Николо.
— А то, что вы глупы, как настоящий паяц, — продолжал Рокамболь, — у вас ум в ногах, а не в голове.
— Дурак, — проворчал Николо.
— Предположим, что сюда пожалует полиция, — продолжал Рокамболь. — Ну, конечно, нас с вами немедленно забирают и засаживают. Затем начинают рыться в разных бумагах; оказывается, что папенька Николо жил в одном портовом городе, откуда и вышел с волчьим паспортом и со всеми признаками бывшего каторжника.
— Черт побери! Я об этом действительно не подумал, — проворчал старый паяц.
— Что же касается до меня, — начал опять мальчуган, — так я улизнул из пансиона, куда меня поместила исправительная в ожидании моего совершеннолетия, и меня возвратят на старое место.
— Ты прав, — проворчал опять Николо, — но куда же мы денем твоего милого господина Коляра?
— Если бы дело было ночью, то я бы сказал, что мы похороним его в саду, но так как теперь уже день, то я думаю, что будет гораздо лучше спустить его в погреб. У нас есть старая пустая винная бочка, мы выбьем у ней с одной стороны дно, а потом заколотим отверстие.
Николо и Рокамболь подняли труп и спустили его в погреб, где мальчуган выбил у большой бочки дно.
Покойный господин Коляр, как выражался о нем шутник Рокамболь, был помещен в этот импровизированный гроб, и бочка была приперта к стене.
Затем распорядители этого погребения замыли кровь в желтом кабинете и привели все в порядок.
Когда все окончилось, Рокамболь налил себе стакан водки, закурил трубку, уселся на скамейку и, посмотрев на паяца, насмешливо сказал:
— Теперь, тятенька, мы можем потолковать и относительно наших дел.
— О чем толковать? — переспросил Николо.
— Черт побери, — ответил ему весело Рокамболь, — уж, конечно, не о политике.
Николо засмеялся.
— Конечно, — продолжал мальчуган, — господин граф, убивший покойного Коляра, не будет трубить об этом, но он, вероятно, захочет узнать, где сидят теперь девочки. А потому—то, если мы и безопасны в отношении полиции, то не то мы должны чувствовать в отношении к графу, поэтому мое мнение, что нам нужно удрать: вам с маменькой в Париж, а мне в порт Марли, где меня приютит дядя Морис. (Дядя Морис был содержатель кабака, пользовавшегося почти такою же славою, как и заведение вдовы Фипар).
— Твоя правда, — сказал Николо, одобряя совет мальчика. — Но как нам поступить с девочками?
— Я устрою все как нельзя лучше, — ответил ему на это Рокамболь, — я займу место Коляра.
— Ну, теперь, — добавил он, — марш вперед!
Они вышли.
Рокамболь взял кусок угля и написал им на двери кабака, которую запер на ключ: «Заперт по случаю банкротства».
Жанна, сидевшая все это время в павильоне, постоянно получала письма от сэра Вильямса, в которых он, выдавая себя, за графа де Кергаца, писал ей о своей глубокой любви к ней, о том глубоком счастье, которое ожидает его, если она полюбит его, и т.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11