– Кто знает, Клодия? Кому это может быть известно? Но теперь уже поздно. Или нет? А, моя дорогая? Неужели вы, в самом деле, собираетесь выйти замуж за этого безрассудного малого, кузина Клодия? За этого юнца?
– Лорд Эшфорд – не мальчик, Марк. Это – молодой мужчина, оказавшийся в очень тягостном положении. Он убедил меня в том, что ему можно верить, и, что еще важнее, я ему небезразлична. А он мне. А вас никто не интересует, вы заботитесь только о себе. Я всегда так о вас думала. Но не хотела расстраивать Джастина.
– Очень любезно с вашей стороны. – Марк стал пристраиваться на диване рядом с нею. Клодии с немалым трудом удалось отодвинуться от него.
– Я надеялся, что Эшфорд не сможет оправдаться… или выкупить свои расписки, – добавил Марк, хохотнув над собственной шуткой. В его смехе не чувствовалось ни капли юмора. – Но, похоже, он выкрутится.
– Да. И сегодня вечером мы договорились о помолвке.
– Но если у вас будет муж и родится ребенок, то я навеки потеряю всякую надежду заполучить эти деньги. Я этого не допущу.
– Вы не сможете ничего сделать, Марк. Вам не помешать мне. – Клодия решила подняться с дивана. – А теперь пустите меня.
Марк толкнул ее опять и придавил к дивану. Потом он взял ее голову в свои ладони и приблизил свое лицо, будто собираясь поцеловать ее. Однако в его холодном, бесчувственном, непроницаемом взгляде не было ни теплоты, ни вообще хоть чего-то человеческого. Внезапно Клодию вновь охватил жуткий страх.
– Есть один способ помешать вашему бракосочетанию с Эшфордом, моя дорогая.
Клодия оцепенела, когда его руки осторожно задвигались по ее шее. Большие пальцы сомкнулись на ее горле. Он словно бы нащупывал ее пульс, который, несомненно, участился. Но ей не хотелось дарить ему удовольствие, выказывая свой страх.
– Пустите же меня, Марк, – сказала она так спокойно, как только могла.
– Еще чего. Я вовсе не собираюсь позволять вам такие глупости, как свадьба с Эшфордом. А не со мной, – прошептал он.
Клодия еще глубже вдавила свое тело в диван, думая о том, что он будет делать дальше. Неужели он решится взять ее силой? Все слуги давно в постелях. Они ничего не услышат, даже если она завопит изо всех сил. И только ощутив его большие пальцы ниже затылка, давящие сначала осторожно, потом все сильнее, она поняла, что опасность грозит не ее телу, а ее жизни. Но вряд ли, думала она, ощущая, что пальцы на ее горле сжимаются все сильнее, так, что единственным доходящим до ее слуха звуком остался гул ее пульса, все усиливающийся в ушах, вряд ли все же Марк и в самом деле убьет ее…
– Тони… Джастин…
Но никто не пришел на помощь. Гул в ушах стал громче, а потом все оборвалось.
Марк посмотрел на ее безвольно распростертое тело и перевел взгляд на свои руки. Он никогда не считал себя необузданным и решительным. На самом деле он долгие годы образцово владел собой, но, подслушав речь Клодии, обращенную к портрету Джастина, пришел в ярость. Это был холодный, контролируемый гнев. Странным образом он сумел сохранить чувство полной своей невиновности: он был уверен в своем праве на то, что только что сделал. Наследство должно было достаться ему, оно было его наследством, и он не собирался с ним расставаться. А последним человеком, которого видели вместе с Клодией, был Эшфорд. Поэтому Марк должен все сделать так, чтобы в убийстве заподозрили Тони Вардена.
Он поднялся и подошел к письменному столу своего троюродного брата. Выдвинув из стола все ящики, он разбросал их содержимое по полу. Потом измял турецкий коврик у дивана и опрокинул столик с изящной резьбой, который его кузен привез из Индии.
Клодия казалась мирно спящей на диване.
– Слишком уж ты умиротворенна, моя милая, – пробормотал он. – Нет, я полагаю, что тебя найдут на полу, платье твое будет порвано, а волосы распущены.
Он поднял тело и бросил его на ковер. Теперь она лежала как мешок, с неестественно скрюченными руками и ногами.
– Так-то лучше. Значит, приходит Эшфорд, требует денег. Она ему ничего не дает и пытается его прогнать. А он – опытный вояка. Прикончил ее ловко и бесшумно.
Марк стоял спиной к двери и был так занят, что даже не заметил, как все это время дверь оставалась открытой.
Джим, проводив на улицу Тони и впустив Марка, маялся в полудреме в передней, нетерпеливо дожидаясь, когда же, наконец, можно будет уйти спать. Досон велел ему сходить поглядеть, не поднялась ли хозяйка к себе в спальню. Он подумал, что она может бодрствовать всю ночь, тогда и ему не придется спать. Но она добрая женщина, эта леди Фэрхейвен. Джим был уверен, что стоит ему заглянуть к ней и спросить, не нужно ли чего, она сжалится и отправит его отдыхать.
Однако леди Фэрхейвен ничего уже не было нужно. И никогда ни о чем она его уже не попросит. В библиотеке хозяйничал Марк Хейлзуорт. Он рылся в письменном столе, сбивал ковры с их привычных мест и мычал что-то про лорда Эшфорда. Джим сразу понял, что тут делает Фэрхейвен. Леди Фэрхейвен оставалась одна, когда Эшфорд ушел от нее. Это Джим знал наверняка, потому что Тони попросил его, уходя, заглянуть к ней. Разве стал бы он говорить это Джиму, будь он ее убийцей? Нет, это лорд Фэрхейвен убил его хозяйку, а он, Джим, – свидетель. Но не только свидетель. Он еще и слуга, которого на это хозяйство пристроил сам Фэрхейвен. А если, не приведи Господи, этот Фэрхейвен увидит его сейчас, то, чего доброго, прикончит и своего соглядатая.
Джим осторожно взялся за ручку двери и тихонько затворил ее, а потом на цыпочках спустился в переднюю. Вещи он брать не будет. При нем, слава Богу, остались чаевые от Фэрхейвена да еще целая гинея, которую сунул, уходя, Эшфорд. Какой он тогда был радостный и щедрый! Джиму этих денег на какое-то время хватит. А теперь, не мешкая, надо уходить из этого дома. Лондон большой, можно затеряться.
11
Когда горничная леди Фэрхейвен постучала утром в дверь и не услышала ответа, она решила бесшумно войти в спальню, чтобы поднять шторы. Ее хозяйка обыкновенно поднималась рано. Если и случалось ей поспать подольше, она предпочитала, чтобы ее будило солнце. Увидев, что хозяйки в спальне нет и, похоже, постель оставалась нетронутой всю ночь, горничная очень удивилась.
Она не знала, где ее хозяйка. Лорд Эшфорд. Но это было просто смешно. Леди Фэрхейвен ни за что не поехала бы к нему одна, тем более на ночь. Спустившись по лестнице, она услышала дворецкого, который разыскивал Джима.
– Еще час назад ему следовало быть на кухне и помогать готовить завтрак. – В голосе Досона ощущалось недовольство.
– Я его сегодня еще не видела, – ответила экономка.
– Мистер Досон!
– Да, Мэри? – Тон был раздраженным.
– Леди Фэрхейвен нет в ее спальне, и, похоже, что ее там не было всю ночь.
Дворецкий нахмурился.
– Значит, спальня пуста? Да, сегодняшней ночью она беседовала в библиотеке с лордом Эшфордом. И они оставались там, когда я уходил отдыхать. Разумеется, леди Фэрхейвен сама меня отослала. Может, она на диване задремала?
– Мистер Досон!
– Ладно вам, Мэри. Мы же видим, что происходит. Он мог задержаться… гм… допоздна. Правда, когда я покинул библиотеку, не очень было похоже, что дело до этого дойдет. Хорошо. Я сам спущусь туда и погляжу.
Досон легонько постучал в дверь библиотеки и, не дождавшись ответа, открыл ее. Поначалу до него никак не доходило увиденное. Ну да, так оно и есть, леди Фэрхейвен лежит в этой комнате. Но вовсе не умиротворенно дремлет на диване. “Как можно, чтобы дама провела всю ночь на полу, да еще в такой неудобной позе? ” – думал старый слуга. Его сознание отказывалось принять действительность.
Он склонился над телом и попытался нащупать пульс. Его не было. Дворецкий мягко провел ладонью по ее лицу. Он закрыл ей глаза и пригладил волосы. Поправив платье и укрыв ее ноги, он выпрямился и потрясенно оглядел комнату, отмечая про себя, что столик опрокинут, а все ящики письменного стола выдвинуты. Наконец взгляд его остановился на портрете покойного хозяина. Дворецкий был почти уверен, что глаза лорда Фзрхейвена будут глядеть на него с обвиняющей укоризной. Однако взор лорда был прям и открыт, хотя Досон поклялся бы, что выражение лица на портрете немножечко изменилось. Во взоре чувствовалась какая-то мягкость. Лорд Фэрхейвен как будто хотел сказать: “Не надо печалиться, она вернулась ко мне”.
Дворецкий тряхнул головой, силясь сбросить это наваждение, и, затворив за собой дверь, обратился к собравшимся слугам:
– До прихода констебля никому в библиотеку не входить!
– Так сюда явится полиция?! – выдохнула экономка.
– Да, миссис Питт. Кажется… – Досон откашлялся. – Такое впечатление, что леди Фэрхейвен убита.
Пока ждали прихода полиции, Досон расспросил остальных слуг. Нет, ничего они не слышали, все были на третьем этаже. Уильям, деливший комнату с Джимом, сказал, что уснул сразу, как только лег в постель, и, лишь проснувшись, заметил, что на соседней кровати никого нет.
Дворецкий поднялся с ним наверх, чтобы осмотреть комнату.
– Поглядите, ничего не пропало, а, Уильям?
– Нет, мистер Досон. По-моему, все на месте, – ответил Уильям, быстро окинув взглядом комнату.
Прибывший констебль повторил многие из вопросов, уже заданных Досоном, а потом заперся с последним.
– Расскажите мне все, что вы запомнили о минувшем вечере, мистер Досон.
– Леди Фэрхейвен вернулась примерно в два часа утра. Ее сопровождал лорд Эшфорд.
– А что вам известно об этом человеке? Давно ли лорд Эшфорд дружит с хозяйкой?
– Ну, он… его можно назвать не столько старым другом леди Фэрхейвен, сколько ее юным воздыхателем.
Констебль вопросительно поднял брови, и дворецкий продолжил:
– Леди Фэрхейвен часто встречалась с этим молодым человеком и проводила с ним очень много времени, поэтому мы предполагали, что она, может быть, собирается выйти за него замуж. По крайней мере, создавалось такое впечатление. До вчерашней ночи.
– Что вы хотите этим сказать?
– Приехав домой, они направились в библиотеку, а не в гостиную, где много уютнее, словно у них было серьезное дело. А когда я вошел в библиотеку с подносом, на котором был графин бренди, они, похоже, ссорились.
– Из-за чего?
– Леди Фэрхейвен отказалась дать взаймы графу. В этот раз.
– Так она ссужала его раньше?
– Говорят, что Эшфорд увяз в долгах. Он задолжал и шулерам, и своему портному, и бакалейщику. И много кому еще.
– А не казался ли лорд Эшфорд рассерженным?
– Он выглядел смущенным, очень расстроенным, я бы сказал. И, заметив меня, сразу же отвернулся.
– А ваша хозяйка?
– Моя госпожа была очень хорошей женщиной. Ни разу я не слышал от нее резкого слова. Ни с кем она не ссорилась. Но этой ночью она разговаривала очень суровым тоном.
– И больше ничего вам не известно? Может быть, она отказалась дать ему денег, в которых он нуждался? А не прогнала ли она его? Не сказала ли, что не желает больше его видеть?
– Этого я не знаю. Мне кажется, что до этого могло дойти, но своими ушами я ничего такого не слышал. Как только я поставил бренди на столик, она сразу же отправила меня спать.
– Так что, значит, никого не было, кроме нее и лорда Эшфорда?
– Еще Джим был. В передней.
– Джим? Никакого Джима я здесь не видел.
– Ну, Джим у нас новичок. Этого человека взяли помощником ливрейного лакея. Я попросил его остаться в передней, а чуть позже выпустить лорда Эшфорда и проводить леди Фэрхейвен наверх. Но к утру он исчез. Куда-то пропал, хотя все его вещи на месте.
– Скажите, а вы больше нигде не заметили следов борьбы?
– Вы о чем?
– Ну, если люди борются друг с другом, остаются следы. Кровь, другие признаки.
– Нет, ничего не заметил. Думаете, что кто-то убил еще и Джима?
– Такая вероятность должна приниматься во внимание. Но, насколько я могу судить, вряд ли. Скорее всего, у Джима был очень веский повод, чтобы скрыться.
Досон озадаченно поглядел на полицейского.
– Или он сам убил леди Фэрхейвен, или видел, кто ее убил.
12
Уже к полудню все светское общество жужжало и гудело, взбудораженное слухами о гибели леди Фэрхейвен. Одни рассказывали, что последним, кто видел ее в живых, был лорд Эшфорд. Другие слыхали, что пропал новый лакей леди Фэрхейвен. Спорили, на кого скорее всего падут подозрения. Больше всего шансов, определенно, было у Тони Вардена.
Сам Тони еще ничего не знал о случившемся. Его так и тянуло отправиться на улицу Сент-Джеймс, чтобы рассчитаться с карточными долгами, но он решил сначала хорошенько все обдумать. У него не было уверенности, что он сдержит себя, так что лучше побывать ему первым делом дома. Камердинер уже спал, поэтому Тони сам разделся и сразу же заснул, впервые за долгие недели не мучаясь заботами и не страдая от чувства вины и стыда. Ему незачем предаваться азарту, нужда в этом отпала, и он постарается, чтобы у Кло-дии был любящий муж, которого она вполне заслуживает. То обстоятельство, что сам он в нее не влюблен, Клодию как будто не слишком беспокоило. А Тони оставалось надеяться, что чувства его со временем станут глубже и сильнее.
Утром Тони разбудил камердинер, толкавший его в плечо. При этом он обеспокоенно говорил ему:
– Вставайте же, милорд. К вам пришел человек из полиции.
Выбираясь из объятий глубокого сна, Тони видел картину: будто бы юноша, похожий на античного олимпийца, ищет с ним встречи. Потом он пробудился, и до него стала доходить грубая действительность.
– О Господи, это, должно быть, портной. Пожаловался, и вот теперь заберут меня в полицию. Но, слава Богу, мне есть чем расплатиться.
Тони выбрался из ночного халата и, покопавшись в одежде, извлек деньги, которые вручила ему Клодия.
Инспектор стоял у двери, исследуя гравюру Стаббса на стене комнаты. Тони он показался безликим. И не подумаешь, что такой может ловить злодеев.
– Вы от Грантов, я полагаю? – обратился к полицейскому чиновнику Тони, обворожительно улыбаясь.
Инспектор обернулся и поглядел на Тони пустыми глазами.
– Или вы от Мак-Лина? Ну, это неважно, – заторопился Тони. – Кто бы вам на меня ни нажаловался, вы можете сказать, что все долги будут оплачены, все, до последнего пенса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31