Все для ванной, здесь
поэтому я начну свое повествование с того момента, когда меня и сэра Джаспера вывели из колючих непроходимых зарослей, в которых мы скрывались.
Во время нашего марша я ни на секунду не сомневался, что в любой момент могу улизнуть от окружавших нас конвоиров, так как это была довольно тщедушная компания молодцов с тощими ляжками и впалой грудью, что, однако, мало отражалось на их дыхании, на весь лес благоухавшем чесноком. Однако мысли о бегстве ради спасения не приходили мне в голову. Я был уверен, что Саймон попал в руки испанцев, — иначе откуда бы они узнали не только о нас, но и о том, где мы скрываемся и что скрываем? — но выдать им наши планы он мог только в бреду или окончательно утратив рассудок; в любом случае это означало, что мой друг тяжело и опасно болен и нуждается в помощи. Вспомнив, сколько раз он спасал меня, порой даже рискуя жизнью, я просто не мог безучастно оставить его в руках «донов», независимо от того, болен ли он, ранен или сошел с ума. Точно так же я привязался к веселому маленькому рыцарю и очень бы огорчился, случись с ним подобное несчастье. Поэтому я шагал мирно и спокойно в окружении вооруженного эскорта, ломая себе голову над тем, куда нас ведут, ибо тогда я и понятия не имел, что наши захватчики — люди с «Санта-Марии». Очень скоро, однако, мои сомнения рассеялись, поскольку вместо того, чтобы идти прямо в город, мы свернули направо, к заливу, у берега которого нас ожидали две лодки. Пройдя лишь немного в этом направлении, я услышал сзади крики и шум; миновав поворот дороги, я обернулся и обнаружил, что нас преследует группа вооруженных людей. Как только Базан увидел и услышал их, он приказал поторапливаться и жестом указал на лодки, не обращая внимания на угрозы и требования остановиться. Решив, что среди наших преследователей могут оказаться люди с «Фрэнсиса», я стал упираться, стараясь доставить моим конвоирам как можно больше хлопот; убедившись в невозможности справиться со мной по-хорошему, они стали подкалывать меня кинжалами, заставив таким образом двигаться быстрее, но к этому времени догонявший нас отряд уже поравнялся с нами. В конце концов Базан приказал остановиться и выстроил своих людей в две шеренги: первая опустилась на колено, вторая встала за ней в полный рост, держа мушкеты наготове. Тут я увидел, что наши преследователи — отнюдь не люди с «Фрэнсиса», но просто другая группа испанцев и среди них находится наш милейший Сквобблз, громко кричавший и подстрекавший их к нападению на нас. Однако те оказались слишком трусливыми для драки и, увидев перед собой четкий и непреклонный строй людей Базана, остановились в нерешительности, хотя числом и превосходили их вдвое.
Ионас Сквобблз выбежал вперед и, размахивая руками, принялся их уговаривать, на что те, стоя посреди пыльной дороги, лишь переминались с ноги на ногу, никак не реагируя на его призывы. Видя, что ему удалось запугать преследователей, Базан отдал распоряжение медленно отступать к берегу, двигаясь лицом к врагу, и в таком порядке мы приблизились к лодкам. Вот тогда-то, убедившись в невозможности остановить людей с «Санта-Марии» и воспрепятствовать им увести с собой пленников — а вероятнее всего и сокровища, — преследовавшая нас группа набралась храбрости и открыла огонь, убив одного и ранив двоих матросов. Люди Базана ответили дружным залпом, и меня нисколько не огорчил вид Ионаса Сквобблза, скачущего на одной ноге, ухватившись за раненое бедро и сыпля яростными ругательствами и проклятиями, тогда как несколько «донов», растянувшись в пыли, по всей видимости, навсегда утратили способность произносить как проклятия, так и молитву. Такой поворот событий разозлил единомышленников Сквобблза, и они набросились на нас, точно стая голодных волков; в течение нескольких минут на берегу кипело настоящее сражение, наполовину в воде, наполовину на суше, но в конце концов люди Базана отбили атаку, потеряв еще двоих убитыми, а трое из берегового отряда плавали в мелкой воде, хотя я не могу сказать, были они ранены или мертвы.
Когда мы отплыли за пределы досягаемости мушкетного выстрела, матросы с «Санта-Марии» разразились торжествующими криками, в ответ на которые с берега донесся нестройный залп, не причинивший нам, впрочем, никакого вреда, как и поток громких ругательств и проклятий; среди последних, кстати, наиболее явственно выделялся знакомый голос Ионаса Сквобблза; подслушивание принесло мало пользы любителю чужих секретов, но зато причинило ему достаточно неприятностей, чтобы отучить от этого занятия навсегда.
Вслушиваясь в яростные и злобные вопли людей на берегу, я подумал, что бедным парням с «Фрэнсиса» теперь, очевидно, придется туго; и действительно, насколько мне известно, ни одному из них не удалось добраться до Англии, хотя некоторые, возможно, выжили и были спасены Уолтером Рейли, когда тот одурачил «донов», заставив их бесноваться в бессильном гневе на побережье Порт д'Эспань после того, как стало очевидно, что он под покровом ночной темноты проскользнул у них под носом в реку Карони и взял приступом город Сан-Хосе. Но это уже иная история.
Сэр Джаспер находился в другой лодке, и я его не видел, как и понятия не имел о том, где Саймон и что с ним, пока мы не достигли борта «Санта-Марии»— довольно аккуратного суденышка около двухсот тонн водоизмещением, с двенадцатью орудиями и командой из тридцати человек матросов и солдат, не считая тех, кто был убит в схватке на берегу.
Каково же было мое изумление, когда, поднявшись по трапу на палубу судна, я увидел на ней Саймона Гризейла — живого и здорового, если не считать царапины поперек левой щеки и черной повязки на косящем глазу; он стоял, опершись о фальшборт, безучастно глядя на нас, словно видел впервые и не имел с нами ничего общего. Бросив несколько отрывистых фраз дону Педро Базану, он резко повернулся на каблуках и невозмутимо направился в сторону высокой надстройки на полуюте.
У нас не было никакой возможности ни окликнуть его, ни рассмотреть как следует корабль, на который мы попали, ибо меня и сэра Джаспера тут же схватили и потащили вниз, втолкнув в какой-то тесный чулан у самой кормы, где с трудом можно было разместиться вдвоем и где стоял хорошо знакомый нам отвратительный запах тухлой трюмной воды.
— Клянусь собственной головой, Джереми, — сказал сэр Джаспер, как только избавился от кляпа во рту, — ты не только склонен сам попадать из одной беды в другую, но тебе почему-то обязательно нужно тащить за собой и своих товарищей! Не удивительно, что с тех пор. как я с тобой познакомился, у меня на голове изрядно прибавилось седины — ведь за это короткое время я столько раз был на волоске от смерти, сколько висел на волоске от супружеских уз!
— Тут я ничего не могу поделать, — возразил я, — но хотел бы я знать, что такое произошло с Саймоном?
— Об этом один Бог знает, — ответил сэр Джаспер. — Похоже, он немного тронулся рассудком, хотя трудно предположить, чтобы такое могло случиться с нашим другом Гризейлом, старым воякой! Может, он задумал какой нибудь хитрый трюк и притворяется, играя соответствующую роль?
— Возможно, — с сомнением произнес я, — но если так, то играет он просто гениально. Я опасаюсь худшего…
— Клянусь королевой Бесс! — раздраженно прервал меня маленький рыцарь. — Неужели все шотландцы такие зануды? Не унывай, мой широкоплечий друг! Мы с тобой и не в таких передрягах бывали и то выходили сухими из воды; хотя, если говорить откровенно, — добавил он, наморщив нос и принюхиваясь, — такой вонючей воды у нас еще не было!
И он приступил к своей обычной процедуре сморкания, словно для того, чтобы очистить нос от набившегося в него дурного запаха.
Такова была натура сэра Джаспера: чем сильнее опасность ему угрожала, тем больше он оживлялся, и чем мрачнее казалось все вокруг, тем он чувствовал себя веселее; и теперь, вспоминая его неизменные бодрость, оптимизм и присутствие духа, я могу лишь сказать, как если бы он все еще был рядом со мной: «Боже, благослови маленького рыцаря!»— ибо мне мало пришлось встречать на своем пути людей, подобных ему.
Вскоре по усилившейся качке мы поняли, что судно снялось с якоря, и, как не без юмора заметил сэр Джаспер, мы покинули Тринидад такими же пленниками, как и прибыли на него, — только теперь испанскими, а не английскими.
Не могу сказать, сколько времени мы провели в тесном чулане, но прошло немало часов, прежде чем нам было приказано выходить. Нас привели в каюту на ахтердеке и поставили перед доном Педро Базаном — тощим, худым идальго, с высохшего лица которого, казалось, никогда не сходило безразлично-брезгливое сонное выражение: он чем-то напоминал ученого, но больше походил на мошенника. Вместе с ним в каюте находились еще двое: коренастый толстяк по имени Мигуэль и огромный негр, вооруженный тяжелым тесаком. Базан говорил с нами по-английски почти без акцента, и мы рассказали ему нашу историю довольно подробно, только ни слова не упомянули ни о Саймоне, ни, конечно, о крупных самоцветах, надежно припрятанных среди наших скудных пожитков. Он холодно заявил нам, что считает нас своими пленниками, а конфискованные драгоценности — своим трофеем; более того, он намерен был получить за нас выкуп после того, как «Санта-Мария» прибудет в Кадис, куда она направлялась; в противном случае он собирался передать нас в руки Его Католического Величества и Святой Инквизиции. Он подробно расспрашивал нас о том, кто мы такие, и проявил большой интерес к моей фигуре, заявив, что никогда не видел ничего подобного, и всячески пытался уточнить, много ли в Шотландии людей такого телосложения.
Он также интересовался насекомыми и разными представителями фауны, которых мы видели во время поисков сокровищ мертвой головы, и даже снизошел до улыбки, когда сэр Джаспер заявил, что о насекомых мы знаем только то, что они здорово кусаются. Затем дон Базан долго переговаривался на незнакомом языке с Мигуэлем, представлявшим собой полную его противоположность. Это был низенький толстый человечек с самыми маленькими ручками из всех, какие мне доводилось видеть у мужчины, и с узкими, постоянно моргающими глазками, наполовину скрытыми за пухлыми щеками. Пальцы его украшало множество перстней, и речь была торопливой и невнятной, причем он имел гнусную манеру в разговоре постоянно брызгать слюной, что создавало немало неудобств для сэра Джаспера, стоявшего к нему ближе всех.
Оба испанца, насколько я мог судить, пребывали в отличном расположении духа, и Базан, казалось, даже временами пробуждался от своего полусонного состояния. В конце нашей беседы он сказал, что в дневное время нам разрешается свободно выходить на палубу, однако предупредил, чтобы мы не вздумали замыслить какую-нибудь каверзу. Затем он отпустил нас, чему мы немало обрадовались, так как в этом человеке было нечто, вызывавшее в нас неосознанную тревогу. Вскоре мы обнаружили, что, будучи свободными на палубе, мы не были свободны от бдительного ока негра, неизменно следовавшего за нами по пятам и повадившегося спать под дверью нашего чуланчика. Звали негра Габриэль, и сэр Джаспер, разумеется, не замедлил тут же окрестить его «архангелом», немало при этом потешаясь.
И в самом деле, очень уж зловещим «архангелом» он выглядел: громадный верзила с огромным бесформенным ртом и с единственным глазом — во всяком случае, единственно здоровым, ибо второй представлял собой сплошное беловато-сизое бельмо, придававшее негру жуткий, апокалипсический вид. Но хуже всего было то, что в его пасти вместо языка болтался лишь короткий обрубок, и поэтому речь его походила на нечленораздельное рычание зверя из которой мы ничего не могли понять, хотя, как я убедился впоследствии, у Педро Базана был к нему ключ.
Очутившись на палубе, мы огляделись по сторонам, но ничего не увидели, кроме окружавшего нас бескрайнего водного пространства и серебристого сверкания удивительных летучих рыб, стайками взвивавшихся то тут, то там над поверхностью моря. «Санта-Мария» неторопливо разрезала волны носом, несмотря на довольно свежий бриз, гудевший и посвистывавший в снастях, и было ясно, что она далеко не из самых быстрых ходоков.
Подобно большинству испанских судов, у нее была высокая корма, глубокий мидель и низкий фордек, под небольшим углом поднимавшийся вверх до поворотного лафета носового орудия у основания бушприта, под которым красовалась вырезанная из дерева фигура Девы Марии, чье имя носило судно — трехмачтовый барк с косой бизаныо. Несчастная Дева имела весьма плачевный вид: от морской воды и непогоды краска с нее облупилась настолько, что можно было подумать, будто она переболела оспой; правда, как утверждал сэр Джаспер, она выглядела намного приятнее, чем Железная Дева, которую — я, кажется, не упомянул об этом — английские моряки разломали на сотню кусков, обнаружив ее в трюме «Сан-Фернандо» со свежими следами крови на стальных шипах и получив от сэра Джаспера объяснение о причине возникновения этих следов.
Но вернемся к «Санта-Марии»; мы всячески пытались завязать контакт или хотя бы перемолвиться словечком с Саймоном, однако его нигде не было видно. Я просто не знал, что и подумать, и едва прислушивался к рассуждениям сэра Джаспера, пытавшегося, как всегда, найти наиболее благоприятный ответ и развеять мои тревоги в подозрения. Наш черный «архангел» Габриэль не только не отходил от нас ни на шаг, но и не разрешал нам даже на минуту расставаться друг с другом, словно овчарка, сгоняющая в стадо своих разбегающихся подопечных. Уродливое лицо его было не проницаемо, точно маска, на которой невозможно что-либо прочесть, и общался он с нами только жестами, в основном угрожающими; у него была милая привычка любовно проводить большим и указательным пальцами вдоль острого как бритва лезвия своего палата, что вызывало у нас необычное и весьма неприятное ощущение в области затылка.
Было бы слишком утомительно описывать по порядку все, что случилось во время нашего путешествия в Испанию, поскольку, как я уже сказал, «Санта-Мария» оказалась изрядным тихоходом и еле тащилась, точно улитка, с трудом пробираясь сквозь плотные заросли морских водорослей, носивших название «саргассы», или вообще неделями замирала без движения под ослепительным солнцем на гладкой, словно стекло, поверхности океана, не тревожимой ни малейшим ветерком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
Во время нашего марша я ни на секунду не сомневался, что в любой момент могу улизнуть от окружавших нас конвоиров, так как это была довольно тщедушная компания молодцов с тощими ляжками и впалой грудью, что, однако, мало отражалось на их дыхании, на весь лес благоухавшем чесноком. Однако мысли о бегстве ради спасения не приходили мне в голову. Я был уверен, что Саймон попал в руки испанцев, — иначе откуда бы они узнали не только о нас, но и о том, где мы скрываемся и что скрываем? — но выдать им наши планы он мог только в бреду или окончательно утратив рассудок; в любом случае это означало, что мой друг тяжело и опасно болен и нуждается в помощи. Вспомнив, сколько раз он спасал меня, порой даже рискуя жизнью, я просто не мог безучастно оставить его в руках «донов», независимо от того, болен ли он, ранен или сошел с ума. Точно так же я привязался к веселому маленькому рыцарю и очень бы огорчился, случись с ним подобное несчастье. Поэтому я шагал мирно и спокойно в окружении вооруженного эскорта, ломая себе голову над тем, куда нас ведут, ибо тогда я и понятия не имел, что наши захватчики — люди с «Санта-Марии». Очень скоро, однако, мои сомнения рассеялись, поскольку вместо того, чтобы идти прямо в город, мы свернули направо, к заливу, у берега которого нас ожидали две лодки. Пройдя лишь немного в этом направлении, я услышал сзади крики и шум; миновав поворот дороги, я обернулся и обнаружил, что нас преследует группа вооруженных людей. Как только Базан увидел и услышал их, он приказал поторапливаться и жестом указал на лодки, не обращая внимания на угрозы и требования остановиться. Решив, что среди наших преследователей могут оказаться люди с «Фрэнсиса», я стал упираться, стараясь доставить моим конвоирам как можно больше хлопот; убедившись в невозможности справиться со мной по-хорошему, они стали подкалывать меня кинжалами, заставив таким образом двигаться быстрее, но к этому времени догонявший нас отряд уже поравнялся с нами. В конце концов Базан приказал остановиться и выстроил своих людей в две шеренги: первая опустилась на колено, вторая встала за ней в полный рост, держа мушкеты наготове. Тут я увидел, что наши преследователи — отнюдь не люди с «Фрэнсиса», но просто другая группа испанцев и среди них находится наш милейший Сквобблз, громко кричавший и подстрекавший их к нападению на нас. Однако те оказались слишком трусливыми для драки и, увидев перед собой четкий и непреклонный строй людей Базана, остановились в нерешительности, хотя числом и превосходили их вдвое.
Ионас Сквобблз выбежал вперед и, размахивая руками, принялся их уговаривать, на что те, стоя посреди пыльной дороги, лишь переминались с ноги на ногу, никак не реагируя на его призывы. Видя, что ему удалось запугать преследователей, Базан отдал распоряжение медленно отступать к берегу, двигаясь лицом к врагу, и в таком порядке мы приблизились к лодкам. Вот тогда-то, убедившись в невозможности остановить людей с «Санта-Марии» и воспрепятствовать им увести с собой пленников — а вероятнее всего и сокровища, — преследовавшая нас группа набралась храбрости и открыла огонь, убив одного и ранив двоих матросов. Люди Базана ответили дружным залпом, и меня нисколько не огорчил вид Ионаса Сквобблза, скачущего на одной ноге, ухватившись за раненое бедро и сыпля яростными ругательствами и проклятиями, тогда как несколько «донов», растянувшись в пыли, по всей видимости, навсегда утратили способность произносить как проклятия, так и молитву. Такой поворот событий разозлил единомышленников Сквобблза, и они набросились на нас, точно стая голодных волков; в течение нескольких минут на берегу кипело настоящее сражение, наполовину в воде, наполовину на суше, но в конце концов люди Базана отбили атаку, потеряв еще двоих убитыми, а трое из берегового отряда плавали в мелкой воде, хотя я не могу сказать, были они ранены или мертвы.
Когда мы отплыли за пределы досягаемости мушкетного выстрела, матросы с «Санта-Марии» разразились торжествующими криками, в ответ на которые с берега донесся нестройный залп, не причинивший нам, впрочем, никакого вреда, как и поток громких ругательств и проклятий; среди последних, кстати, наиболее явственно выделялся знакомый голос Ионаса Сквобблза; подслушивание принесло мало пользы любителю чужих секретов, но зато причинило ему достаточно неприятностей, чтобы отучить от этого занятия навсегда.
Вслушиваясь в яростные и злобные вопли людей на берегу, я подумал, что бедным парням с «Фрэнсиса» теперь, очевидно, придется туго; и действительно, насколько мне известно, ни одному из них не удалось добраться до Англии, хотя некоторые, возможно, выжили и были спасены Уолтером Рейли, когда тот одурачил «донов», заставив их бесноваться в бессильном гневе на побережье Порт д'Эспань после того, как стало очевидно, что он под покровом ночной темноты проскользнул у них под носом в реку Карони и взял приступом город Сан-Хосе. Но это уже иная история.
Сэр Джаспер находился в другой лодке, и я его не видел, как и понятия не имел о том, где Саймон и что с ним, пока мы не достигли борта «Санта-Марии»— довольно аккуратного суденышка около двухсот тонн водоизмещением, с двенадцатью орудиями и командой из тридцати человек матросов и солдат, не считая тех, кто был убит в схватке на берегу.
Каково же было мое изумление, когда, поднявшись по трапу на палубу судна, я увидел на ней Саймона Гризейла — живого и здорового, если не считать царапины поперек левой щеки и черной повязки на косящем глазу; он стоял, опершись о фальшборт, безучастно глядя на нас, словно видел впервые и не имел с нами ничего общего. Бросив несколько отрывистых фраз дону Педро Базану, он резко повернулся на каблуках и невозмутимо направился в сторону высокой надстройки на полуюте.
У нас не было никакой возможности ни окликнуть его, ни рассмотреть как следует корабль, на который мы попали, ибо меня и сэра Джаспера тут же схватили и потащили вниз, втолкнув в какой-то тесный чулан у самой кормы, где с трудом можно было разместиться вдвоем и где стоял хорошо знакомый нам отвратительный запах тухлой трюмной воды.
— Клянусь собственной головой, Джереми, — сказал сэр Джаспер, как только избавился от кляпа во рту, — ты не только склонен сам попадать из одной беды в другую, но тебе почему-то обязательно нужно тащить за собой и своих товарищей! Не удивительно, что с тех пор. как я с тобой познакомился, у меня на голове изрядно прибавилось седины — ведь за это короткое время я столько раз был на волоске от смерти, сколько висел на волоске от супружеских уз!
— Тут я ничего не могу поделать, — возразил я, — но хотел бы я знать, что такое произошло с Саймоном?
— Об этом один Бог знает, — ответил сэр Джаспер. — Похоже, он немного тронулся рассудком, хотя трудно предположить, чтобы такое могло случиться с нашим другом Гризейлом, старым воякой! Может, он задумал какой нибудь хитрый трюк и притворяется, играя соответствующую роль?
— Возможно, — с сомнением произнес я, — но если так, то играет он просто гениально. Я опасаюсь худшего…
— Клянусь королевой Бесс! — раздраженно прервал меня маленький рыцарь. — Неужели все шотландцы такие зануды? Не унывай, мой широкоплечий друг! Мы с тобой и не в таких передрягах бывали и то выходили сухими из воды; хотя, если говорить откровенно, — добавил он, наморщив нос и принюхиваясь, — такой вонючей воды у нас еще не было!
И он приступил к своей обычной процедуре сморкания, словно для того, чтобы очистить нос от набившегося в него дурного запаха.
Такова была натура сэра Джаспера: чем сильнее опасность ему угрожала, тем больше он оживлялся, и чем мрачнее казалось все вокруг, тем он чувствовал себя веселее; и теперь, вспоминая его неизменные бодрость, оптимизм и присутствие духа, я могу лишь сказать, как если бы он все еще был рядом со мной: «Боже, благослови маленького рыцаря!»— ибо мне мало пришлось встречать на своем пути людей, подобных ему.
Вскоре по усилившейся качке мы поняли, что судно снялось с якоря, и, как не без юмора заметил сэр Джаспер, мы покинули Тринидад такими же пленниками, как и прибыли на него, — только теперь испанскими, а не английскими.
Не могу сказать, сколько времени мы провели в тесном чулане, но прошло немало часов, прежде чем нам было приказано выходить. Нас привели в каюту на ахтердеке и поставили перед доном Педро Базаном — тощим, худым идальго, с высохшего лица которого, казалось, никогда не сходило безразлично-брезгливое сонное выражение: он чем-то напоминал ученого, но больше походил на мошенника. Вместе с ним в каюте находились еще двое: коренастый толстяк по имени Мигуэль и огромный негр, вооруженный тяжелым тесаком. Базан говорил с нами по-английски почти без акцента, и мы рассказали ему нашу историю довольно подробно, только ни слова не упомянули ни о Саймоне, ни, конечно, о крупных самоцветах, надежно припрятанных среди наших скудных пожитков. Он холодно заявил нам, что считает нас своими пленниками, а конфискованные драгоценности — своим трофеем; более того, он намерен был получить за нас выкуп после того, как «Санта-Мария» прибудет в Кадис, куда она направлялась; в противном случае он собирался передать нас в руки Его Католического Величества и Святой Инквизиции. Он подробно расспрашивал нас о том, кто мы такие, и проявил большой интерес к моей фигуре, заявив, что никогда не видел ничего подобного, и всячески пытался уточнить, много ли в Шотландии людей такого телосложения.
Он также интересовался насекомыми и разными представителями фауны, которых мы видели во время поисков сокровищ мертвой головы, и даже снизошел до улыбки, когда сэр Джаспер заявил, что о насекомых мы знаем только то, что они здорово кусаются. Затем дон Базан долго переговаривался на незнакомом языке с Мигуэлем, представлявшим собой полную его противоположность. Это был низенький толстый человечек с самыми маленькими ручками из всех, какие мне доводилось видеть у мужчины, и с узкими, постоянно моргающими глазками, наполовину скрытыми за пухлыми щеками. Пальцы его украшало множество перстней, и речь была торопливой и невнятной, причем он имел гнусную манеру в разговоре постоянно брызгать слюной, что создавало немало неудобств для сэра Джаспера, стоявшего к нему ближе всех.
Оба испанца, насколько я мог судить, пребывали в отличном расположении духа, и Базан, казалось, даже временами пробуждался от своего полусонного состояния. В конце нашей беседы он сказал, что в дневное время нам разрешается свободно выходить на палубу, однако предупредил, чтобы мы не вздумали замыслить какую-нибудь каверзу. Затем он отпустил нас, чему мы немало обрадовались, так как в этом человеке было нечто, вызывавшее в нас неосознанную тревогу. Вскоре мы обнаружили, что, будучи свободными на палубе, мы не были свободны от бдительного ока негра, неизменно следовавшего за нами по пятам и повадившегося спать под дверью нашего чуланчика. Звали негра Габриэль, и сэр Джаспер, разумеется, не замедлил тут же окрестить его «архангелом», немало при этом потешаясь.
И в самом деле, очень уж зловещим «архангелом» он выглядел: громадный верзила с огромным бесформенным ртом и с единственным глазом — во всяком случае, единственно здоровым, ибо второй представлял собой сплошное беловато-сизое бельмо, придававшее негру жуткий, апокалипсический вид. Но хуже всего было то, что в его пасти вместо языка болтался лишь короткий обрубок, и поэтому речь его походила на нечленораздельное рычание зверя из которой мы ничего не могли понять, хотя, как я убедился впоследствии, у Педро Базана был к нему ключ.
Очутившись на палубе, мы огляделись по сторонам, но ничего не увидели, кроме окружавшего нас бескрайнего водного пространства и серебристого сверкания удивительных летучих рыб, стайками взвивавшихся то тут, то там над поверхностью моря. «Санта-Мария» неторопливо разрезала волны носом, несмотря на довольно свежий бриз, гудевший и посвистывавший в снастях, и было ясно, что она далеко не из самых быстрых ходоков.
Подобно большинству испанских судов, у нее была высокая корма, глубокий мидель и низкий фордек, под небольшим углом поднимавшийся вверх до поворотного лафета носового орудия у основания бушприта, под которым красовалась вырезанная из дерева фигура Девы Марии, чье имя носило судно — трехмачтовый барк с косой бизаныо. Несчастная Дева имела весьма плачевный вид: от морской воды и непогоды краска с нее облупилась настолько, что можно было подумать, будто она переболела оспой; правда, как утверждал сэр Джаспер, она выглядела намного приятнее, чем Железная Дева, которую — я, кажется, не упомянул об этом — английские моряки разломали на сотню кусков, обнаружив ее в трюме «Сан-Фернандо» со свежими следами крови на стальных шипах и получив от сэра Джаспера объяснение о причине возникновения этих следов.
Но вернемся к «Санта-Марии»; мы всячески пытались завязать контакт или хотя бы перемолвиться словечком с Саймоном, однако его нигде не было видно. Я просто не знал, что и подумать, и едва прислушивался к рассуждениям сэра Джаспера, пытавшегося, как всегда, найти наиболее благоприятный ответ и развеять мои тревоги в подозрения. Наш черный «архангел» Габриэль не только не отходил от нас ни на шаг, но и не разрешал нам даже на минуту расставаться друг с другом, словно овчарка, сгоняющая в стадо своих разбегающихся подопечных. Уродливое лицо его было не проницаемо, точно маска, на которой невозможно что-либо прочесть, и общался он с нами только жестами, в основном угрожающими; у него была милая привычка любовно проводить большим и указательным пальцами вдоль острого как бритва лезвия своего палата, что вызывало у нас необычное и весьма неприятное ощущение в области затылка.
Было бы слишком утомительно описывать по порядку все, что случилось во время нашего путешествия в Испанию, поскольку, как я уже сказал, «Санта-Мария» оказалась изрядным тихоходом и еле тащилась, точно улитка, с трудом пробираясь сквозь плотные заросли морских водорослей, носивших название «саргассы», или вообще неделями замирала без движения под ослепительным солнцем на гладкой, словно стекло, поверхности океана, не тревожимой ни малейшим ветерком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49