— Это я мог бы сказать и без того! — заметил Крильон.
— Значит, дом принадлежит им, и с минуты на минуту можно ждать, что они явятся сюда, — продолжал Мовпен. — Значит, короля надо скорее унести прочь отсюда!
— Нет, это было бы ошибкой! — возразил Крильон. — Вопервых, нельзя поднимать тревогу, которая непременно возникнет в замке, когда увидят короля в таком виде, а во-вторых, если люди герцога Гиза бросятся за нами в погоню, -то на открытом месте нам будет гораздо труднее отразить их. Поэтому короля надо перенести обратно в дом и там ждать, пока он проснется.
— Но, быть может, дом кишит врагами!
— А на что же здесь я? Чтобы встретить их лицом к лицу! — просто ответил Крильон. — Да, наконец, в комнате мы можем принять все меры, чтобы отразить нападение! — сказав это, он крикнул солдатам: — Оставайтесь пока там, и если я кликну вас, перелезайте через стену и бегите ко мне! Ну-с, — обратился он снова к Мовпену, — беритесь за короля и давайте отнесем его обратно в комнату!
Они донесли короля до дома; Мовпен вскочил в окно, принял голову короля и помог Крильону уложить Генриха на оттоманку. Затем шут сказал:
— Ну, раз вы здесь, герцог, я могу заняться этим несчастным и перевязать его раны.
— Как? — буркнул Крильон. — Вы хотите спасти этого подлого цареубийцу?
— А как же? — ответил шут. — Ведь если этот мальчик выживет, то он сможет дать очень интересные показания перед парламентом и довести лотарингских принцев до плахи!
— Черт возьми! Вы это ловко придумали! — пробурчал герцог.
— Каждый делает, что может! — скромно ответил Мовпен и, вооружившись платком, принялся тампонировать рану монашка Жака.
Уже начинало светать, когда Генрих III открыл глаза. В первый момент он никак не мог понять, где он находится. Между тем в комнате не было ни малейших следов кровавой ночной борьбы. Труп лжемонаха был вынесен в другую комнату, Жак — тоже, кровь тщательно вымыта.
Мало-помалу память стала возвращаться к королю. Он вспомнил, что белокурая женщина просила его побыть четверть часа в комнате после ее ухода.
— Ну конечно, — вслух проворчал король, — я заснул, а это животное Мовпен даже не подумал разбудить меня! Наверное, он спокойно вернулся в замок или запьянствовал в каком-нибудь кабачке!
— Ни то, ни другое, государь! — ответил Мовпен, который вошел в комнату, заслышав голос своего повелителя.
— Да как же это ты дал мне проспать столько времени? — накинулся на него король.
— Для этого у меня было два веских основания, — спокойно ответил Мовпен. — Во-первых, нужно не раз подумать, прежде чем решиться разбудить короля, да еще такого, который вечно жалуется на бессоницу, а во — вторых, ваше величество было слишком трудно разбудить!
— Что ты говоришь? Я всегда очень чутко сплю!
— Да, так чутко, что мне пришлось битый час таскать ваше величество на плечах, а пока вы изволили спать, я около вас убил полтора монаха!
— Шут, — крикнул король, — я не люблю глупых шуток, когда говорю серьезно!
— Да ведь и я говорю совершенно серьезно! — и с этими словами Мовпен откинул портьеру.
Король взглянул и, вдруг побледнев, отшатнулся: в соседней комнате лежал труп человека, одетого в монашескую рясу.
— Я говорю «полтора монаха» потому, что другой еще совсем маленький, да и убит-то он лишь наполовину! — произнес шут.
— Но где же это ты разделался с ними? — спросил король с дрожью в голосе.
— Здесь.
— Пока я спал?
— Вот именно. А когда я покончил с этими господами, я взял ваше августейшее тело к себе на плечи и потащил прогуливаться по саду!
— Мовпен, — крикнул король, — если ты позволяешь себе вышучивать меня, я велю отодрать тебя плетьми!
— Вы сделали бы лучше, государь, если бы пожаловали мне хорошенькое именьице, важный чин, несколько тысчонок пистолей да орден на шею!
— Но послушай…
— Во Франции много коннетаблей, которые сделали гораздо меньше, чем я, для спасения монархии!
— Да что ты, собственно, сделал?
— Я ткнул шпагой человека, избравшего августейшее тело вашего величества ножнами для своего кинжала!
— Да, это правда! — произнес чей-то серьезный голос из соседней комнаты. — В эту ночь король был на волосок от смерти!
— Крильон! — воскликнул король. Действительно, это был герцог, который, перескочив через труп монаха, вошел в комнату.
— Да! — продолжал герцог. — Господин Дюзес вправе говорить, что спас монархию!
Король расширенными от ужаса глазами поочередно смотрел то на Мовпена, то на Крильона.
А последний подошел к королевскому шуту и сказал, взяв его за руку:
— Несколько дней тому назад вы непочтительно обошлись со мною, но я так доволен вами теперь, что прощаю вам!
— Господи, герцог, — ответил Мовпен, — вот что мне дороже всякого ордена!
— Еще бы! — наивно подтвердил герцог. — Дружба Крильона на улице не валяется!
— Да объясните же мне наконец, что тут произошло! — воскликнул король.
— Чрезвычайно простая вещь, государь:, вы взяли из рук белокурой красавицы букет цветов, а так как цветы были осыпаны наркотическим порошком, то вы и заснули, вдыхая их аромат.
Тогда белокурая женщина натравила на вас монашка, и, не вбеги я вовремя в комнату, у Франции не было бы теперь короля!
— А если вы, ваше величество, узнаете, кто эта белокурая женщина, — сказал Крильон, — то окончательно перестанете удивляться!
— Как же зовут эту женщину?
— Ее зовут Анна Лотарингская, герцогиня Монпансье, государь! — ответил Крильон.
— Женщина-дьявол! — пояснил Мовпен.
— Королева баррикад! — упавшим голосом пробормотал Генрих III. — Вот он, сон!

1 2 3 4 5 6 7 8 9