– Умоляю тебя, Лорейн!..
К сожалению, его призыв остался втуне.
– У тебя есть выбор, – деловито произнесла девушка, словно не слыша слов бывшего возлюбленного. – Ты можешь броситься со скалы, но предупреждаю, море здесь глубокое – или сдаться этим джентльменам.
Благоразумие одержало верх – Дедуинтон выбрал второе. Ему тут же туго связали руки, а к путам прикрепили веревку. Вся операция происходила на глазах и под руководством Лорейн.
– Зачем ты это сделала? – испуганно вскричал молодой человек.
Лицо Лорейн озарилось безмятежной улыбкой, и лишь по голосу можно было догадаться, что в характере этой женщины нежность шелка сочетается с твердостью стали.
– Хочу поучить тебя покорности. – Обращаясь к парням, она приказала: – Ведите его к дому. Если станет сопротивляться, тащите. А попытается удрать, закуйте в наручники. Непокорности я не потерплю!
Филипп и не думал сопротивляться. Глаза его расширились от ужаса, сердце бешено колотилось. Что, если эта мерзавка сожжет его заживо или бросит в яму, полную змей? Говорят, на островах и не такое случается!
Однако все оказалось проще. Слуги подвели Дедуинтона к бараку, в котором некогда жили рабы и которым теперь никто не пользовался, и втолкнули в пустую квадратную комнату. Свободный конец веревки прикрепили к звонку на стене.
– Как видишь, помещение просторное, – объявила Лорейн, словно сдавала комнату жильцу. – Гораздо просторнее, чем каморка на чердаке. До того как я сюда приехала, здесь жили двадцать два человека. Теперь ты понимаешь, как тебе повезло? В твоем распоряжении весь барак! А завтра я, может быть, позволю тебе насобирать травы и сделать тюфяк, чтобы было не так жестко. Советую как следует выспаться, чтобы восстановить силы. Они тебе понадобятся, и очень скоро. Отныне ты будешь вставать с первым лучом солнца и отправляться на сахарные плантации. Вот только твой костюм совсем не подходит для такой работы. Вместо него тебе выдадут соломенную шляпу и грубые холщовые штаны. И непременно ботинки, иначе стерня изрежет твои нежные ноги! Трудиться ты будешь от зари до зари, а потом возвращаться в барак. Такой отныне станет твоя жизнь, Филипп. Привыкай!
Дверь с лязгом захлопнулась. Дедуинтон услышал, как в замке повернули ключ и нежный голосок Лорейн с издевкой пропел:
– Спокойной ночи, дорогой!
Прекрасная тюремщица и ее подручные удалились. Узник остался один. Освободиться от пут ему не удалось. Так бедняга и встретил восход солнца – притулившись к холодной каменной стене, жалкий и беспомощный.
На рассвете его разбудил слуга. Он принес невольнику скудный завтрак, а также поношенные холщовые брюки, грубые ботинки и соломенную шляпу. Вскоре Филипп уже шагал на сахарную плантацию, где с утра кипела работа. Через пару часов там появилась сама хозяйка. Сделав вид, что не узнала Филиппа, она поговорила с управляющим и отбыла восвояси. Дедуинтон проводил ее глазами, полными ненависти.
Вечером он едва приплелся домой. Кожа покрылась волдырями от солнца, а душу жгло унижение.
В тот же вечер Дедуинтона навестила Лорейн.
– Боюсь, ты не привык к такому жаркому солнцу, – посетовала она. – Завтра надо будет дать тебе легкую хлопчатобумажную рубашку.
– Я не нуждаюсь в твоей жалости! – проскрежетал Филипп.
Лорейн усмехнулась:
– А я тебя вовсе не жалею. Просто мне бы не хотелось терять хорошего рабочего. Управляющий говорит, что ты делаешь несомненные успехи.
– Пошел он к черту!
– Да и дух твой не сломлен, – не обратив внимания на его реплику, продолжала Лорейн. – Было бы жестоко лишать тебя маленьких радостей жизни. Сегодня я поняла, что эти развесистые кусты закрывают тебе весь вид, и приказала их срубить. Теперь ты можешь смотреть в окно сколько захочешь. Спокойной ночи!
– Убирайся к черту! – буркнул Филипп.
Любопытство взяло верх над усталостью. Воспользовавшись тем, что солнце еще не село, молодой человек подошел к окну и выглянул. От того, что он увидел, у него захватило дух.
«Наблюдательный пункт» был устроен с коварным расчетом. Со своего поста Филиппу были хорошо видны двойные резные ставни на окнах спальни Лорейн. Сейчас они были открыты, чтобы дать доступ прохладному ночному воздуху. Легкие занавески из белоснежного батиста чуть колыхались, а на их фоне Лорейн неторопливо раздевалась, то сладко потягиваясь, то соблазнительно выгибая шею, то откидывая назад голову в ореоле длинных белокурых волос. Ее тело представлялось всего лишь силуэтом, зато каким! Каждая деталь, каждая прелестная впадинка и выпуклость вызывали в душе Филиппа сладостные и жгучие воспоминания о том, как он обладал Лорейн. Вопреки рассудку, невзирая на гнев и усталость, ему хотелось сломать решетку, ворваться в спальню, повалить коварную искусительницу на пол и снова овладеть ею.
Будь она проклята, эта ведьма! Ей опять удалось околдовать его! И зачем только он привез ее в дом Лавинии? Надо было подольше задержаться в Йорктауне и провести ночь с Лорейн. Тогда бы он вернул былую власть над ней.
Кончив раздеваться, Лорейн подошла к окну и вновь очутилась на фоне освещенных занавесок. Теперь она была полностью обнажена. Сладко зевнув и потянувшись, девушка послала воздушный поцелуй в пространство. Дедуинтон застонал и отпрянул от окна.
Потекли дни, похожие один на другой, полные унижения и тяжелой работы, за ними следовали ночи, когда физические страдания сменялись моральными – жгучим желанием и невозможностью его утолить. Лорейн несколько раз заезжала на плантацию, но разговаривала только с управляющим, упорно не замечая Филиппа.
К концу недели ей надоело новое развлечение. Зачем Филипп вообще появился на Барбадосе, с досадой думала она. По острову уже поползли слухи, что у прелестной хозяйки «Удачи» появился новый работник, которого она каждую ночь искушает, выставляя напоказ собственное тело.
Пикантные сплетни гуляли по Бриджтауну, но никто не решался довести их до сведения Лорейн. Она была слишком богата, окружена поклонниками, да вдобавок эта странная дружба с губернатором… Кто может сказать, на какую высоту вознесется завтра эта невесть откуда взявшаяся наследница?
Между тем Лорейн вела бурную светскую жизнь. Несколько раз она обедала в губернаторской резиденции, и досужие бриджтаунцы не преминули окрестить девушку новой «пассией» Роулингса.
– Что у вас за репутация, скажите на милость? – потребовала Лорейн при очередной встрече с Роулингсом. – Я имела неосторожность несколько раз появиться в вашей резиденции, и теперь все смотрят на меня как на падшую женщину!
– Боюсь, эту репутацию я заслужил, – со вздохом признался он. – Жаль только, что мои пороки бросают тень и на вас… – Он откинулся в кресле, не сводя с девушки томного взгляда. – Не окажете ли вы любезность, сыграв со мной в вист? А завтра мы поедем на прогулку и нарочно выберем такое время, когда весь Бриджтаун сможет нас увидеть!
За время игры партнеры не проронили ни слова, и лишь в конце Роулингс заметил:
– Вы воспринимаете карты всерьез, как я погляжу.
– Когда-то я подумывала о том, чтобы зарабатывать на жизнь шулерством, – призналась Лорейн.
От неожиданности губернатор онемел, а потом, откинув голову, расхохотался.
– Вы не устаете удивлять меня! – Он встал. – Итак, до завтра?
– Вы уделяете мне столько внимания, что моя репутация под угрозой, – пошутила девушка. – Боюсь, что скоро горожане будут отзываться обо мне не лучше, чем о вас!
Губернатор изменился в лице.
– Пусть только посмеют, и им придется иметь дело со мной! – пригрозил он. – Я вырву этим мерзавцам их поганые языки!
– Это что, английский обычай – вырывать язык сопернику? – поддразнила Лорейн.
– Иногда случается и такое, – в том же шутливом тоне откликнулся Роулингс. – А сейчас я вынужден откланяться. Не хочу давать новую пищу злым языкам.
На следующий день они отправились на прогулку. Проезжая по главной улице, губернатор и его спутница ловили на себе взгляды прохожих, осуждающие и одновременно восхищенные. В самом деле, парочка имела импозантный вид – Роулингс был по обыкновению в серебристо-черном костюме, а Лорейн – в амазонке, украшенной серебряным галуном, с такими же широкими манжетами и таким же хрустящим накрахмаленным жабо из брабантских кружев, как у губернатора.
– Эта амазонка такая тугая, что я вот-вот задохнусь, – пожаловалась она. – Иногда я завидую женщинам, которые могут носить свободные легкие платья! Скажите, а вам бы не хотелось поменяться местами с простым тружеником, облачиться в просторные холщовые штаны и соломенную шляпу?
– Пожалуй, – рассмеялся Роулингс. – Но вообще-то я предпочитаю оставаться на своем месте, чтобы командовать простыми тружениками.
Лорейн обернулась и встретилась взглядом с чуть прищуренными сапфировыми глазами губернатора.
– Я тоже предпочитаю командовать, – пробормотала она, вспомнив о Филиппе.
Им пришлось придержать лошадей, чтобы дать пройти группе рабов. Звеня цепями, несчастные брели на рынок. Это были индейцы. Лорейн сразу их узнала: в Провиденсе она не раз видела людей с такой внешностью. Мужчины-ополченцы сотнями брали их в плен и отсылали в Вест-Индию, где их продавали в рабство. Возможно, и встреченные ею индейцы из той же категории.
От губернатора не укрылось, как помрачнела Лорейн.
– Меня удивляет, как это вы, поборница свободы, не потребовали, чтобы этих людей тут же отпустили! – с улыбкой заметил он.
Девушка снова взглянула на колонну, уныло топавшую по пыльной дороге.
– Судя по остаткам одежды, это наррагансетты и вампаноаги, – негромко заметила она.
– Совершенно верно, – подтвердил Роулингс. – Смертный приговор им заменили пожизненным рабством. Кстати, так же в свое время поступили с англичанами, сражавшимися против Кромвеля. Что касается индейцев, то власти Коннектикута и Массачусетса получили право высылать их в Вест-Индию для работы на сахарных плантациях. Но повторяю, я поражен. Я был уверен, что вы выкупите всех этих индейцев, чтобы отпустить их на волю!
Лорейн вспомнила добрейшую миссис Боумен, муж и сыновья которой погибли в этой войне… А сколько еще ни в чем не повинных жителей нейтрального Род-Айленда пали жертвой индейцев, может быть, тех самых, которых она только что встретила! Лицо ее омрачилось.
– Освобождать этих людей у меня нет ни малейшего желания, – отчеканила она.
– Вы настоящая загадка, мисс Лорейн, – вздохнул губернатор. – Интересно, что сделало вас такой?
Девушка обернулась и в упор посмотрела на своего спутника.
– Обстоятельства.
– Ну, так можно сказать о любом из нас!
– Вероятно, к одним это применимо больше, чем к другим, – многозначительно произнесла Лорейн. – Ну что, выставка окончена? Или вы считаете, что еще не весь город нас видел?
– Вы полагаете, я сделал это нарочно?
– А разве нет?
– Пожалуй, вы правы, – вынужден был согласиться ее спутник.
Всадники повернули лошадей и направились в «Удачу». В середине пути Роулингс вдруг сказал:
– Как губернатор этого острова я обязан время от времени устраивать балы, но до сих пор пренебрегал этой обязанностью. Теперь же хочу попросить вас, Лорейн, – не окажете ли вы мне честь быть хозяйкой ближайшего бала?
– Вряд ли вы говорите серьезно. У меня нет ни светских манер, ни остроумия, ни…
– Вашим манерам позавидовала бы любая дама, – нетерпеливо отмел он ее возражения. – А если какому-нибудь мужчине и удастся превзойти вас эрудицией – хотя сомневаюсь, что среди бриджтаунцев таковой отыщется! – вы сразите его своей красотой. Стоит вам поднять на собеседника ваши прелестные лучистые глаза, и он мигом забудет, о чем говорил!
Впервые у Лорейн мелькнула мысль: «А ведь он ухаживает за мной…»
– Вы пожалеете о своем предложении, когда я допущу какой-нибудь промах! – предупредила она.
– Чепуха! Я научу вас, как себя вести, и осечки не будет.
В его словах был азарт игрока, но никак не любовника. «Вероятно, я ошиблась», – подумала Лорейн.
Она изучающе посмотрела на Роулингса. Загадочный человек! На роль хозяйки бала он мог бы выбрать любую девушку острова, а предпочел ее. Еще более богатый выбор у него был в Лондоне, однако он отмел всех.
«Почему он выбрал меня?» – терялась в догадках Лорейн. В этом было что-то таинственное, а столкновение с тайной всегда рождает желание ее разгадать.
Вернувшись на плантацию, девушка вспомнила о Филиппе и направилась к бараку.
– Ты мне надоел, – объявила она, когда лицо бывшего возлюбленного появилось между прутьями решетки. – Пожалуй, я отошлю тебя назад, к Лавинии. Но прежде ты должен вернуть мои бумаги.
– Ни за что! – отрезал Дедуинтон.
– Дело твое, – небрежно бросила Лорейн. – Можешь сидеть здесь хоть всю жизнь.
Она дала ему неделю на размышление, и за это время настроение Филиппа изменилось. Мрачная атмосфера барака начинала действовать на него угнетающе. К тому же недавно он обнаружил, что помещение кишит пауками и прочей нечистью. Он как раз давил очередную букашку, когда снаружи раздался голос Лорейн:
– Последний раз прошу тебя, Филипп: отдай мои бумаги. В следующий раз в роли просителя выступишь ты.
– Они не здесь, а в Род-Айленде. Я верну их, если ты меня отпустишь!
Лорейн рассмеялась:
– Ты, конечно, вернешься, но не с контрактом, а с ордером на арест. Обвинишь меня в том, что я силой удерживала тебя на плантации.
Именно такой план и созрел в мозгу Дедуинтона, но он, разумеется, стал все отрицать.
– Даю слово чести!
– Я бы не поверила, даже поклянись ты на Библии, – язвительно парировала она. – Так или иначе, ты мне надоел. Завтра тебя переведут на мою вторую плантацию. Работа там не легче, чем здесь, но если ты проявишь усердие, то можешь рассчитывать на некоторые привилегии. Постарайся понравиться управляющему. А пока спокойной ночи, Филипп!
– Будь ты проклята, ведьма! – прошипел он сквозь зубы.
В ответ раздался мелодичный смех Лорейн.
На следующее утро молодого человека отвезли на плантацию, названную хозяйкой «Малой удачей». С первых дней Филипп начал проявлять недовольство.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41