— Элизабет осторожно встала на неустойчивых каблуках.
О'Брайен тоже поднялся, глядя ей в лицо.
— С вами я не флиртовал. — По его тону Элизабет не поняла, что он хочет сказать. Может, он подтрунивает над ней?
Элизабет покачнулась в своих слишком тесных туфлях и оперлась рукой о его грудь, чтоб не упасть. Их взгляды встретились. Элизабет успела подумать: «Черт, я снова совершила ошибку, которую поклялась никогда не повторять». Ей так хотелось поцеловать его! Ее пальцы скользнули по твердым, как камень, мышцам его груди. Полузакрыв глаза, Элизабет потянулась к О'Брайену, обессиленная колдовскими чарами его зеленых глаз и чувственного рта. Пусть он не нравился ей, но она не могла отрицать, что испытывает к О'Брайену влечение. Прежде чем их губы встретились, она взяла его руку и положила себе на грудь. Однако О'Брайен не стал целовать ее в губы.
— Лиз, — прошептал он. Его губы коснулись кончика ее носа, ямочки на подбородке. Он поцеловал ее в пульсирующую жилку на шее, и возбуждение судорогой пробежало по всему ее телу. Ладонь О'Брайена лежала у нее на груди, его пальцы поглаживали набухший сосок. Шелк ее платья только усиливал приятное ощущение.
— Я не должна этого делать, — прошептала Элизабет, но ее рука уже обвила его шею, ее тело плотно прижалось к мощному торсу О'Брайена.
— Поцелуй меня, — шептала она. — Поцелуй меня, О'Брайен.
Губы их встретились, но в его поцелуе не было ничего деликатного. Его язык настойчиво проник между ее губ. Никто никогда раньше не целовал Элизабет так. Ни Джессоп, ни Пол, ни ее немногочисленные поклонники в Англии. Поцелуй О'Брайена был властным, требовавшим ответного порыва. Элизабет почувствовала, что готова вся отдаться его страсти. Она потеряла способность думать, сомневаться. У О'Брайена были сильные руки и требовательные губы, дающие ему над ней такую власть, что ей казалось почти естественным обниматься с ним посреди огорода, позабыв обо всем на свете.
— Элизабет! Элизабет! — Голос Джессопа подействовал на нее как ведро ледяной воды. Она отступила на шаг от О'Брайена, и он так резко отпустил ее, что она чуть не упала в своих узких туфлях.
— Элизабет! Где ты, черт возьми? Элизабет провела по губам тыльной стороной ладони, будто стараясь стереть следы его поцелуя.
— Здесь, Джессоп. — Ее голос звучал на удивление уверенно.
О'Брайен молча стоял и смотрел на нее, тяжело дыша. Элизабет пыталась справиться со своим дыханием, когда Джессоп вышел из кухонной двери.
— Что ты здесь делаешь?
Она положила руку на грудь, надеясь унять сердцебиение. Какая глупость, безумие! Ее чуть не поймали!
— Я вышла, чтобы глотнуть свежего воздуха, потому что мне стало дурно.
Джессоп прошел мимо О'Брайена, схватил ее за руку и потянул с такой силой, что О'Брайен поморщился.
— А этот откуда взялся? — спросил Джессоп. О'Брайен смотрел на него так, будто был готов броситься в драку в любую минуту. — Это просто неприлично, Элизабет, — продолжал Джессоп. — Я неоднократно предупреждал тебя. Что могут подумать люди, если узнают, что ты была здесь наедине с этим ирландцем? — Последнее слово он произнес с явным отвращением.
— Они подумают, что я пошла подышать свежим воздухом, а мой управляющий был настолько любезен, что решил поинтересоваться моим самочувствием, — ответила она резко, раздраженная нападками Джессопа. Выходит, ему совершенно наплевать на нее, его волнует только то, что подумают люди! Это разозлило Элизабет. А если бы он узнал, что она целовалась с О'Брайеном? Стал бы он ревновать или просто испугался бы, что об этом пронюхают посторонние? Эта мысль встревожила Элизабет.
— Тебе лучше вернуться в дом, — резко сказал Джессоп, снова дергая ее за руку. — А вам, — обратился он к О'Брайену, — вообще нечего делать рядом с особняком в такое позднее время, ваше место на Рабочем Холме.
Элизабет очень не понравилось выражение лица О'Брайена. Он явно собирался затеять драку. «Только не здесь», — подумала она.
— Джессоп прав, О'Брайен, вам лучше вернуться к себе. Спасибо за помощь.
— Вам не следует позволять ему так с вами разговаривать, — возмущенно произнес О'Брайен. — Мужчина не должен так разговаривать с женщиной.
— Не беспокойтесь обо мне. Идите. — Она знала, что у О'Брайена горячая голова, и боялась, что он ударит Джессопа, а тот позовет шерифа. Управляющий был нужен Элизабет на заводе, а не в тюрьме. — Идите, — повторила она.
О'Брайен помедлил и скрылся в темноте. Элизабет вырвала руку из крепкой хватки Джессопа.
— Не знаю, что на тебя находит в последнее время, но порой мне кажется, что я совсем тебя не люблю. — Элизабет взглянула ему в глаза. — Надеюсь, что я ошибаюсь.
Его лицо внезапно смягчилось.
— Что ты, Лиз, не говори так. Ты для меня — все.
— Я не хочу, чтобы ты так ко мне прикасался.
— Как?
— Ты сильно дернул меня за руку, Джессоп. Слишком сильно.
— Я не хотел, честное слово, не хотел. Я беспокоился о тебе, боялся, не заболела ли ты. А ты оказалась здесь с ним. Тебе надо быть осторожнее с О'Брайеном, о нем ходят неприятные слухи.
Возможно, верные, подумала Элизабет.
— Жаль, что я тебя расстроила. Но я повторяю, Джессоп, я не потерплю грубого обращения ни от кого.
Он нагнулся, чтобы поцеловать ее, но она ловко увернулась, и вместо губ поцелуй пришелся на щеку.
— Прости, — прошептал Джессоп. — Я исправлюсь, клянусь. Теперь уже больше нельзя откладывать свадьбу. Я не могу без тебя, Лиз.
— Давай вернемся к гостям. — Элизабет обогнала Джессопа, и он поспешил за ней. Голова ее прояснилась, и головокружения как не бывало. У нее осталось только чувство вины, и — где-то глубоко внутри — трепетная дрожь неутоленной страсти.
9
Элизабет перегнулась через перила, пытаясь получше рассмотреть огромное водяное колесо. Речная вода с ревом обрушивалась на колесо, заставляя его вращаться, а оно приводило в движение жернова на мельнице. Жернова же превращали в пыль серу и уголь, необходимые для производства пороха.
— Он не ударил меня, — говорила Элизабет О'Брайену. Она не хотела, чтобы он втягивал ее в этот разговор. Водяные брызги намочили ее платье, но Элизабет не обращала внимания. Никто на заводе ее не осудит, а Джессоп уехал в Уилмингтон и до завтра не вернется. Клер, которая перебралась к Элизабет на время отсутствия Джессопа, спала, с ней это часто случалось в жаркие дни.
— Не знаю, ударил ли он вас, — отвечал О'Брайен. Он стоял совсем рядом с ней, его локоть касался ее руки. — Мужчина, который так грубо дергает женщину за руку, не остановится перед тем, чтобы ее ударить.
— Вы не правы. — Элизабет повернулась и стала подниматься по склону холма, придерживая юбки. Ее гончие бегали вокруг них. — Он просто волновался за меня. Потом он извинился и поклялся, что такое больше не повторится.
— Не сомневаюсь, что так оно и было, — покачал головой О'Брайен. — Я видал подобное и раньше, Лиз, дома, в Ирландии. Сначала муж всего лишь немножко грубоват. А потом появляются кровоподтеки и переломы.
Она взглянула на него искоса из-под широких полей своей шляпы. Ключи, которые Элизабет носила на поясе, позвякивали в такт шагам. Она старалась идти в ногу с О'Брайеном.
— Это совершенно бессмысленный разговор. Джессоп никогда не причинит мне боли. Кроме того, это мое личное дело. Мы же договорились, что вы не будете вмешиваться в мои личные дела, а я постараюсь не влезать в ваши, — добавила она язвительно.
— Я просто не хочу, чтобы вы пострадали, Лиз. Если он дотронется до вас хоть пальцем, то, клянусь Богородицей, я заставлю его пожалеть об этом.
Элизабет тревожно оглянулась, опасаясь, что кто-нибудь из рабочих может случайно подслушать их, проходя мимо. О'Брайен разговаривал с ней чересчур интимно. После того, что произошло во время праздника по случаю помолвки, их отношения стали слишком личными. Это начинало ей мешать.
— Расскажите мне, что вы узнали о прошлогоднем взрыве. — Элизабет переменила тему. — Что-нибудь прояснилось?
— Вы соорудили новые здания, восстановили старые, прошло много времени, поэтому мне приходится полагаться лишь на то, что могут рассказать рабочие. Но все говорят по-разному. Одни помнят два взрыва, другие только один, очень сильный. Одни говорят, что первый взрыв прогремел на мельнице, а другие утверждают, что в упаковочном цехе. И у каждого есть свое мнение, почему произошли взрывы, и даже доказательства в пользу своей версии. Такова уж природа людей. — О'Брайен пожал плечами.
— Я рассказала вам то, что знала сама. Боюсь, правда, от меня мало толку. Была такая неразбериха, я даже не заметила, когда Пол ушел из нашей спальни. — Она прикусила нижнюю губу. — Я так и не смогла понять, что он делал в упаковочном цехе. Джессоп предположил, что просеивал порох перед упаковкой и отправкой на склад. Нужно было отгружать партию, а они не успевали закончить. От цеха ничего не осталось, его целиком отстроили заново.
— Черт, жаль, что я не видел цеха сразу после взрыва. Порох всегда оставляет следы. — Он подергал свою тугую косичку. — Хотелось бы знать, сколько там было отдельных взрывов. Вы уверены, что от упаковочного цеха не осталось никаких следов?
— Боюсь, никаких. — Тут Элизабет вспомнила про ботинок. Какой мрачный сувенир, подумала она. О'Брайен, вероятно, ее не поймет, но, возможно, это поможет расследованию? Она взглянула на него. — Постойте, есть одна вещь.
— Что? — спросил О'Брайен, открывая перед ней дверь конторы.
— Добрый день, Ной, — кивнула она клерку.
— Добрый день, хозяйка, — поклонился тот. — Мисс Клер сказала, что приготовила для вас напитки на веранде. Она уже давно вас ждет, мэм.
Элизабет вздохнула. Ее золовка, оказывается, не спит. У нее совсем мало времени, но на Клер придется выкроить. Судя по всему, заболевание Клер обостряется, когда она чувствует себя одинокой.
— Проходите в кабинет, я покажу вам, что у меня есть, — тихо сказала Элизабет О'Брайену. — Потом мне придется пойти в дом.
В кабинете она попросила его закрыть дверь. Он повиновался. За дверью остались собаки, одна из которых сразу стала скулить и скрестись, но О'Брайен не обратил на это внимания. Элизабет сняла шляпу. Ей будет очень тяжело показывать постороннему содержимое своего сундучка. Но Элизабет хотела знать, что произошло с Полом и как в дальнейшем избежать подобных трагедий.
— Эта вещь в сундучке под столом. Я не сказала Джессопу, что оставила это у себя. Он бы не понял.
О'Брайен выглядел смущенным. Он не произнес ни слова, пока вынимал сундучок из-под стола.
Элизабет была благодарна ему за это молчание. Когда он открыл крышку, на Элизабет пахнуло едким запахом пороха, и на мгновение ей почудились раскаты взрывов: прежний страх охватил ее.
— Ботинок? — О'Брайен достал его из сундучка.
Она кивнула и с трудом произнесла.
— Это… ботинок моего мужа.
О'Брайен медленно поднялся с колен, поворачивая ботинок в руках.
— Не хочу огорчать вас еще больше, но… Лиз, мне говорили, что его тело… — Он вздохнул.
— От него ничего не осталось, — продолжила Элизабет его фразу. — Нашли всего несколько обрывков одежды. Этот ботинок я отыскала значительно позже в лесу, в доброй сотне ярдов от упаковочного цеха.
О'Брайен тщательно изучал подошву ботинка, потом выругался.
— Что там? — спросила Элизабет. — Вы что-то обнаружили?
— Замечаете что-нибудь необычное? — О'Брайен повернул ботинок подошвой к ней, чтобы ей было лучше видно. Голос его стал резким. Элизабет подошла поближе.
— Нет. Тогда он был новый. Пол специально заказал ботинки в Филадельфии, чтобы ходить в них на завод.
— Вот именно.
— Я не понимаю. — Элизабет недоуменно смотрела в красивое лицо О'Брайена.
— Видите это? — Он постучал пальцем по подошве.
Сначала Элизабет ничего не рассмотрела, но потом увидела на подошве блик солнца.
— Гвоздь? На заводе запрещены ботинки, подбитые гвоздями, они высекают искры.
— Почему вы не заметили этого раньше?
— Почему я не заметила этот маленький гвоздик? — спросила Элизабет раздраженно. — Вы понимаете, что говорите? Мой муж умер, его разорвало на кусочки. А вы спрашиваете, почему я не заметила какой-то гвоздик на его подошве!
— Всякий, кто когда-либо имел дело с порохом, заметил бы его сразу.
— Тогда у меня не было никакого опыта! — закричала Элизабет и всплеснула руками. — К тому времени я провела здесь всего несколько недель!
— Откуда он взялся, Лиз?
— Откуда мне знать, может, Пол сам его вбил.
— Человек, который специально заказывает ботинки в Филадельфии, чтобы в них не было металла, не станет забивать гвоздь в подошву.
— Неужели взрыв произошел по вине Пола? — пробормотала она. — Из-за какого-то паршивого гвоздика.
— Этот ботинок вполне мог стать причиной взрыва. Вопрос лишь в том, кто за это в ответе — ваш муж или кто-то другой.
Элизабет подняла глаза. О'Брайен стоял всего в двух шагах от нее и ждал ответа.
— Вы, кажется, намекаете, что я могла иметь к этому отношение?
— В этом разница между мужчинами и женщинами. Женщины намекают и ищут скрытый смысл в словах. Мужчины говорят прямо. — О'Брайен бросил ботинок обратно в сундучок. — Я не знаю, кто это сделал, но постараюсь выяснить.
Элизабет направилась к столу, чтобы закрыть сундучок, пытаясь сообразить, кто мог злоумышлять против Пола. У него не было врагов. На заводе его все любили. Она задвинула сундучок назад под стол.
— А вдруг Пол случайно наступил где-нибудь на гвоздь, а тот вонзился в подошву?
— Только не этот гвоздь. Вы видели, как он сидит? Его вбили нарочно.
Элизабет присела на угол стола. За дверью жалобно скулила Лэйси.
— Мне нечего сказать, О'Брайен. Я потрясена. Я никогда не думала, что кто-то устроил взрыв; мне просто хотелось убедиться, что такое не повторится. Вы действительно уверены, что Пола убили?
— Не знаю.
Элизабет проводила его взглядом, пока он шел к окну.
— Я этого не делала, — сказала она после долгой паузы.
— Я и не говорил, что это вы. — О'Брайен облокотился о подоконник.
— Но вы так подумали. Я получила наследство. Мне достался завод, земля и немного денег.
— У вас также очень быстро появился новый жених.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35