Каталог огромен, хорошая цена
Племена, входившие в скифский союз, нередко враждовали между собой за лучшие пастбища, всегда были не прочь ограбить соседей. Военные набеги кормили скифов. И только перед лицом вторгшегося в родную степь чужеземного врага все племена действительно объединялись.И тогда степь приходила к ним на помощь. Она была для скифов не только родным домом, просторнее которого трудно найти, но и верной союзницей, надежной защитницей.Когда царь Дарий, не вняв предупреждению, разгневался и повел свои войска в степь, скифы не стали на него нападать. Они отступали, заманивая врага в степные просторы. Всадники на горячих конях все время маячили на горизонте, но боя не принимали. Царь приходил все в большую ярость, а потом ему стало страшно. Кругом облегла его войско немая, враждебная степь. И непобедимый Дарий повернул свои отряды назад. Они уходили, тревожно оглядываясь и все ускоряя марш. А на горизонте, провожая их восвояси, все так же маячили молчаливые всадники в остроконечных башлыках…Степь помогла скифам победить Дария.А я? Правильно ли понимаю я немой язык немногих находок, оставленных нам грабителями? Не заманивают ли и меня призрачные всадники на ложный путь?Об этом я задумывался, пробуждаясь от грез. Ведь пока не попадалось решительно никаких признаков того, что мы действительно идем по следу Золотого Оленя. И мысли эти все чаще не давали мне спать, как ни уставал я за день.
Кроме скелета и осколков битой посуды, нам досталось еще совсем немного: девять наконечников стрел, три от копий да четыре золотые бусинки от ожерелья, оброненных грабителями.И все же ограбленный курган напоследок одарил нас любопытными находками! Первую совершенно случайно сделала Тося, заканчивая расчистку угла погребальной камеры.— Ой, что это? — вдруг вскрикнула она, поддевая кончиком ножа комочек глины.Он отлетел в сторону и тяжело шлепнулся на землю, причем мне показалось, что комочек как-то странно блеснул на лету. В нем явно что-то было!Все бросились к упавшему комочку, но тут же расступились, уже автоматически уступая место Савосину.Алексей Петрович взял комочек в руки и начал очищать его щеточкой.— Золото, — зачарованно прошептала Тося. — Какая прелесть!На ладони Савосина лежал маленький золотой вепрь, воинственно и в то же время забавно задрав длинную морду с грозно торчащими клыками.Я взял статуэтку у Савосина и стал ее рассматривать. Над ухом у меня пыхтели ребята.Кто с таким искусством отлил из золота эту фигурку — греческий или скифский мастер? Пожалуй, все-таки грек: скифы относились к звериному стилю серьезно, проявляя порой в изображении животных немало фантазии, но не юмора. А тут у грозного вепря был довольно забавный вид. Художник как бы подшутил над ним, придав ему чуть-чуть карикатурные черты.— Вот так свинью нам подложили, — проговорил Алик, и мы все радостно расхохотались.— А я так сначала испугалась, когда увидела, что из земли торчит эта мордочка, даже отбросила комок в сторону, — виновато сказала Тося.— Странно, почему он тут оказался, — задумчиво проговорил Савосин, осматривая место, где была сделана неожиданная находка. — Вряд ли грабители могли его не заметить или тут обронить. Такое впечатление, что он положен нарочно, сознательно.— При погребении? — спросил Алик.— Нет, я же говорю — грабителями, — ответил Савосин, продолжая задумчиво все разглядывать вокруг.— Что же они: нарочно нам сделали такой подарок? — недоверчиво спросил Борис.— Да нет, о нас они, конечно, не стали бы заботиться, — пояснил я. — Это они свои грехи решили замолить, на всякий случай богов умилостивить, чтобы не мстили за осквернение могилы. Вот и оставили им из своей добычи статуэтку в искупительную жертву. Был тогда подобный обычай.— Конечно! Мы же проходили. Как же я забыла? — пробормотала Тося.Когда мы вечером уединились с Алексеем Петровичем в своей палатке, я спросил его, поставив найденную фигурку на стол.— Как ты считаешь, Алеша, дикий это вепрь или домашняя свинья?Савосин улыбнулся:— Прекрасно понимаю, тебе бы хотелось услышать иное, но, по-моему, это явно дикий кабанчик.Конечно, я бы предпочел, чтобы это был не вепрь, а именно одомашненная свинья. Это служило бы доказательством, что мы раскопали погребение скифов-земледельцев, а не царских или кочевых. Геродот отмечал, что кочевые скифы не разводили свиней. Это действительно трудно при постоянных кочевках с места на место. Кости свиней находят при раскопках остатков древних поселений гораздо севернее — уже в зоне лесостепи.Другие любопытные находки оказались в яме с останками принесенных в жертву лошадей. Ее начал было раскапывать Савосин, но потом занялся расчисткой погребальной камеры.Теперь, закончив работы в камере, мы принялись докапывать эту яму. Кожаная сбруя давно истлела. Но, видно, она была богатой и нарядной, судя по сохранившимся украшениям из золота и серебра.В одном уздечном наборе оказались серебряные пластины. На втором серебро было покрыто сверху еще тонким листовым золотом. Нащечные бляхи золотого набора были сплошь разукрашены изображениями различных животных: скачущих оленей, летящих орлов, сказочных грифов. Золотой налобник, некогда гордо венчавший голову скакуна, украшало изображение двух орлов и поверженного льва.Серебряный набор был попроще. Его крупные бляхи были украшены изображениями бычьих голов с грозно выставленными рогами.Интересны были железные и бронзовые удила с продетыми в их кольца псалиями — металлическими палочками, за которые крепился повод. Один конец каждой псалии украшала головка барана, другой — конское копыто.Все изображения животных были выполнены с таким мастерством и изяществом, что ими нельзя было не залюбоваться. Знаменитый скифский звериный стиль являл себя тут во всей красе и великолепии.Кроме того, мы нашли около двух десятков бронзовых колокольчиков с железными язычками и серебряных бляшек, скрепленных между собой тонкими бронзовыми цепочками. Этот набор украшал грудь скакуна, весело звеня при каждом его шаге.Как ни интересны были уздечные наборы, они, к сожалению, тоже не давали возможности даже примерно определить, раскопали мы погребение скифа царского или земледельца. Ведь убранство коней с подобными украшениями было весьма похожим по всей степи от Карпат до Алтая — и даже не у скифских племен.Так что родина Золотого Оленя оставалась по-прежнему скрытой от нас, хотя, возможно, и находилась где-то совсем неподалеку.
Больше нам тут делать было нечего. Надо переезжать на новое место, искать другой курган. Где?Мы свернули лагерь, сложили все мешки и ящики в машину, взгромоздились на них и заехали в поселок, чтобы поблагодарить Петровского и трактористов за помощь и попрощаться с ними.А потом бесконечная дорога снова повела нас в степь.За годы раскопок я как-то по-особенному полюбил чудесную повесть Чехова «Степь», часто перечитываю ее и многие места знаю уже наизусть. Вот катится бричка по степной дороге, и Чехов мимоходом отмечает: «Точно она ехала назад, а не дальше, путники видели то же самое, что и до полудня». Можно ли выразительней и лаконичней передать величавое однообразие бесконечных степных просторов?Опять мы придирчиво осматривали каждый встречавшийся на пути курган и не знали, где же остановиться. Это было мучительно. Я и в самом деле чувствовал себя каким-то авантюристом-кладоискателем. Но, помня совет Казанского проверить район пообширнее, все не давал команды остановиться.Наконец не выдержал. Миновав Томаковку, где в прошлом веке раскопали интереснейшую Острую могилу, мы облюбовали группу стоявших недалеко друг от друга довольно больших курганов возле деревни Михайловки и начали выбирать место для лагеря.Тут нам повезло. Место мы нашли неплохое, а главное — великолепную помощницу — начальницу работавшего здесь мелиоративного отряда Василису Ивановну Рогову.Это была миловидная, веселая женщина лет сорока, в кожаной куртке и с характером и повадками полководца, за что все и называли ее даже в глаза «Василием Ивановичем». Командовала она своими лихими механизаторами по-чапаевски, и слушались они ее беспрекословно.Выслушав мою просьбу выделить нам на недельку бульдозер и скрепер, она кивнула и деловито поправила:— Два бульдозера и два скрепера. Чтобы побыстрее освободились. Завтра к шести утра будут.А от предложения заключить договор и оплатить аренду машин небрежно отмахнулась.— На что мне ваши гроши. Я же, срывая вам курган, свою работу выполняю: улучшаю планировку полей. Так за что же буду с вас деньги брать? Выбирайте курган. Завтра машины будут.Савосин, когда я восторженно рассказал, вернувшись в лагерь, об этом коротком деловом разговоре, мечтательно проговорил:— Вот бы пристроиться к ее отряду и раскапывать курган за курганом. Прекрасно бы работа пошла.Незачем подробно рассказывать, как мы раскапывали второй курган. Сначала заложили контрольные скважины и убедились: курган скифский. Рано утром бульдозеры пошли на приступ, строгая сверкающими ножами курганную насыпь, а скреперы отвозили землю в сторону. Потом настанет пора взяться нам за лопаты, а затем и за более тонкие орудия труда: медорезные ножи, кисточки, резиновые груши. Пойдет работа кропотливая, медленная, однообразная. Все повторяется при раскопках каждого кургана, так что рассказывать об этом не стану, а расскажу лишь о неожиданностях и загадках, с которыми мы столкнулись. Это произошло уже на третий день, когда курганную насыпь срыли еще едва наполовину.— Стой! — крикнул Савосин, размахивая руками и бросаясь прямо под нож бульдозера.Машина дернулась и замерла. Я подбежал к Савосину и увидел хорошо заметную полоску более рыхлой земли, рассекавшую сверху вниз курганную насыпь.— Ты думаешь — лаз? — спросил я осипшим от волнения голосом Алексея Петровича.— Конечно, — мрачно ответил он.Опять нас опередили грабители! Только на этот раз они не прокладывали наклонный лаз под курганную насыпь, а прокопали колодец сквозь всю ее толщу сверху. Значит, ограбили они могилу не вскоре после похорон, а уже через несколько десятилетий, когда земля в насыпи достаточно слежалась и затвердела, чтобы стенки шахты не осыпались. Потом уже колодец постепенно засыпала размытая дождями земля.И снова мастера грабительского дела не промахнулись, попали прямехонько в погребальную камеру! Им никто уже не мог помешать, так что они не спешили, обшарили ее тщательно всю и ничего нам не оставили, кроме двух наконечников стрел, осколков ненужных им разбитых глиняных горшков грубой лепки да костей скелета, разбросанных по всей камере.Но это мы уже узнали позже, когда срыли курганную насыпь, оставив только контрольную бровку, и начали осматривать погребальную камеру. К счастью, расчищать от обвалившейся земли ее не пришлось. Но что толку: она была пуста.Сумели грабители проложить ход и к могиле, где были закопаны три жертвенных коня, так что и тут не оказалось ничего, кроме лошадиных скелетов да бронзового колокольчика.Но работа есть работа. Могила раскопана, и мы должны были действовать как положено: принялись разбивать на квадраты, фотографировать и осматривать каждый сантиметр пола камеры.…Мы уже обжились в степи. Лагерь становился все комфортабельнее. Находчивый Алик придумал сделать Тосе удобное корыто для стирки, а затем по тому же гениально-нехитрому примеру и ванну. В ней было приятно понежиться субботним вечерком. Устроил он их очень просто: выкопал ямки нужного размера, застелил их пластиковой пленкой, прикрепил ее — и можно было спокойно наливать воду, не опасаясь, что она впитается в землю.— Здорово! — восхитилась Тося. — Алик, ты — гений!А Марк Козлов многозначительно сказал:— Любовь — двигатель прогресса.
Мы копались в земле, а бескрайние пшеничные поля, раскинувшиеся до горизонта, постепенно золотели — и вот уже зарокотали вокруг комбайны, не утихая даже ночью. Приближалась осень.Работали мы, признаться, довольно уныло, без вдохновения.Как-то, поехав в Михайловку за продуктами, дядя Костя привез мне письмо от Андрея Осиповича Клименко (хорошо, что я предусмотрительно в первый же день сообщил наш новый адрес не только Казанскому и Андрею Осиповичу, но и многим друзьям-археологам).Я торопливо вскрыл конверт. Письмо было аккуратно, без помарок перепечатано на машинке, словно официальный документ.«Уважаемый Всеволод Николаевич!Извините, пожалуйста, что задержался с ответом на ваше письмо. Дело в том, что отыскать какие-нибудь полезные для вас сведения о Ставинском оказалось не так-то легко.Правда, я и сам раньше слышал о нем, в молодые годы. Но встречаться лично не доводилось, хотя мы его и искали после смерти Рачика. Но он действительно куда-то очень быстро исчез примерно в это же время, вскоре после разгрома врангелевцев. Человек он был алчный, готовый на все, так что предположение вашего уважаемого профессора О.А. Казанского о том, что Ставинский мог быть как-то причастен к убийству Мирона Рачика не лишено оснований, хотя, к сожалению, точными доказательствами мы не располагаем.Я попытался выяснить, куда мог выезжать Ставинский в годы гражданской войны, хотя, как вы понимаете, это дело довольно трудное. Удалось установить, что он служил где-то у белых, кажется, у деникинцев. Однако после их разгрома, не то в 1919, не то в 1920 году вернулся в Крым, пользуясь многочисленными связями, прикинулся больным, к военной службе не пригодным и у врангелевцев служить не стал. Вовремя, как видите, сообразил, что их песенка спета, и поспешил укрыться в тени. Хитер был. Стреляный воробей.В Керчи при врангелевцах он политикой не занимался, поэтому мы его в первое время после освобождения Керчи и не трогали. У нас других хлопот хватало. Потом, как я уже рассказывал, он исчез.Я этими данными, уважаемый Всеволод Николаевич, однако, не успокоился и продолжал поиски, — прежде всего, конечно, бывших «счастливчиков», которые могли его помнить. Однако, к сожалению, как вы уже знаете, они поумирали. И все же мне повезло!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
Кроме скелета и осколков битой посуды, нам досталось еще совсем немного: девять наконечников стрел, три от копий да четыре золотые бусинки от ожерелья, оброненных грабителями.И все же ограбленный курган напоследок одарил нас любопытными находками! Первую совершенно случайно сделала Тося, заканчивая расчистку угла погребальной камеры.— Ой, что это? — вдруг вскрикнула она, поддевая кончиком ножа комочек глины.Он отлетел в сторону и тяжело шлепнулся на землю, причем мне показалось, что комочек как-то странно блеснул на лету. В нем явно что-то было!Все бросились к упавшему комочку, но тут же расступились, уже автоматически уступая место Савосину.Алексей Петрович взял комочек в руки и начал очищать его щеточкой.— Золото, — зачарованно прошептала Тося. — Какая прелесть!На ладони Савосина лежал маленький золотой вепрь, воинственно и в то же время забавно задрав длинную морду с грозно торчащими клыками.Я взял статуэтку у Савосина и стал ее рассматривать. Над ухом у меня пыхтели ребята.Кто с таким искусством отлил из золота эту фигурку — греческий или скифский мастер? Пожалуй, все-таки грек: скифы относились к звериному стилю серьезно, проявляя порой в изображении животных немало фантазии, но не юмора. А тут у грозного вепря был довольно забавный вид. Художник как бы подшутил над ним, придав ему чуть-чуть карикатурные черты.— Вот так свинью нам подложили, — проговорил Алик, и мы все радостно расхохотались.— А я так сначала испугалась, когда увидела, что из земли торчит эта мордочка, даже отбросила комок в сторону, — виновато сказала Тося.— Странно, почему он тут оказался, — задумчиво проговорил Савосин, осматривая место, где была сделана неожиданная находка. — Вряд ли грабители могли его не заметить или тут обронить. Такое впечатление, что он положен нарочно, сознательно.— При погребении? — спросил Алик.— Нет, я же говорю — грабителями, — ответил Савосин, продолжая задумчиво все разглядывать вокруг.— Что же они: нарочно нам сделали такой подарок? — недоверчиво спросил Борис.— Да нет, о нас они, конечно, не стали бы заботиться, — пояснил я. — Это они свои грехи решили замолить, на всякий случай богов умилостивить, чтобы не мстили за осквернение могилы. Вот и оставили им из своей добычи статуэтку в искупительную жертву. Был тогда подобный обычай.— Конечно! Мы же проходили. Как же я забыла? — пробормотала Тося.Когда мы вечером уединились с Алексеем Петровичем в своей палатке, я спросил его, поставив найденную фигурку на стол.— Как ты считаешь, Алеша, дикий это вепрь или домашняя свинья?Савосин улыбнулся:— Прекрасно понимаю, тебе бы хотелось услышать иное, но, по-моему, это явно дикий кабанчик.Конечно, я бы предпочел, чтобы это был не вепрь, а именно одомашненная свинья. Это служило бы доказательством, что мы раскопали погребение скифов-земледельцев, а не царских или кочевых. Геродот отмечал, что кочевые скифы не разводили свиней. Это действительно трудно при постоянных кочевках с места на место. Кости свиней находят при раскопках остатков древних поселений гораздо севернее — уже в зоне лесостепи.Другие любопытные находки оказались в яме с останками принесенных в жертву лошадей. Ее начал было раскапывать Савосин, но потом занялся расчисткой погребальной камеры.Теперь, закончив работы в камере, мы принялись докапывать эту яму. Кожаная сбруя давно истлела. Но, видно, она была богатой и нарядной, судя по сохранившимся украшениям из золота и серебра.В одном уздечном наборе оказались серебряные пластины. На втором серебро было покрыто сверху еще тонким листовым золотом. Нащечные бляхи золотого набора были сплошь разукрашены изображениями различных животных: скачущих оленей, летящих орлов, сказочных грифов. Золотой налобник, некогда гордо венчавший голову скакуна, украшало изображение двух орлов и поверженного льва.Серебряный набор был попроще. Его крупные бляхи были украшены изображениями бычьих голов с грозно выставленными рогами.Интересны были железные и бронзовые удила с продетыми в их кольца псалиями — металлическими палочками, за которые крепился повод. Один конец каждой псалии украшала головка барана, другой — конское копыто.Все изображения животных были выполнены с таким мастерством и изяществом, что ими нельзя было не залюбоваться. Знаменитый скифский звериный стиль являл себя тут во всей красе и великолепии.Кроме того, мы нашли около двух десятков бронзовых колокольчиков с железными язычками и серебряных бляшек, скрепленных между собой тонкими бронзовыми цепочками. Этот набор украшал грудь скакуна, весело звеня при каждом его шаге.Как ни интересны были уздечные наборы, они, к сожалению, тоже не давали возможности даже примерно определить, раскопали мы погребение скифа царского или земледельца. Ведь убранство коней с подобными украшениями было весьма похожим по всей степи от Карпат до Алтая — и даже не у скифских племен.Так что родина Золотого Оленя оставалась по-прежнему скрытой от нас, хотя, возможно, и находилась где-то совсем неподалеку.
Больше нам тут делать было нечего. Надо переезжать на новое место, искать другой курган. Где?Мы свернули лагерь, сложили все мешки и ящики в машину, взгромоздились на них и заехали в поселок, чтобы поблагодарить Петровского и трактористов за помощь и попрощаться с ними.А потом бесконечная дорога снова повела нас в степь.За годы раскопок я как-то по-особенному полюбил чудесную повесть Чехова «Степь», часто перечитываю ее и многие места знаю уже наизусть. Вот катится бричка по степной дороге, и Чехов мимоходом отмечает: «Точно она ехала назад, а не дальше, путники видели то же самое, что и до полудня». Можно ли выразительней и лаконичней передать величавое однообразие бесконечных степных просторов?Опять мы придирчиво осматривали каждый встречавшийся на пути курган и не знали, где же остановиться. Это было мучительно. Я и в самом деле чувствовал себя каким-то авантюристом-кладоискателем. Но, помня совет Казанского проверить район пообширнее, все не давал команды остановиться.Наконец не выдержал. Миновав Томаковку, где в прошлом веке раскопали интереснейшую Острую могилу, мы облюбовали группу стоявших недалеко друг от друга довольно больших курганов возле деревни Михайловки и начали выбирать место для лагеря.Тут нам повезло. Место мы нашли неплохое, а главное — великолепную помощницу — начальницу работавшего здесь мелиоративного отряда Василису Ивановну Рогову.Это была миловидная, веселая женщина лет сорока, в кожаной куртке и с характером и повадками полководца, за что все и называли ее даже в глаза «Василием Ивановичем». Командовала она своими лихими механизаторами по-чапаевски, и слушались они ее беспрекословно.Выслушав мою просьбу выделить нам на недельку бульдозер и скрепер, она кивнула и деловито поправила:— Два бульдозера и два скрепера. Чтобы побыстрее освободились. Завтра к шести утра будут.А от предложения заключить договор и оплатить аренду машин небрежно отмахнулась.— На что мне ваши гроши. Я же, срывая вам курган, свою работу выполняю: улучшаю планировку полей. Так за что же буду с вас деньги брать? Выбирайте курган. Завтра машины будут.Савосин, когда я восторженно рассказал, вернувшись в лагерь, об этом коротком деловом разговоре, мечтательно проговорил:— Вот бы пристроиться к ее отряду и раскапывать курган за курганом. Прекрасно бы работа пошла.Незачем подробно рассказывать, как мы раскапывали второй курган. Сначала заложили контрольные скважины и убедились: курган скифский. Рано утром бульдозеры пошли на приступ, строгая сверкающими ножами курганную насыпь, а скреперы отвозили землю в сторону. Потом настанет пора взяться нам за лопаты, а затем и за более тонкие орудия труда: медорезные ножи, кисточки, резиновые груши. Пойдет работа кропотливая, медленная, однообразная. Все повторяется при раскопках каждого кургана, так что рассказывать об этом не стану, а расскажу лишь о неожиданностях и загадках, с которыми мы столкнулись. Это произошло уже на третий день, когда курганную насыпь срыли еще едва наполовину.— Стой! — крикнул Савосин, размахивая руками и бросаясь прямо под нож бульдозера.Машина дернулась и замерла. Я подбежал к Савосину и увидел хорошо заметную полоску более рыхлой земли, рассекавшую сверху вниз курганную насыпь.— Ты думаешь — лаз? — спросил я осипшим от волнения голосом Алексея Петровича.— Конечно, — мрачно ответил он.Опять нас опередили грабители! Только на этот раз они не прокладывали наклонный лаз под курганную насыпь, а прокопали колодец сквозь всю ее толщу сверху. Значит, ограбили они могилу не вскоре после похорон, а уже через несколько десятилетий, когда земля в насыпи достаточно слежалась и затвердела, чтобы стенки шахты не осыпались. Потом уже колодец постепенно засыпала размытая дождями земля.И снова мастера грабительского дела не промахнулись, попали прямехонько в погребальную камеру! Им никто уже не мог помешать, так что они не спешили, обшарили ее тщательно всю и ничего нам не оставили, кроме двух наконечников стрел, осколков ненужных им разбитых глиняных горшков грубой лепки да костей скелета, разбросанных по всей камере.Но это мы уже узнали позже, когда срыли курганную насыпь, оставив только контрольную бровку, и начали осматривать погребальную камеру. К счастью, расчищать от обвалившейся земли ее не пришлось. Но что толку: она была пуста.Сумели грабители проложить ход и к могиле, где были закопаны три жертвенных коня, так что и тут не оказалось ничего, кроме лошадиных скелетов да бронзового колокольчика.Но работа есть работа. Могила раскопана, и мы должны были действовать как положено: принялись разбивать на квадраты, фотографировать и осматривать каждый сантиметр пола камеры.…Мы уже обжились в степи. Лагерь становился все комфортабельнее. Находчивый Алик придумал сделать Тосе удобное корыто для стирки, а затем по тому же гениально-нехитрому примеру и ванну. В ней было приятно понежиться субботним вечерком. Устроил он их очень просто: выкопал ямки нужного размера, застелил их пластиковой пленкой, прикрепил ее — и можно было спокойно наливать воду, не опасаясь, что она впитается в землю.— Здорово! — восхитилась Тося. — Алик, ты — гений!А Марк Козлов многозначительно сказал:— Любовь — двигатель прогресса.
Мы копались в земле, а бескрайние пшеничные поля, раскинувшиеся до горизонта, постепенно золотели — и вот уже зарокотали вокруг комбайны, не утихая даже ночью. Приближалась осень.Работали мы, признаться, довольно уныло, без вдохновения.Как-то, поехав в Михайловку за продуктами, дядя Костя привез мне письмо от Андрея Осиповича Клименко (хорошо, что я предусмотрительно в первый же день сообщил наш новый адрес не только Казанскому и Андрею Осиповичу, но и многим друзьям-археологам).Я торопливо вскрыл конверт. Письмо было аккуратно, без помарок перепечатано на машинке, словно официальный документ.«Уважаемый Всеволод Николаевич!Извините, пожалуйста, что задержался с ответом на ваше письмо. Дело в том, что отыскать какие-нибудь полезные для вас сведения о Ставинском оказалось не так-то легко.Правда, я и сам раньше слышал о нем, в молодые годы. Но встречаться лично не доводилось, хотя мы его и искали после смерти Рачика. Но он действительно куда-то очень быстро исчез примерно в это же время, вскоре после разгрома врангелевцев. Человек он был алчный, готовый на все, так что предположение вашего уважаемого профессора О.А. Казанского о том, что Ставинский мог быть как-то причастен к убийству Мирона Рачика не лишено оснований, хотя, к сожалению, точными доказательствами мы не располагаем.Я попытался выяснить, куда мог выезжать Ставинский в годы гражданской войны, хотя, как вы понимаете, это дело довольно трудное. Удалось установить, что он служил где-то у белых, кажется, у деникинцев. Однако после их разгрома, не то в 1919, не то в 1920 году вернулся в Крым, пользуясь многочисленными связями, прикинулся больным, к военной службе не пригодным и у врангелевцев служить не стал. Вовремя, как видите, сообразил, что их песенка спета, и поспешил укрыться в тени. Хитер был. Стреляный воробей.В Керчи при врангелевцах он политикой не занимался, поэтому мы его в первое время после освобождения Керчи и не трогали. У нас других хлопот хватало. Потом, как я уже рассказывал, он исчез.Я этими данными, уважаемый Всеволод Николаевич, однако, не успокоился и продолжал поиски, — прежде всего, конечно, бывших «счастливчиков», которые могли его помнить. Однако, к сожалению, как вы уже знаете, они поумирали. И все же мне повезло!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30