— В самом деле? А сколько они запросили?
— Со всеми взятками набегает триста кошельков, — сказала служанка. — Белая рабыня, самая дорогая рабыня, стоит всего двести.
— Полагаю, ты не знаешь, триста кошельков — это сколько в фунтах, шиллингах и пенсах? — сказал Руперт.
— Это больше двух тысяч английских фунтов. Руперт тихонько присвистнул:
— Это действительно дороговато.
— Вот это она и объясняет шейху, — подтвердила служанка. — Она говорит, что от вас мало пользы. Она говорит, что ваша голова на пике была бы хорошим развлечением для каирцев, что другого применения для нее она не видит. Она говорит, что лордов в Англии не меньше, чем шейхов в Египте. Она говорит, что только старший сын лорда представляет какую-то ценность, а вы один из младших. Она говорит, что ваш отец отослал вас сюда потому, что вы слабоумный.
— Поразительно, — рассмеялся Руперт. — А ведь мы только что встретились, и к тому же в темноте. Поразительно умная женщина!
Турок в тюрбане разгорячился. Леди пожала плечами и направилась к выходу.
Цена за освобождение была баснословной, ни один человек, будучи в здравом уме, столько бы не заплатил, включая лорда Харгейта. Но все равно Руперт почувствовал разочарование.
Поиски ее брата могли бы оказаться интересным занятием. Куда интереснее, чем копаться в песке в поисках каменных обломков, и намного приятнее, чем вырывать папирусы из рук вцепившихся в них древних трупов. Да, он знал, как они правильно называются. Карсингтон не просто слышал это слово, а слышал его тысячу раз из уст Трифены. Он притворился, что не знает, только чтобы услышать, что скажет миссис Пембрук, — этот разговор его очень позабавил.
А теперь он, может быть, так никогда и не узнает, как она выглядит.
Служанка ушла вместе с хозяйкой. Мистер Бичи в отчаянии вскинул руки и последовал за ними. Руперт провожал взглядом высокую женскую фигуру, пока мрак не поглотил ее. Но вот человек в тюрбане что-то крикнул. Из темноты появилась миссис Пембрук, и сердце Руперта хотя и слабо, но все же дрогнуло.
Дафна не стала дожидаться освобождения мистера Карсингтона. Договорившись о цене, она предоставила мистеру Бичи разобраться со всеми деталями и распределить взятки — бакшиш, смазочное масло всех сделок в Оттоманской империи.
Ей не терпелось выбраться на воздух. Дафна ругала себя за то, что так долго торговалась с шейхом. Но, обнаружив, на какого болвана она возлагала надежды, а затем, выслушав грубого чинушу, который, вероятно, не мог даже написать свое имя… она пришла в бешенство.
Ее брат попал в беду, похищен, страдает, возможно, погиб — а все мужчины, с которыми она до сих пор сталкивалась, не принимают ее всерьез, смеются над ней или пытаются помешать. От отчаяния Дафна готова была расплакаться. Но больше всего ей хотелось убежать от этой вонючей ямы и всех этих бесчувственных людей. Она не могла надышаться горячим воздухом пустыни, когда наконец вышла из дверей крепости на дневной свет.
— А вы знаете, госпожа, почему они посадили его так глубоко под землю и заковали в цепи? — спросила Лина, Догоняя ее.
— Это очевидно, — сказала Дафна. — Мистер Солт рассказал, что именно мистер Карсингтон и напал вчера на турецкого солдата. Он безмозглый скандалист и негодяй.
Она заторопилась, спеша к воротам крепости, за которыми их ожидали погонщики со своими ослами.
— Я только надеюсь, что другие сыновья графа Харгейта действительно святые, — раздраженно продолжала она. — Только это может послужить утешением для лорда и леди Харгейт в их несчастье… — Дафна замолчала, сообразив, какими словами собирается закончить фразу. — О, что я наделала?
Дафна так резко остановилась, что Лина наткнулась на нее. Когда они распутали свои вуали, Дафна сказала:
— Мы должны передать мистеру Солту, что отказываемся от услуг мистера Карсингтона.
— Но вы же купили его, — удивилась Лина.
— Я плохо соображала, — сказала Дафна. — Там так ужасно пахло, а крысы были такими нахальными! А тут еще этот надменный шейх, пытавшийся угрожать мне… и мистер Карсингтон вел себя так вызывающе со своими «рисовыми папками» и «штуковинами»… Если бы не все это, я бы сообразила, что он последний человек, который подходит для моих целей. Я уверена, что нам придется иметь дело с преступниками. Наше предприятие требует холодного расчетливого ума. Джованни Бельдони — вот кто мне нужен. Уж он-то знает, когда применить убеждение, даже хитрость, а когда — силу.
— Когда мы впервые пришли сюда, и мистер Бичи увел вас знакомиться с шейхом, я слышала, о чем болтали стражники, — сказала Лина. — Они говорили, что никакая охрана не удержит этого англичанина. Он ловкий, хитрый и не знает страха. Вот поэтому-то они заковали его в самой глубокой темнице Каира.
— Любой, кто совершенно ничего не боится, — или безумец, или идиот, — сказала Дафна.
Лина показала на ее голову.
— У вас столько ума, что хватит на шестерых мужчин. Вам не нужен человек с хорошими мозгами. Вам нужен бесстрашный человек с крепкими мускулами.
Дафна не знала, достаточно ли крепкие мускулы у мистера Карсингтона. Она видела только его высокую темную фигуру. Но в нем не было ничего призрачного! Дафна ощущала его присутствие все время, пока торговалась с шейхом. До нее доносился его звучный насмешливый голос, в то время как у него не было никакого повода для смеха. Она слышала, как скреблись крысы, ощущала омерзительный запах и знала, каковы его тюремщики.
Во время спора с шейхом ее мысли постоянно возвращались к пленнику. Он провел в этом месте двадцать четыре часа, не зная, что его ждет, будут ли его бить кнутом, пытать или искалечат, найдут ли его когда-нибудь друзья, или он там умрет в полном одиночестве.
Может быть, и Майлс оказался в таком же положении.
У нее сжалось сердце.
— Мне кажется, я вся покрыта грязью, — сказала Дафна. — Мне нужна ванна. У нас уйма времени. Пройдет сто лет, прежде чем мистер Бичи и шейх закончат свои бюрократические ритуалы.
За время пребывания в Каире Дафна открыла для себя преступную роскошь посещения местных бань. Весь внешний мир со своими бедами оставался за дверями покрытого изразцами помещения женской бани. Здесь требовалось лишь отдаться неге, слушая смех и сплетни находившихся рядом женщин.
Даже сегодня баня сотворила с ней чудо. Она вышла с ясной головой и в более спокойном расположении духа. Забираясь на своего осла, Дафна убеждала себя, что найдет способ разыскать Майлса. Ей только нужен мужчина. Для дел, которые она сама не сможет осуществить. В таком случае, чем внушительнее он будет выглядеть, тем лучше, а мистер Карсингтон был на голову выше большинства окружающих. И он должен быть сильным, раз выжил после драки с наемниками Мухаммеда Али. Если чего-то и не хватало мистеру Карсингтону, так это ума, но в этом Дафна ему поможет.
Предоставив погонщикам управлять их ослами и расчищать дорогу на тесных улицах, они с Линой, как обычно, быстро продвигались среди меланхоличных верблюдов, лошадей, уличных торговцев и нищих к своему дому в Эзбекии.
У ворот они спешились. Оставив Лину расплачиваться с погонщиками, Дафна вошла в тенистую аллею, окружавшую двор. Она уже подходила к лестнице, когда из тени возникла высокая фигура и звучный запоминающийся голос спросил: «Двадцать фунтов?»
Дафна замерла, и сердце пропустило удар, но затем забилось, хотя уже не так спокойно. В аллее было темно, но не так, как в темнице крепости. Сейчас Дафна прекрасно видела даже сквозь вуаль. Он был высоким и широкоплечим, как она и предполагала. Вот что она не сумела рассмотреть в темноте подземелья, так это его потрясающе красивое лицо. Черные дуги бровей над смеющимися глазами и благородный римский нос. Улыбку, таившуюся в уголках слишком чувственного рта.
Горячие волны возбуждения сметали трудом обретенное спокойствие и самоуверенность, превращая ее в смущенную неловкую школьницу, какой Дафна была когда-то. Она никогда не была слишком застенчивой, в чем ее нередко упрекал Верджил. Вот и сейчас Дафна не была так уж смущена, чтобы не заметить безупречно сшитый камзол, жилет и панталоны, крахмальную рубашку и шейный платок. Быстрого взгляда оказалось достаточно, чтобы в сознании запечатлелся яркий образ стройного, мощного тела, совершенство которого подчеркивала облегающая одежда.
Во рту у нее пересохло, и разум помутился, и на мгновение Дафна растерялась. Но только на мгновение! Она опомнилась, и как только к ней вернулся дар речи, сказала:
— Мистер Карсингтон.
— Вы заплатили за меня всего двадцать фунтов, — повторил он. — В банях я узнал, что это обычная цена за евнуха.
— За очень дорогого евнуха, — сказала Дафна и поторопилась добавить: — Я не ожидала увидеть вас так скоро. Вы даже успели посетить бани? Удивительно. — В ее воображении возник образ этого джентльмена в одном лишь махджами — полотенце, обернутом вокруг талии.
Ей не следовало курить в бане даже из вежливости. После кальяна оставался неприятный привкус во рту и кружилась голова. И не следовало слушать бесстыдную болтовню женщин. Все вместе вызывало в ее затуманенном мозгу непристойные мысли.
Обычно Дафна не обращала внимания на мужчин, если только они не оказывались препятствием на ее пути, что, как показывал ее опыт, являлось их первостепенным назначением.
Она прошла мимо Карсингтона и стала подниматься по лестнице, торопливо говоря Лине:
— Разве не удивительно, Лина? Турки, как правило, растягивают на часы даже самые пустячные переговоры. Я думала, что нечего и надеяться начать их раньше завтрашнего дня.
— Не сомневаюсь, что шейх хотел бы вести переговоры в обычной неторопливой манере, — сказал мистер Карсингтон, — но вы утомили его.
— Эта тюрьма омерзительна, — обратилась к нему Лина, поднимавшаяся вслед за Дафной по лестнице. — Чтобы избавиться от запаха, мы пошли в бани. Мы покурили, поболтали с другими женщинами, наслушались неприличных шуток, и теперь нас уже не тошнит и в голове прояснилось.
— Покурили? — повторил он. — Наслушались неприличных шуток? Отлично. Я сразу понял, что это будет интереснее, чем собирать камни.
Руперт смотрел, как миссис Пембрук поднялась по лестнице и, гневно шурша черными шелками, исчезла за дверью. Почти так же эффектно она уходила от шейха.
Поскольку он находил ее интересной, Руперт обрадовался, узнав вскоре после ее ухода, что она не принадлежала, как он предполагал, к одному поколению с Трифеной, другими словами, была моложе ее и в матери ему не годилась.
Мистер Бичи рассказал ему, что Майлсу Арчдейлу, пропавшему брату, ученому, занимавшемуся древностями, было немного больше тридцати, а его сестра, вдова, на несколько лет моложе.
Руперт так же узнал, что чума, на долгие недели задержавшая его в Александрии, их тоже задержала в Каире. Карантин сняли совсем недавно. Иначе мистер Арчдейл с сестрой сейчас были бы в Фивах. По словам секретаря, Арчдейл хотел проверить свои лингвистические теории в храмах и гробницах Верхнего Египта.
Мистер Бичи еще сказал, что этот брат рано или поздно найдется, вероятно, он где-то загулял. Конечно, этого нельзя говорить его сестре, но генеральный консул уверен, что слуга Арчдейла Ахмед солгал.
Каир предоставляет развлечения на любой вкус, и мужчины «исчезают» в борделях или опиумных притонах на несколько дней. Вероятно, Арчдейл все еще развлекается. Вполне вероятно, что слуга обкурился гашишем и приставал к кому-нибудь, за что его и избили.
Руперт ни в коем случае не должен говорить этого миссис Пембрук. Он должен успокаивать ее.
— Вы могли бы навести справки на караульных постах и где-нибудь еще, — сказал мистер Бичи. — Я посоветовал бы вам допросить слугу наедине. Если вы отыщете Арчдейла или, что более вероятно, он объявится сам, выдайте ей ту версию событий, какую он сам предпочтет. Я должен предупредить, что необходимо сохранить с ними хорошие отношения. Они в состоянии внести значительный вклад в наши труды как в научном, так и в финансовом плане. Мистер Солт полагается на вас, надеясь, что вы проявите максимальную скромность, такт и деликатность.
Руперт кивал с умным видом, размышляя, не выкурил ли мистер Бичи за последнее время, как и слуга Арчдейла, слишком много гашиша.
Любой трезвый человек понял бы, что Руперт Карсингтон совершенно не подходит для выполнения задачи, требующей скромности, такта и деликатности. Руперт мог бы сказать это и сам и при обычных обстоятельствах так бы и сделал. Но ему понравилось, как миссис Пембрук в раздражении взмахивает своими юбками, и ему хотелось увидеть, как она выглядит. Поэтому он промолчал и попытался принять вид скромного и тактичного человека.
Но долго ему не продержаться, это он понимал.
Руперт поднялся за служанкой вверх по лестнице, вошел в дом и, миновав множество залов и комнат, наконец оказался в покоях с высоким потолком.
В конце комнаты находилось возвышение, покрытое турецким ковром. По сторонам стояли низкие диваны, заваленные подушками. Широкий приземистый стол с кипами книг и бумаг занимал большую часть возвышения. По одной стене комнаты тянулась узкая полка, заставленная множеством небольших деревянных фигурок.
Вдова взглянула на стол, затем опустилась на колени и начала перебирать бумаги.
— Госпожа? — сказала Лина.
— Они лежат не так, как я их оставила, — ответила миссис Пембрук.
— Почему вы так думаете? — спросил Руперт.
— Я работала над новым папирусом, — объяснила она. — Я всегда раскладываю материалы в определенном порядке. Папирус справа, чтобы с ним сверяться, копия в центре, таблица знаков — ниже. Розеттский текст здесь, коптский словарь сбоку, а слева грамматические заметки. Вот такой должен быть порядок. В работе нужна система, или это бесполезно. — Ее голос звучал все громче. — Папирус и копия пропали. Весь этот труд… дни, потраченные на то, чтобы сделать точную копию…
Дафна, пошатываясь, встала.
— Где слуги? И Ахмед? С ним все в порядке?
— Проверь слуг, — сказал Руперт Лине. И обратился к миссис Пембрук:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40